i got a fuck

Тэён просыпается в восемь утра, осознает, что первый урок будет проёбан, и в очередной раз забывает забить завтраком желудок. (наверное, поэтому у неё высокий риск заполучить расстройство питания.) Никого дома, и никто не попытался её разбудить, и от этого, если честно, неприятно. В инстаграме ничего нового, будто мир застывает ночью, и ничего не происходит. Пастельной пастилой мягчится свет в комнату из окон - весна вытягивает крылья. Настежь распахнутой грудью вкушает Тэён март. У неё все ещё дрёма в глазах, и зрачки в абсолютном расфокусе путают очертания, вкрапляя в память смытые отрывки. Она хочет написать Бэкхёну, чтобы узнать о его планах на день и предложить сходить куда-нибудь после школы, но обнаруживает себя в чёрных списках всего, чего только можно. Это горше кофе и ярче врубленного в два часа ночи света. Края чувств срываются в груди, и всё крошится пеплом, потому что Тэён устала терпеть это. В третий раз такое уже не задевает. (почти.) Она молчит в мыслях, сосредотачиваясь на пустоте. Пальцы ломко впиваются в края кровати, пока она вываливается из гнетущей реальности, а после душа, так и не взглянув на себя в зеркало, Тэён начинает собираться в школу с каменным лицом. Руки жестко хватаются за вещи, заставляют шкаф греметь. Колготки рвутся, как только она их надевает, и тогда становится совсем наплевать - она достаёт джинсы и свитшот, чтобы облачиться в них. Настроение рисовать стрелки и замазывать прыщи консилером отсутствует, как и какая-либо реакция на любые внешне-внутренние раздражители. Слякоть мгновенно впитывается в рубцы подошвы, рассыпается взрывами-каплями по обуви и джинсам. Тэён пытается оттереть всё влажными салфетками, когда приходит в школу. Раздевалка пустая, гулкая, наполненная солнечной пылью. - Я сказала, что у тебя прививка от пиздостраданий. Миён ловит Тэён, когда она вешает парку с объебошенным лицом. У Миён растекшаяся подводка чёрными разводами под веком, потому что она тёрла глаза весь первый урок – не выспалась после просмотра Скама с начала и до конца нон-стопом этой ночью. Тэён поправляет лямку полупустого рюкзака, и звук её голоса - смятый гнев: - Это не мне нужна прививка, а Бэкхёну - от долбоебизма. Миён предлагает разумное решение проблемы: - На хрен его. - А знаешь из-за чего он вчера бомбил? - решается Тэён, не силах более стискивать зубами злость. Миён кивает, и Тэён продолжает, когда они поднимаются по лестнице на физику: - Одна младшеклассница написала ему в инсту под нашим совместным фото коммент: "тэён как принцесса по школе ходит". – От тяжести слов и воспоминаний Тэён тормозит и встаёт посреди ступеней, провожая Миён взглядом. - И этот уебан Бэкхён решил, что я хожу в школу, как шлюха. Миён поправляет волосы, останавливается, чтобы Тэён смогла её догнать, и штампует через плечо: - Ты и есть шлюха. Тэён решает, что было бы намного лучше, если б семнадцать лет назад у матери Миён случился выкидыш. ××× Тригонометрический армагеддон вынуждает весь класс замолчать и заняться решением уравнений. У Миён в глазах капли света мешают переписывать формулы, и она опять трёт веки, размазывая мейкап. Прошло только два урока, осталось ещё четыре, а мозг уже изношен, потенциал и жажда учиться растрачены. Хочется есть и спать. И немного сдохнуть. Миён берёт стиралку и целится ею в парту спереди - прямо в макушку Тэён, потому что та даже и не попыталась взять в руку ручку – только разглядывает весну, как Ван Гога в интернет-галерее, и угнетается мыслями о Бэкхёне, выводя теорему его идиотизма. Стиралка бьёт метко и свинцово, вышибая из головы всё. («да больно же!») Тэён злобно оборачивается, а Миён спешно оправдывается по заготовке: - Хватит сидеть как тупиковая ветвь эволюции и считать фотоны в воздухе. - Тупиковая ветвь эволюции сейчас кинула в меня стиралку. Тэён опускается за миёновской стиралкой под стол. Там пыль и грязь от уличной обуви, скопившиеся за неделю. Их класс в очередной раз не продежурил в кабинете, и этим утром словил бомбёжку от классного руководителя, которую Тэён счастливо