***
На следующий день меня просто завалили звонками все знакомые я отвечал им одно и тоже, вскоре возникло желание разбить этот телефон к чертовой матери. Но ребята волновались, я и понимал это. Часа через два я решил навестить Овла. Быстро добравшись до его дома, я обнаружил, что лифт не работает. Ненавижу лестницы, ведь идя по ним сильно устаёшь, но я же победитель по жизни. Когда я дошел до его квартиры, мне стало тревожно. Не хочу, чтобы кто-то испытывал то чувство, когда мозг говорит, что все нормально, а маленькая частичка сердца разрывается от беззвучного крика. На мой стук никто не открыл, на звонки и смс тоже не было ответа. Становилось все страшнее… Спустя 30 минут безнадёжных попыток докричаться до парня, я решил, что что-то случилось. И у меня были все основания так считать. Так как ключей от его квартиры у меня не было, а запасной пары под ковриком он не хранил, оставалось одно — выбивать дверь. Немного отойдя, я с размаху приложился плечом к двери. Что-то щёлкнуло, и дверь со скрипом отворилась. Я влетел в квартиру. Везде был выключен свет, царила гробовая тишина. В душе будто натянулась струна. Я зашёл в гостиную и увидел Сову, лежащего на диване. Со стороны можно было подумать, что он просто спит, но то, что я заметил через несколько секунд, заставило меня кинуться к нему — его левая рука была перевязана бинтом, насквозь пропитанным кровью. Я сразу же кинулся проверять пульс на его шее. Слава Люцифера, он был, но достаточно слабый. Чёрт, да что ты творишь?! И где, позвольте спросить, искать аптечку? В комнате её не было. Следующей мыслью было поискать в ванной. Но нет, скорее я бы нашёл там Нарнию, чем-то, что мне нужно. Я обыскал все полки, но никаких признаков аптечки. Чёрт, да где же она? В спальне её также не оказалось. Зато там была свалка вещей, книг и принадлежностей для рисования. Не знай я Овла, подумал бы, что он профессиональный художник и зарабатывает на жизнь именно этим. Кисти, краски, куча альбомов, мольберт. В углу стояла гитара. Несмотря на беспорядок, его спальня была очень уютной. Следующей на очереди стала кухня. Наконец я попал в точку. На столе лежала раскрытая аптечка и размотанный бинт, а на полу были видны уже высохшие капли крови. Схватив всю аптечку, я кинулся обратно в гостиную. Он всё так же лежал, не подавая признаков жизни. Первым делом я нашёл нашатырный спирт, смочил им ватный диск и сунул его под нос парня. Не сразу, но тот открыл глаза. Взгляд был расфокусирован, и только через пару минут он понял, кто перед ним. — Никви, твою налево, я не знаю, что я сделаю с тобой! Какого, мать его, хрена? — я был чертовски зол на него в тот момент. Он по привычке хотел что-то сказать, но, видимо, голоса не было уже совсем. Поэтому здоровой рукой он начал нашаривать телефон. Не найдя его, он жалобно взглянул на меня. — Ну нет. Сначала я обработаю твои порезы, дурная голова. Потом будешь оправдываться. Я размотал окровавленные бинты. На самих порезах кровь уже свернулась. Но выглядели они ужасно. Очень глубокие — теперь ясно, почему бинты насквозь пропитаны. И не ясно, как он одной рукой перемотал их. Воистину маг. Найдя в аптечке нужную мне баночку с перекисью, я осторожно налил немного жидкости на рану. На лице Совы отразилась неподдельная мука. Жидкость проникала глубоко в рану и начала пениться, при этом издавая тихое шипение. — Ну-ну, терпи. Как кромсать запястье — так ему нормально, а терпеть потом — больно. Идиот. Я легонько подул на его запястье. На его лице появилась лёгкая улыбка. Затем я присыпал рану антисептическим порошком, приложил примочку из ваты и осторожно забинтовал запястье. Потом убрал все лекарства на место. На Овла было жалко смотреть. Круги под глазами были совсем тёмными, сами глаза покраснели и опухли, одежда была помята и заляпана краской. Я сел на диван и осторожно обнял Сову. Он тихо всхлипнул, но быстро взял себя в руки. Я, вспомнив о немой просьбе, пошёл искать его телефон. Тот обнаружился на кухне рядом со столом. Я принёс его, и тот набрал: «Извини, я заставил тебя волноваться?» — Нет, что ты, мой лучший друг не открывает