Демониада

В окошко постучали. Христя открыла глаза, спрыгнув с кровати, глянула за занавеску: Вадим стоял с дорожной сумкой. Коротко кивнула ему и, в чем была, выбежала на крыльцо. На улице сгущались сумерки. Разглядеть, хоть недалеко, но можно было. Парень старательно отводил взгляд от светлой ночной рубашки, что была видна из-под не застегнутого халатика. От Христи не утаилась нервозность Вадима. Почему кусал губы, пытаясь улыбаться, и старался не смотреть на неё? Почему он сегодня такой? Не поняла. Христя внимательно посмотрела на него, будто хотела сказать: « Может, никуда не пойдем?» Вадим, казалось, перехватил ее мысли и горячо ответил:  — Не дождутся!  — Кто не дождется? — вытаращила на него глаза Христя.  — Все! Все не дождутся, чтобы я свернул с дороги!  — Ты что, выпил для храбрости?  — Нет. Я совершенно трезвый, но сегодня очень решительный! — он тряхнул темной головой.  — А-а, а я-то, было, подумала…  — Тебе сегодня нужен совершенно трезвый спутник, Христенька. И он — это я, как договаривались. А Саньки не было? Не появлялся?  — Был, только он не пойдет с нами. И меня отговаривал, но мы ведь договорились… Или нет? — Вадим встретил пытливый взгляд девушки.  — Конечно, договорились! Ты собираешься идти в ночной сорочке и в халате? — Христя осмотрела себя, стыдливо запахнув халатик, убежала в дом. — Оденься, потеплей! — крикнул он в след. — Ночь, всё-таки. Прохладно, — добавил еле слышно, но рядом с ним уже никого не было. Переодевалась она недолго — в шкафу быстро нашла коричневый обтягивающий свитерок с черными джинсами. Через несколько минут Христя вышла к Вадиму. Он невольно залюбовался девушкой — всё так ладно на ней сидело! Она заметила блуждающую улыбку на его лице и лукаво спросила:  — Ты на кого так смотришь?  — На луну, — он быстро нашел ответ и показал на светило. — Смотри, какая яркая. Христя ласково улыбнулась в ответ на его слова. Ребята отправились быстрым шагом к ведьминому дому, не оглядываясь. Они не видели, как из-за угла за ними наблюдала Катя. И никто не знал, что Саня тоже видел, как удалялись двое друзей. Но, ни Катя не подошла к Сане, ни Саня не подошёл к ней. К дому колдуньи добрались уже затемно. Вадим зажал Христинину ладошку в своей и подвел к самой двери. Им казалось, что взявшись за руки, они защищены от всякой нечисти. Объемная сумка была перекинута через его плечо. Перед тем, как открыть дверь и войти, оба, не сговариваясь, прерывисто вздохнули, переглянулись, словно решаясь на всё, что может с ними произойти. Вадим взялся за ручку.  — Ты собралась с духом?  — Кажется, да.  — Не очень-то уверенно звучит, но ничего не поделаешь, — Вадим посмотрел в глаза Христе, пытаясь внушить ей хоть малейшую уверенность в себе. — Пошли?  — Да… Открывай дверь. Пару раз погладив медную ручку, как бы примеряясь к ней ладонью, медленно потянул на себя. Дверь отворилась со знакомым скрипом. Ребята снова оказались перед темным проемом, но прежде чем войти, Вадим открыл на сумке замок «молнию», не снимая с плеча, что-то достал из неё. Это оказались огарок свечи и спички.  — Теперь можно идти. Христя согласно кивнула, идя следом. Сделав пару шагов, Вадим зажег свечу. Она разгорелась ярким пламенем. На этот раз никто не пытался её потушить. Огонек пару раз колыхнулся. По лицам, как в прошлый раз, пронёсся легкий ветерок, но уже не напугал их.  — Вы здесь? — спросил Вадим, стараясь не выдать волнения и скрыть непонятные ощущения.  — Да, — ответил старческий голос. — Я рада, что вы всё-таки приняли мое приглашение и вернулись сегодня. Значит, вам интересно?  — Мы, не знали, нужно ли нам приходить, но что-то тянуло узнать всё до конца, — ответил Вадим уже уверенным голосом.  — Вы правильно поступили. Нам о многом нужно поговорить, — голос привидения был чем-то встревожен.  — О чём? — вмешалась в разговор девушка.  — Около стола стоят стулья, присядьте. Разговор может затянуться. Вадим и Христя удобно устроились на предложенных табуретах, а сумку он поставил на пол рядом со столом.  — Не бойтесь меня, — вещал голос.  — Мы пока ещё ничего не боимся, — осмелел Вадим.  — Ну и замечательно.  — Вы говорите совсем не так, как говорят в деревнях, — заметил юноша.  — Это так, — усмехнулся голос. — Я не всегда жила в деревне. Половину своей жизни мне довелось прожить в разных городах. Видела Париж, Лондон. Месяцами не выезжала из Вены. Только, это было так давно… — голос произнес так мечтательно и грустно последние слова, что молодые люди забыли про свои страхи. — Я вам ещё не наскучила? Хотя, мой рассказ только начался.  — Нет, — ответил Вадим.  — Я не могу сказать вам, что здесь безопасно, но пока вам ничего не грозит. Бояться станете позже.  — Когда? — Вадим порывисто поднялся со стула.  — Что это значит? — разволновалась Христя.  — Тебе особенно нечего страшиться, — ответила ведьма. — Твое имя спасёт тебя.  — Только меня?  — Если сможешь, то спасёшь и своего друга. Все зависит только от тебя.  — Рассказывайте. Рассказывайте все! — почти приказал Вадим.  — Ну что ж. Это было очень давно. Когда меня ещё и на свете не было. Мои родители отдыхали на море в Италии. Однажды, гуляя по берегу моря, с ними поравнялся дряхлый старик, начал что-то говорить на итальянском, глядя на мою мать. Они не поняли его слов. Случайно там же прогуливался их сосед. Тоже русский, правда, давно уехавший из России и хорошо знавший язык. Он им перевел слова старика. Через год с небольшим у них родится дочь, она станет единственным ребенком в их семье. Мама очень испугалась, но старик успокоил их тем, что ребёнок будет здоровым, только необыкновенным. Так оно и получилось. Я родилась в положенный срок совершенно здоровым ребёнком, но моя мама не выдержала моего появления на свет божий и вскоре умерла. Отец так больше не женился. Он растил меня подобно принцессе. Едва мне минуло шестнадцать, наступили страшные времена… Времена времён… Голос замолчал, словно окунулся в далекие воспоминания. В доме на некоторое время воцарилась тишина. Гости не решались сами нарушить её вопросами, потому ждали продолжение повести.  — Что это за времена времён? — не выдержад Вадим. — И чего нам надо бояться? Вы не рассказали.  — А я ещё не дошла до этого. Вы спросили, что за времена времён? Это — Февральская или, как позже её начали называть, Октябрьская революция. Отец был расстрелян впервые же дни, как враг народа, а значит, враг пролетариата. Я осталась совершенно одна. Улицы Петрограда гудели от голосов. Играли гармони, пели солдаты и матросы. Женщины с радостными лицами выходили из домов, только мне ничто не позволяло радоваться вместе со всеми. Много времени слонялась по улицам, ночевала где попало, потому что мой дом заняли, а меня выгнали. Ела тоже, что придется. Какие-то беспризорники хотели принять меня в свою компанию, но я и двух дней не выдержала, вскоре уйдя от них. Сколько бродяжничала по огромному городу, не помню, но очнулась после долгого скитания в прокопчёной каморке на панцирной кровати с мокрым полотенцем на лбу. Когда открыла глаза, ничего не понимала. Совершенно незнакомая женщина склонилась надо мной и, увидев, что я пришла в себя, радостно заулыбалась. Мне стало так хорошо, так тепло от её улыбки, что слезы сами полились из глаз, которые не могла сдержать, а она прижала мою голову к своей груди. Впервые в своей жизни поняла, что такое материнская нежность. Первым порывом было обнять её за шею, никуда не отпуская, что я сделала незамедлительно. Женщина не оттолкнула меня, а теснее прижала к себе. Выразить словами невозможно, какие мысли и чувства бушевали в моей голове! Послышались тяжелые шаги, на звук которых женщина обернулась. Всем своим существом я крепче слилась с ней, а она, довольная, улыбалась пришедшему мужчине. Мне показалось, что он был хмурым, но, когда он подошел к моей кровати, его лицо осветила единственная тусклая лампочка, я заметила, что серые глаза ласково улыбались.  — Ну что, принцесса, очнулась? — спросил он, впервые что-то мне сказав. Низкий, приятный тембр его голоса успокоил мою внутреннюю дрожь.  — Да, пришла в себя, — ответила женщина и снова погладила меня по голове. — Отец, тебя покормить?  — Корми, а принцесса сыта?  — Вот как получилось: ещё никого не успела накормить! — засмеялась женщина и ушла за занавеску, которую я не заметила раньше. Мне что-то хотелось сказать, но смогла только пошевелить губами, и опять без сил положила голову на подушку. Пока со мной рядом не было ни женщины, ни мужчины, пыталась разглядеть тот уголок каморки, где находилась моя кровать. Потолок оказался совсем закопченным и давно не белёным. На такой же небелёной стене висел плюшевый коврик, тоже закопчённый, на котором ещё можно было разглядеть жёлтого в пятнах оленя у озерка с какими-то хвойными деревьями. Деревья разглядеть оказалось совсем невозможно, но мне почудилось, что это были ели. Пока разглядывала место, где очнулась, занавеска отодвинулась и вошла женщина с прежней ласковой улыбкой. Её не было рядом несколько минут, а мне показалось, что прошла целая вечность! Она на обшарпаном подносе принесла мне что-то в глубокой тарелке. Пахло так вкусно, что на мгновение мне показалось, что потеряю сознание, если не съем предложенное. Когда она поставила поднос мне на колени, я увидела, что это самая обыкновенная крупяная похлебка, сваренная просто на воде с постным маслом, но мне она показалась такой вкусной, обжигаясь, молча, проглотила и доверчиво посмотрела на женщину. Даже не услышала, как к ней подошел мужчина, когда подняла на них глаза, то увидела, как они оба стояли возле моей кровати, улыбаясь.  — Смотри, мать, наша принцесса ест за четверых! — уже открыто засмеялся мужчина. — Значит, дело идет на поправку. Мне на самом деле было лучше чем… Не зная, что со мной произошло, поэтому не могла сравнить. А смех у мужчины был такой открытый, такой заразительный, что я заулыбалась им в ответ.  — Что со мной произошло? Как я оказалась здесь? — смогла спросить только шепотом.  — Мы нашли тебя около входа в квартиру, — ответила женщина. — Ты лежала без сознания.  — Долго?  — Четыре дня. Но иногда ты приходила в себя, и я поила очень сладким чаем. Потом ты снова теряла сознание. Так было до сегодняшнего пробуждения. Теперь, думаю, ты его не потеряешь, — она снова улыбнулась, но, почему-то, грустно. — Мы даже не знаем, как тебя зовут.  — Романа. Романа Вышемирская, — прошептала еле слышно, страшась своего имени.  — Княжна? — удивился мужчина. — Вот не знали, кого принимали!  — Мне, наверное, лучше уйти. Я не хочу, чтобы у вас из-за меня случились неприятности, — и сделала попытку подняться, но хозяин положил мне на плечо тяжелую ладонь и сказал:  — В деревне от тифа умерла наша дочь. Вы с ней одного возраста. Если, вы, княжна, не побрезгуете, то мы бы хотели… — он запнулся, на глаза навернулись слезы, поспешно отвернувшись от неё.  — У меня нет никого. Маму никогда не знала, а отца расстреляли на второй день после начала революции. Мне совсем некуда возвращаться, а вы первые, за много месяцев, люди, которые приютили меня даже, не зная, кто я такая. Мне некуда идти… — закрыв лицо ладонями, заплакала навзрыд, закрыв лицо ладонями. Стало вдруг так страшно, что они могут выгнать на улицу. Снова обживать холодные подворотни. А если из-за неё с ними что-нибудь случится? Нет. Надо срочно бежать. Но, куда? Видимо, на моем лице отразились мысли отяготившие в этот самый момент.  — Девочка, тебя никто не выгоняет, — прижимала меня к себе, гладя по голове, по спине, спешно говорила женщина. — Мы рады будем, если ты останешься с нами, но хором-то у нас нет. Всё, что мы имеем — здесь.  — Хоромы и дворцы — это не главное в жизни. Все хоромы здесь, — ответила Романа, прижав ладони к сердцу.  — М-да. Мудрость-то у нашей девочки не детская, — вздохнул мужчина. — Видно, пришлось хлебнуть сполна.  — А как мне вас называть? Мы, кажется, так и не познакомились.  — Это — Григорий… Максимович, — женщина дотронулась ладонью до груди мужчины, — а я — Пелагея Васильевна. Жуковы мы. Но… вы можете остаться Вышемирской.  — За мою родную фамилию я окажусь рядом с отцом… — внезапно новым спазмом перехватило горло.  — Тогда переходите на нашу, — по-простому предложил Григорий Максимович.  — Ну, ты и скажешь, Гриша! — попыталась пристыдить мужа Пелагея, но я остановила её:  — Я не против, Пелагея Васильевна. С моей фамилией долго не проживёшь. Мне бы хотелось стать вашей дочерью, если вы согласны?  — Ну, тогда решено, — широко улыбнулся Григорий Максимович. — Вот, мать, у нас теперь есть дочка!  — Романа, а вы хорошо подумали? — ещё раз переспросила Пелагея.  — Для меня нет пути назад. Это большое счастье, что я у вас оказалась, не забирайте у меня его, пожалуйста, — слезы снова полились из моих глаз. Вот так я и стала Романой Григорьевной Жуковой. Не скрою, не сразу привыкла к новой фамилии, но после того, как мои документы переписали, началась совершенно другая жизнь. Сложно было привыкнуть к тому, что мне приходится учиться в высшей школе с детьми тех, кто, возможно, оставил меня сиротой и нищей. Высшую медицинскую школу закончила с отличием. По распределению меня послали работать в соседний район врачом, а потом и главным врачом в больнице. Иногда я ездила к своим новым маме и папе, которые всегда были рады моему приезду. Мама готовила что-нибудь вкусненькое, очень огорчаясь, когда мне приходилось уезжать к себе домой. В один из приездов мама отдала небольшой сундук. Она просила не заглядывать в него, пока не отойдет в мир иной. Я поставила сундук на чердак, чтобы он поменьше вызывал желания открыть его. Много лет он стоял нетронутым. Мама умерла, а через год за ней ушел и отец. Я снова осталась одна. Забыв про сундук, много лет не трогала его. Но однажды мне что-то оказалось нужным достать с чердака. Там-то случайно вспомнила про мамино предостережение. Когда открыла крышку, внутри лежали странные вещи, которые вы увидели в моем доме. Оказалось, что мама лечила людей. Тогда мне стало понятным, почему к ней приходило так много народа. Никогда я не видела таких книг, которые там находились. Они были так красивы и необычны. Начав их читать, не заметила, как наступил вечер. Я имела то, что знала мама. Бросив всё, что было у меня, переехала сюда, начав жизнь с нуля. Семьи я не имела и ничто нигде меня не удерживало. Года два читала, тщательно изучая книги, они раскрыли мне большие возможности! Понемногу начала пробовать лечить, мне это удавалось неплохо. Так прошло много лет. Дальше, наверное, всё можно предугадать. Теперь вы мои гости.  — Мы долго вас слушали, но вы так и не появились перед нами, — укорил Вадим разговорчивое привидение.  — Вадик, я не знаю точно, хочу ли увидеть то, что ты просишь, — робко проговорила Христя.  — Мне кажется, что бояться нечего. Не так ли?  — Ты прав, мальчик. Пока вам нечего бояться, но придет пора, когда вам понадобятся все ваши силы, чтобы выжить.  — Вадик, мне и это не нравится…  — Я же сказала, что твоё имя — твоё оружие. И самое главное, причём.  — Вы уже говорили об этом, но как оно может нам помочь?  — Думаю, что ты сама догадаешься…  — Откуда нам ждать неприятности? — не унимался Вадим. Он чуть-чуть подождал, пока ему ответит голос невидимой старухи, но голос не торопился. Наконец, ведьма выждала время, прежде чем заговорить с ними.  — Я слышу…слышу… и не только вас…  — А кого ещё? — не понял Вадим. — Здесь больше никого нет.  — Тех, кто сюда хочет войти, но пока не может.  — Что это за загадки? — не выдержал Вадим.  — Это не загадки. Это — жизнь, которую вам придется заслужить. Ребята молчали. Неприятное чувство страха охватило их холодными руками, обнимая, забираясь своей прохладой под одежду, поднимая мурашками волосы на голове. Они не знали, с кем придется встретиться. Кого вдруг услышало старое привидение. И нужно ли им встречаться? Кто или что это, о чём говорила Романа? Тела молодых людей била мелкая дрожь. Мысли крутились в голове каруселью. Ребята переглядывались, обмениваясь, пока ещё ничего не понимающими, взглядами. Романа растаяла, как и появилась, превратившись в облачко тумана. Дверь сама открылась, где видно было, как рассвет осветил проем. Дальше его не пустила темнота комнаты.