проспала. (тэён пропустила дежурство из-за похода с бэкхёном в кино - wasted.) - Учи алгебру: неизвестно куда ты откинешь кости после школы. - В могилу, - и швыряет стиралку в Миён. ××× Миён покупает для Тэён банановые вафли, которые славятся не только высокой калорийностью, но и успокаиваемостью, и ставит чайник кипятиться. Тэён пьёт только зелёный с молоком, как аристократы (они же так пьют?). В школьной столовой они ничего не съели, потому что давали развалившуюся рыбу и сопливый рис, которые вызывали разве что рвотные позывы, а не аппетит. Сумерки сыплются на темноту, а уроки ещё не сделаны и, кажется, не будут вообще. Тэёнова разбитость расслаивается в её покорёженном взгляде, тревожно сомкнутых губах и спутанных волосах. Она застывает в секунде до плача, но слёз совсем не хватает. Ей сухо. Она почти не хочет есть, и её пальцы вечно напряжены и согнуты, как когти. Бэкхён не писал, не обновлял соцсети и не вытаскивал её из чёрных списков. Бэкхён вывалился из её жизни на этот день, словно он никогда и не вваливался. Прогрессирующий дистресс, а не вечер. Тэён готова рвать на себе волосы. - Может, ты постараешься объяснить мне, какого рода хуйня у него на этот раз? – Миён стоит у плиты в шёлковых, чрезмерно коротких шортах, которые получила в подарок от Тэён на Новый год, и созерцает, как молоко зыбко расползается по золотистому чаю. Теперь в кружке жидкий мрамор. - Если бы я знала, то не сидела бы здесь с лимоновой рожей и не высчитывала, с какой силой лучше жать ложкой на вены, чтобы моментально и летально их вспороть. Тэён флегматично роняет голову на спинку кресла, где поджимает под себя ноги, и апатирует, и следит бездумно за Миён, за тем, как шорты оголяют ягодицы, за тем, как вафли падают на тарелку. Она следит за мелочами, чтобы не видеть огромного (пиздеца в отношениях). - Почему эти парни больные? – Миён дёргается, когда касается пальцами слишком горячей кружки и обжигается. Теперь пальцы подбираются к ручке и аккуратно хватаются за неё, чтобы ни в коем случае не тронуть накалившегося бока. - Им ничего нельзя объяснить. Сразу начинают истерить. И хер проссышь, как их успокаивать. - Ты думаешь, что нам нужно расстаться? - Я не знаю. Не хочу быть крайней. Миён ставит персонально для Тэён чашки и тарелку с вафлями на подоконник, к которому придвинуто кресло. Тэёновы волосы паутинами разлетелись по всей его плоскости, и обожжённые пальцы Миён осторожно собирают их в хвост и кладут Тэён на плечо. - Просто если б я встречалась с тобой, то было бы проще. Не было бы никакой разницей между нашей дружбой и нашей любовью – лол, любовью. – Миён садится на подлокотник кресла и откусывает от вафли, когда Тэён посылает ей сигналы СОС глаза в глаза. - Нам легко, потому что мы ничего друг другу не должны. И мы вроде бы друг друга понимаем. А с Бэкхёном невозможно. Он действует согласно каким-то своим дебильным установкам. Его логика – пиздец. Ты же не можешь взять и спросить: «Привет, Сири. Схуяли?», потому что никто не знает истинных мотивов его поступков. Он может только быдлятские шутки штамповать. Ты хочешь ему душу излить, а он говорит только о себе. В мыслях Миён с укором и ехидством проносится когда-то пророненное Тэён «наверное, это любовь», но вместо этого она строит догадки: - У него опять температура под сорок? - Нет. - Проблемы в семье? - Нет. Переживания пропилили в Тэён дыру, напоминающую голод, и заставили её откусить разом половину вафли. Тэён шустро заливает всё чаем и не успевает распробовать банановый крем и мягкое тесто. Язык прижигает молочный кипяток, оглушая рецепторы, и комок жара проскальзывает по пищеводу. Тошно от всего. - Это всё тот комментарий? Ему кто-нибудь сказал что-то не то? Измученная, Тэён собирается выдавить из себя надрывное «не знаю», но раздаётся звонок в дверь – и Тэён сразу же вскакивает с кресла, как по рефлексу. Если это мама Миён, то лучше сматываться, иначе можно захлебнуться в расспросах о жизни. А если это не мама, то, кто это тогда? Коридорная темнота прячет Миён, раздаётся металлический скрежет, хлопает дверь, и