мне дверь, я нахожу его с порезанными запястьями, конечно же, я не волнуюсь! Он виновато опустил голову. Хотел было встать, но пошатнулся и тяжело опустился обратно на диван. — Что ты хотел? Тебе сейчас лучше лежать и не рыпаться. «Я хотел заварить тебе чай и сварить себе кофе.» — И, конечно же, ты надеялся, что в таком состоянии сможешь легко это сделать? Лежи тут, а я всё сам. Пришлось отправиться на кухню. У него в шкафчике оказалась огромная банка отборного чёрного чая и не меньшая банка кофе. Хоть я его и терпеть не могу, но умею сносно варить. Через полчаса я принёс в гостиную поднос с чаем, кофе и булочки с шоколадом. — А теперь изволь сообщить мне, что тут, чёрт возьми, произошло? На это он с готовностью подсунул мне под нос телефон. «Понимаешь, мне стало совсем тоскливо. Но это бы ладно. На почту пришло смс, что денег из-за пропавшего голоса мне теперь не видать. Стало ещё хуже. А в завершение ещё и мама звонила. А я даже не смог ответить. Вот как-то всё навалилось, и я… Ну ты понял. А потом одумался. Хорошо, что аптечка рядом была. Руку перемотал, и потом — темнота. Видимо, потерял сознание. А потом — ты». — Черт возьми, ты последний идиот. Я не устану это повторять. А если бы ты одумался чуть позже? Или не смог бы руку перемотать? Что тогда? В ответ — лишь щенячий взгляд. Я снова обнял его. — Вот я теперь до вечера из квартиры не выйду. Ты принимал те лекарства? — он утвердительно кивнул. — И не помогает? — в ответ он пошевелил губами, но ни звука не сорвалось с них. Ясно. — Думаю, тебе стоит отвлечься. Я тут у тебя видел пару дисков с фильмами, может, посмотрим? — он согласно кивнул. В его свалке дисков я обнаружил «Бегущего по лезвию». Замечательно, на все времена. Пока я варил ещё кофе (кажется, кто-то не будет спать сегодня ночью) и готовил лёгкий ужин — салат и пару закусок, Овл сходил до спальни за альбомом и набором карандашей. Спокойно смотреть он не мог, поэтому зарисовывал все моменты, показавшиеся ему более-менее интересными, а вскоре вообще начал рисовать меня. Однако, через часа полтора он, несмотря на весь выпитый кофе, заснул у меня на плече. Уходить не хотелось. Но остаться у него на ночь я не осмелился. Переложив его голову на подушку и заботливо укрыв пледом, я тихо удалился. На следующий день я встал очень рано. Даже солнце ещё не взошло. Я проснулся, потому что в сновидении, которое я спокойно смотрел, произошло что-то. Вскочив на кровати, я долго-долго пытался вспомнить, что же произошло. Но ничего, даже малой доли сна, я не уловил в своём сознании. Вам знакомо то чувство, когда кажется, что ты видел что-то чертовски важное? Но ты в упор не можешь вспомнить что. И ты мучаешься день, два, а потом забываешь. И вот, в момент, когда тебе тот сон уже совершенно не нужен, ты вспоминаешь его. И оказывается, что там что-то действительно важное. Например, где ты оставил ключ от сейфа. Или какого цвета носки тебе нужно надеть, когда пойдёшь гулять в среду через пять лет. С такими мыслями я встал, кое-как привёл себя в порядок и поплёлся на кухню — заваривать зелёный чай. И так каждое утро. А теперь, когда у нас отпуск, вообще хочется на стену лезть от бессилия и скуки. Внезапно я осознал, что все книги, которые я купил, уже прочитаны. Меня совершенно не обрадовал сей факт. Чем же мне заниматься, если не читать книги? По счастливой случайности в пяти шагах от моего дома располагался круглосуточный книжный магазин. Вот оно, моё спасение на ближайшие часов пять. В магазине, как и следовало ожидать, не было никого, кроме заспанной кассирши. Она была… странной. Её ярко-синяя толстовка и не менее яркие зелёные волосы привлекали внимание. Она дружелюбно улыбалась, пока я бродил между полок. Набрав полную охапку книг, заплатив за них и дойдя до дома, я понял, что это идеальное утро. И оно должно стать началом идеального дня. Следующие четыре часа я провёл, читая «Норвежский лес». Странно, как у меня до неё руки не доходили? Дочитал книгу я в десять утра. Выглянув в окно, осознал, что на улице прекрасная погода. Значит, надо брать Сову и тащить его гулять. Потому что одному