Удачный сосед

— Если хочешь, — сказал Джегош, подождав Юри у раздевалки, — перебирайся ко мне. Сосед уезжает на следующей неделе, пока никто не напросился, я могу говорить, что место уже занято. Он же тебе жизни, наверное, не дает. «Он же» это о Пхичите, Юри понял. Джегош — фигурист из Варшавы, спокойный парень, тихий и молчаливый, как Юри, коллега по катку, только воспитанник другого тренера. Они почти не общались, и вдруг такое вот предложение. Юри замялся, потом ответил с улыбкой: — Нет, он хороший, правда. Мне комфортно с ним жить. Джегош пожал плечами: как хочешь, моё дело предложить. Он едва отшагнул в сторону, как из раздевалки вывалился Пхичит, на ходу натянул шапку, хлопнул Джегоша по спине, схватил Юри под локоть и утащил, возмущенно треща про непрочные шнурки, вообще ужас, что вставляют в хорошие, казалось бы, кеды. Юри обернулся, смущенно развел руками, мол, извини. Пхичит был шумным. Пхичит был болтливым. От Пхичита запросто могла разболеться голова. Но кто говорил, что с Пхичитом жить тяжело, тот просто не жил с Пхичитом. — Если я утомлю тебя, ты скажи, — заявил он в первый же день, и Юри решил, что попал всерьез. Какие вообще слова можно подобрать, чтобы вежливо попросить человека заткнуться? Самым удивительным было то, что Юри так и не пришлось искать подходящих слов. Пхичит был быстрым абсолютно во всем, он всё понимал мгновенно и либо переключался на интернет-общение, либо просто исчезал на весь вечер со словами: «Пойду прогуляюсь, звони, если что». Приятелей на катке и вне катка у него было более чем достаточно, он знакомил Юри с тучей народу, Юри отчаялся запомнить их всех. Зато однажды, когда задремал в кафе после одной из совершенно диких прогулок, на которые его иногда всё-таки удавалось вытащить, услышал, как один из таких приятелей говорит Пхичиту: — Тяжело тебе с ним, такой бука. Интроверт? Пхичит хохотнул в перчатку, поправил на Юри сползший шарф. — Нет-нет, с ним хорошо, просто нужно меньше общения. Не давать ему побыть в тишине, это как мне не давать общаться. Ну ужас же? Пхичит был для Юри первым соседом. Ему не с кем было сравнить, но что это вариант не из худших, было определенно ясно. Исключая бытовые моменты, с которыми они быстро разобрались, у них нашлось достаточно общего. Оба были издалека, но родились и выросли в одной части света, не так уж далеко друг от друга, оба впервые так далеко забрались от дома. Пхичит, правда, справлялся гораздо лучше. У Юри долго не получалось наладить сон. Тренер Челестино видел, как он зевает на утренней разминке, и был недоволен, что ученик недосыпает норму часов. Отдых важен не меньше, чем регулярные тренировки, только достигнув баланса между работой и отдыхом, можно достичь выдающихся результатов. Юри скучал по дому, как маленький, и очень стыдился этого, потому врал, что ещё не привык к климату. Всё было не так, не как дома, а главное — не было семьи. Не то чтобы он в свои годы ходил спать к родителям, но знание, что они здесь, в одном доме, совсем рядом и, случись что, вроде ночного кошмара, немедля прибегут, утешало. А если совсем не спалось, можно выбраться в общий зал, почти что наверняка найти там Мари, взахлеб болтать с ней и разойтись по комнатам далеко за полночь. Он ложился на спину, как советовали и как вычитал в интернете о правильном и быстром засыпании, клал руки вдоль тела и просто дышал. Дышал, дышал, думал о Хасецу, о Вик-чане, о будущей программе, о четверных прыжках, которые не даются, о кацудоне, в конце концов, и не спал всё равно, а только затекал весь, и в итоге поворачивался на бок, сворачивался клубком и тискал край одеяла. Пхичит засыпал легко и просыпался легко, даже утром не бывал сонным, и всё равно понял как-то и сам пришел, не предлагая заранее. Просто встал однажды с постели, Юри подумал, что пить или в туалет, прошлепал через комнату к противоположной стенке и присел на краешек, прижав бедром одеяло. — Можно к тебе? Юри заметался, сразу бросило в жар. — В каком смысле? — В прямом. Ты не спишь, ну и я тоже. Замерз, если честно, надо купить пижаму, да? У тебя нет пижамы случайно? Жалко, я б попросил. А сам втиснулся, не