слышится: - Я только за футболкой – и пойду дальше кутевать. Миён даже не хочет смотреть на своего брата-долбоёба Сэхуна (она мечтает, чтобы он сдох от передоза) и потому влетает обратно с поднятыми бровями и взглядом, перенасыщенным ненавистью. Тэён очень зря язвит: - А почему только за футболкой? Можешь взять вещи и съехать. Потому что тогда Сэхун решает дать всему объяснение: - Мою обблевал Чанёль. Пока Тэён, морщась, силится проконтролировать свой желудок и сдерживает для этого фантазию, а у Миён чешутся руки выставить брата за дверь, Сэхун успевает переодеться и появляется перед ними лохматый и явно невменяемый: - А почему ты здесь? Разве вы не должны с Бэкхёном хлестать пиво? Тэён стекленеет, её пробирает дрожью, и спирает дыхание. Сэхун, видя её сбитую реакцию, уточняет: - Мы с ним перебросились парой фраз, когда стояли в очереди в магазине. Он покупал пиво. Я спросил, не с Тэён ли он будет бухать. А он только ухмыльнулся. Наступает молчание, растягивающее паузу, на которую поставли жизнь, до плеши. Его пробивает треск чашки, влетевшей в пол, из рук Миён. ××× Бэкхён не берёт трубку и на пятый раз, когда пальцы в край оледенели от мартовского хмурого вечера, и тогда Тэён начинает долбить паникой во все стороны. Они стоят за углом бэкхёнового двора, скрываясь в бесфонарной плотной тьме и ознобе. На Тэён её куртка нараспашку, шапка забыта у Миён дома, и глаза белые, нечеловечески бешеные. Она строчит ему сообщения с опечатками и отправляет по пятьдесят штук в минуту - до конца денег на счету. Она лихорадочно тянется за миёновым телефоном, но та вовремя бьёт её по рукам и смиряет жёстким взглядом. Зрачок Тэён расколотый, белок в красноте, и слёзы норовят рухнуть, но нет. - Ты уверена, что это он сидит на лавке с Суён? Но Тэён молчит. Только слёзно прорывает взором миёново хладнокровие. Миён ищет ответы на незаданные вопросы в тэёновом молчании и, отыскав их, изрекает: - И после этого не смей говорить, что я тебя не люблю. И не доводи себя рыданиями до апное. Ещё окончательно всё не утромбовалось для Тэён, а Миён уже набирает Суён и выходит из-за угла, ныряя в ночной холодный двор. Суён берёт трубку и фальшивит - Миён старается действовать неподозрительно, разбалтывая её на житейские темы. Ей нужно увидеть: она ли та девушка на лавочке. Но Суён божится, что она дома. Миён не верит - щурится, незаметно приближается, но никак не понять, Бэкхён ли это и Суён. Тогда Миён стреляет в лоб: - Это ты сейчас с Бэкхёном пьёшь пиво в его дворе? И мифы разрушаются: - Лол. Ты в адеквате? Ничего, что я с Чанёлем вторую неделю встречаюсь? - Серьёзно? Тогда извини. Пока. Звонок сбрасывает Суён, и Миён прячет телефон в карман. Её прибивает раздумьями к асфальту. Будет ли это слишком, если она подойдёт к этой чёртовой лавке и посмотрит на ту пару сама? Может быть, но сейчас плевать. Главное - докопаться до истины, потому что Миён мутит от регулярных ссор Тэён и Бэкхёна, от регулярного игнора и непонятных обвинений. Если бы можно было послать на хер Бэкхёна вместо Тэён, она бы это сделала. Но как только Миён напитывается смелости, чтобы осуществить свой план, пара встаёт с лавки и, проскальзывая возле Миён, заходит в подъезд. Это не они. - Ты видела?! Бэкхён там? Они с Суён? Тэён накидывается на Миён с распросами, а у самой щёки мокрые и губы дрожат. - Ты только успокойся. И никуда не убегай. Мы решим эту проблему. Миён не смотрит на неё - только в чёрно-незвёздное небо. - Какую проблему, Миён? Блять! Говори внятно! - Тэён хватается за её куртку, брызжет отчаянием и безмолвно умоляет сказать ей правду. И Миён говорит. Но только свою персональную: - Это были они. И Тэён долго и сильно глядит в миёновы глаза, истекая слезами, ослабевая от эмоциональных взрывов. От усталости она не может сдержать плача. Она тычется лбом в плечо Миён, не заботясь о чистоте её куртки, и спускает пар, проглатывая рыдания до потери пульса. Она стискивает цепкими, ломающимися от боли (внутри) пальцами её руки - единственные вытягивающие её из мрака. Тэён жмётся к ней и верит. Во всё верит.