Будто это не наяву

      Бог крепко спал, плотно сомкнув глаза и положив голову на стол. Тем вечером он безумно устал. На столешнице валялись скомканные листы, пустые шариковые ручки. На дереве были застарелые пятна чернил, кое-где тонким слоем лежала пыль. Раздавалось мерное сонное дыхание. За широким распахнутым окном на востоке забрезжило утро. Первые лучи холодного солнца прокатились по тёмным стенам, задев железные струны прислонённой гитары. Только соприкоснувшись с веками Бога, оно тут же скрылось за облаками, будто испугавшись этой близости. Он, поморщившись, открыл глаза, почувствовав ноющую головную боль. Он сейчас почти совсем человек. Этот небольшой дом, комната и простенькие занавески, которые изредка качал ветер, приходящий с гор вдали — дышало трогательной человечностью.       Бог убрал со лба длинные соломенные волосы, чуть нахмурив бледные брови и возведя голубые глаза к облакам. Он глядел на все как-то чуть рассеянно, будто все это просто странный сон.       Будто предыдущее существование было тоже просто сном.       Не он сказал, а само мироздание (вселенная, жизнь), что у каждого есть свой срок. Бог был уверен, что создал не все, но никогда ничего не пытался изменить. Последние дни напряжённой работы только подтвердили неизбежность исполнения основных законов, которые были придуманы намного раньше. Миллионы тысяч формул и уравнений не могли спасти этот мир. Он был математиком, но все, что уже давно предписано судьбою, было выше всего, что можно объяснить путём деления на мелкие части сложного и простыми аккуратными решениями. Оно имело тысячи оттенков и было поразительно изменчивым, текучим.       На севере разрасталась тьма, становясь темнее и неизбежнее. В окно подул свежий ветер. Вдруг запахло луговыми травами и надеждой на чудеса, только ими остаётся утолять свою тоску, когда сделать уже ничего нельзя. Он встал, потягиваясь, немного помятый ото сна и весь неловкий, нелепый в своей мятой рубашке и джинсах. Взял гитару, и та запела под тонкими мозолистыми пальцами. Приближался час возмездия… Но за что остаётся мстить? Все так естественно, будто мир и вовсе не собирается умирать, а может только, вздохнув, уснуть. Все дышит глубоко и вторит последним аккордом. Бог любил музыку, все музыканты, определённо, были благословлены, пусть и не всегда при жизни. Особенно те, кто имея талант, ни за чем не гонялись и любили то, что делали. Он и сейчас помнил имена и песни.       Зелёная трава мягко качалась, по серому небу плыли облака и иногда проглядывало стылое спокойное солнце.       Тьма все нарастала, накрывая то, что было когда-то кому-то очень дорого. Сейчас Бог надеялся, что попадёт в рай. Может, есть особенный, божий рай? (Люди так долго о нем молили, что Бог сам непроизвольно в него поверил), и там только пустошь, гитара, да бездорожье. На его губах играла лёгкая улыбка, да, он просто улыбался своим мыслям, обратив усталые мудрые глаза к северу. Не было страха. Он не боялся, природа тоже. В памяти всплывало самое начало и те сказки, мифы, что он нашептывал шаманам по ночам или детям у костра. И ничего не жаль. Все чувства, тепло, сострадание, все казалось таким неуместным сейчас. Темнело. Будто не успев наступить, день решил резко закончится, будто бы просто-напросто приходит ночь.       Бог прикрыл глаза, продолжая мурлыкать под нос любимый блюз, постепенно растворяясь во мгле.