замолкая, под одеяло и был таким горячим, что Юри сразу же понял — врет. Было тесновато, но не так, чтобы уж совсем, зато стало тепло, уютно и как-то… правильно. Юри мог возмутиться, столкнуть наглеца на пол. Не стал. Тогда они повернулись один к другому спиной и, теснясь на одной подушке, пожелали друг другу спокойной ночи. В ту ночь, впервые со своего приезда, Юри отлично спал. Пхичит был спокойным во сне, каким никогда не бывал в бодрствовании, но и во сне у него подергивались уголки губ. Юри наблюдал, если просыпался раньше. Изредка прижимал пальцем складку у рта, точно норовил поймать эту зарождающуюся улыбку, Пхичит фыркал и тут же открывал глаза. Так проблема сна была решена. Одно присутствие Пхичита в комнате создавало домашнюю атмосферу спокойствия, и Юри, засыпая, знал: случись что, Пхичит всегда рядом. Проблема общей нервозности, однако, осталась. Темп тренировок Челестино был высоким. Юри хватало выносливости тела, но не хватало моральных сил, и к вечеру ему начинало казаться, что от него, как от личности, ничего уже не осталось, а есть одна только физическая оболочка, и та до звона напряжена, вот-вот лопнет по швам или, того хуже, разобьется в дребезги. Прогулки на свежем воздухе не помогали, горячий душ не помогал, спокойная музыка тоже. Он лежал, и его потихоньку потряхивало от нервов. Так сильно, что подошедший во внеурочное время, задолго до сна, Пхичит вызвал недоумение, почти пограничное с негодованием. Пхичит понял, как в первый раз осторожно присел на край. Свет настольной лампы выхватил его руку, бок под свободной футболкой, подбородок и нос, точно выпачканные в молочном шоколаде. —Юри, — сказал Пхичит и замолчал. Юри подождал, потом всё же подвинулся. — Я тоже нервничаю, — признался Пхичит. — Правда? Не замечал. — Четверные во второй части вообще не получаются. В начале ещё хоть как-то, потом не могу, не хватает выносливости. Чао-Чао недоволен, я тоже. Юри подвинулся, взял Пхичита за плечо, потому что слова никак не подбирались. Сказать, что со временем выйдет, так это Пхичит знает и сам. Они сдвинулись теснее, и Юри улыбнулся, когда Пхичит устроил голову у него на плече. Он младше, подумал Юри, а вечно меня утешает, неправильно. Свободной рукой разобрал темные прядки, пригладил челку, наклонился, коснулся макушки губами. — Юри? Юри выпрямился. Пхичит длинно выдохнул, Юри понял, что сквозь улыбку, и сполз ниже, устроился у него на груди, прижался ухом. Потом потрогал живот. — Твердый. — Спасибо, — хмыкнул Юри. — Нет, это нехорошо. Ты весь зажатый, как статуя. Так нельзя. Юри промолчал, только выше подтянул плед, которым они накрылись. Что тут ответишь? Да, всё так. И ничего не помогает. И на льду он тоже такой, и даже в падении не может расслабиться, отчего едва не отшиб на днях весь правый бок. Может, попробовать мазь? Согревающую, от растяжений, очень хорошо расслабляла. Юри охнул и дернулся. Пхичит не комментировал, только засопел, прижавшись ещё теснее. Рука у него была, будто только опущенная в горячую воду, гладкая, крепкая. Чужая. Юри никогда такого не чувствовал. — Не надо, — выдавил он. — Плохо? Не так? — Хорошо… Но… Не надо, Пхичит. Ох, боже. Пхичит повозился, подтянулся чуть выше, чтобы было удобнее двигать кистью. Молчал. Юри откинул голову, в глазах поплыло. Только опустил подбородок, в нос полезли пахнувшие шампунем с папайей волосы, защекотали губы. Пхичит шумно дышал, жался к нагретой футболке щекой и виском и, Юри готов был спорить, хотя и не видел, улыбался. По телу прошла волна, одна и вторая, точно все мышцы напряглись разом. Юри выгнуло. Он закусил губы, промычал что-то, сам не понял на каком языке, и опустился на простыню уже расслабленным. — Вот так помогает, — сказал Пхичит, чмокнул Юри в нос и ушел мыть руки. «Он тебе жить не дает» стучало в висках всю дорогу до дома. Юри спрятал нос под обернутый дважды шарф, поднялся ветер. "Только с ним, - проговорил одними губами, но Пхичит всё равно обернулся и глянул весело, - благодаря ему я вполне себе нормально живу, хорошо сплю и могу как следует расслабиться". Этим, конечно же, достоинства Пхичита как человека и как соседа не ограничивались.