Мертвая впервые

Впервые мне довелось увидеть ее изображенной на портрете. Это было в гостинной какого-то поместья, куда нас вызвали, чтобы узнать причину смерти одной важной персоны. То, на стене, был всего лишь рисунок. Или фотография. Я не знаю, не помню… Но даже неживая вещь была не в силах скрыть красоту этой женщины, ее изящество, вмиг ослепляющее даже самого стойкого. Казалось, она вот-вот опустит голову, и ее пряди мягко прикроют белое и чистое, словно первый снег, лицо. - Пожалуйста, проследуйте за мной, - сказал мне тогда старый седоватый мужчина. Он был каким-то служащим. Дворецким или садовником. Я не придал этому значения. Женщина лежала в саду. Так тихо и безмолвно. Темные пряди промокших волос обнимали ее белые плечи. Она была одета в платье. Длинное, темно-красное. Насквозь пропитавшись водой, оно утратил присущую яркость. Но даже это не мешало. Ведь грацию этой женщины, ее красоту… Их было не отнять. Мокрая ткань плотно прилегала к стройному телу, лишь слегка обнажая длинные ноги. А ее лицо… Его невозможно было не одарить особым вниманием. Никаких эмоций, лишь спокойствие и умиротворение. Это ужасно пугало, но, в то же время, завораживало. Казалось бы, что могло испортить эту идиллию? Вот она, эта прекрасная особа. Так иди и завоюй же ее! Если б все было так просто… Существовала тогда только одна вещь, что сумела остановить меня – женщина эта была мертва. Да, мертва. Как же я тогда хотел, чтобы она очнулась, чтобы разомкнула веки и посмотрела на меня. Мне было бы достаточно лишь ее взгляда. Осознания, что… Что она жива. Что где-то там она сейчас наливает себе чай, расчесывает волосы или примеряет платье. Но я понимал, что этому не бывать… Никогда… Никогда более она не покажет никому красоту своих глаз. Никогда не подаст для поцелуя аккуратную ручонку. Никогда более не увидит завораживающие краски летнего рассвета, такого же прекрасного, как и она сама, ей не удастся разделить этих мимолетных мгновений счастья ни с кем... Ее милое лицо никогда больше не выразит ни одной эмоции. Ни злости, ни обиды… Никогда более пространство не оживет от ее звонкого смеха. Никогда более не появится на ее лице улыбки. Обычной улыбки. Такой простой, но, в то же время, ослепляющей. И никогда… Никогда больше губы этой женщины не сделают ни единого движения, не одного слова более не сойдет с них, ничего… Да, тогда я осознал это… И мне захотелось кричать. Кричать и, упав на колени, обнять это бледное бездыханное тело. Я ощущал себя больным, больным на голову. Почему я не узнал о ней раньше, почему? Ведь все могло обернуться иначе, совершенно. Но я ничего не мог с этим сделать. Оставалось лишь смириться. Это и убивало меня более всего. А бессилие… Оно просто перерезало мне горло. И, если я не мог спасти ее, вернуть к жизни, то должен был хотя бы понять, почему она умерла. Для меня оставалось загадкой, с чего вдруг эта женщина решила проститься с жизнью, и сама ли она решила… Нет. Я был молод, очень молод. Но даже я был не настолько глуп, чтобы понять - ее убили, у нее бесцеремонно отняли самое дорогое – жизнь. Но как? В тот момент это было необъяснимо. Ни одного повреждения на теле. Да что там, на ее коже не было намека даже на небольшие ушибы, не говоря уже о царапинах и порезах. И все же, как? Как им удалось лишить женщину жизни? Следствие не длилось очень долго. Нам удалось выяснить, что она никак не могла умереть от болезни или, проще говоря, сама. Практически сразу я нашел орудие, с помощью которого ее убили – губная помада. Да, обычная губная помада. Именно та, которая была на ее губах в день нашей первой, хм, встречи. Ее супруг, если этого человека вообще можно так назвать, обработал любимое косметическое средство жены ядом. А ведь она даже не подозревала об этом… Уже через пару дней мы вновь посетили их владения. Но уже без приглашения – необходимо было задержать мужчину, чтобы он не успел ускользнуть, переписав наследство на себя. В последний раз мне довелось увидеть эту женщину лежащей у двери. Она не стала менее прекрасной, нет. И я до сих пор жалею, что ее жизнь не обернулось иначе. Тогда же мне, простому мальчишке, оставалось лишь смириться с убивающей безысходностью. Прикрыв крышку гроба, я отправил свою любовь, красивую, как лежащие рядом с ней цветы, в последний путь.