Люциферу известно, что ещё он может натворить, сидя в своей квартире взаперти. Нет, ему нужно развеяться. На этом и порешили. До его дома я добрался за 40 минут. Знаете, утренние пробки — ужасная вещь. Ненавижу их. Хоть по утрам не езди. Лифт в его доме всё ещё не работал. Но сегодня меня это не так уж и напрягло. Судя по звукам, доносившимся из-за двери парня, он уже встал и теперь готовил завтрак. И я готов поспорить, если бы он мог, он бы громко матерился, потому что с готовкой у него плохо. Помнится, как-то раз мы решили уехать отдохнуть куда-нибудь на море. Сняли небольшой дом и жили припеваючи. До ужина. А потом началось шоу: Никви, как доблестный рыцарь, вызвался помочь мне с ужином. Когда я, после того как уходил в туалет, застал Овла со сметанным соусом на лбу и порезанным пальцем, я понял, что подпускать к кухне его нельзя. И когда в этот раз Совёнок открыл мне дверь, картина была не лучше: вместо сметанного соуса — кетчуп, а палец порезан уже на другой руке. Окровавленный барон, ага. — Дай угадаю — ты не удосужился лучше осмотреть свой холодильник и заметить, что в нём полно всякой еды? На это его глаза округлились, и он пулей рванул на кухню. Я же не спеша прошёл в квартиру, разделся и отправился вслед за ним. Там я обнаружил его уплетающим шоколадный эклер. Как дитя малое. — Доедай, и мы с тобой пойдём гулять. И это не обсуждается, потому что так сказал Я. — даже голос не дрогнул, надо же. Он в ответ только согласно кивнул, проглотил остатки эклера и унёсся в спальню. Спустя 15 минут выскочил уже одетым. Мы всё же выбрались из его квартиры. — Ну, куда мы отправимся сначала? — спросил я. «Предлагаю сходить в кино. Там, конечно же, идёт что-то жутко неинтересное, но я бы с удовольствием посмотрел. » Сказано (написано?) — сделано. Через некоторое время мы уже сидели в зале кинотеатра в центре Сеула. Овл жевал сладкую вату противного голубого оттенка, я пил колу. Идиллия. После фильма (который оказался даже немного смешным) мы отправились в какой-то магазин. Брр, я не представляю, каково будет его будущей девушке. Если такая вообще появится, с его-то характером. Ещё пол дня мы слонялись по городу. Сова часто останавливался и зарисовывал что-то. Вообще, когда он молчал, он казался совсем другим. Не было той напускной фальши, улыбки, которой на самом деле и не нужно было. Он улыбался совсем по-другому. Легко, открыто и чуть видно. Но от этого становилось тепло на душе. К концу дня мы забрались на крышу, с которой открывался вид на весь Сеул, уже начинающий утопать в вечерних огнях. Наш драгоценнейший внимательно разглядывал открывающийся пейзаж, я незаметно разглядывал его самого. И я не мог понять, что за чувство рождалось в моём сердце. Больше, чем дружба, гораздо больше, но всё ещё меньше, чем влюблённость. Я не был гомофобом. Я спокойно относился к однополым отношениям, хотя сам никогда не был с парнями. Я знал и о том, что Сова — бисексуал. Но никогда, никогда за время нашего знакомства я не рассматривал его, как партнёра. Он был для меня просто очень, очень, очень близким другом. И то, что зарождалось в моей душе сейчас, меня пугало. «Волшебно, ТэТэ, спасибо» подсунул мне телефон под нос. Странно всё же — общаться с ним так. — Знаешь, Совёнок, волшебство уходит. Он кивнул. — Что делать будем? «Наслаждаться» Я усмехнулся. Он прав, надо наслаждаться каждым моментом, проведённым в такой атмосфере.***
Через час мы отправились домой. На этот раз ко мне, потому что до меня можно было дойти пешком, а до дома Овла — нет. Это стало решающим фактором. За этот день мы оба чертовски устали. Он просто завалился на диван и наблюдал за тем, как я завариваю чай и кофе, достаю из холодильника какую-то еду, суечусь. Когда всё было приготовлено, меня осенила мысль. — Сова, ты любишь страшилки? — он неопределённо пожал плечами. — Значит любишь. А это значит, что я буду их рассказывать. У меня огромный запас страшных историй в голове, знаешь. На самом деле, я знал множество таких рассказов, и когда-то я сам жутко их пугался. Их-то я и рассказывал. В кромешной темноте, жутким голосом, иногда подвывая. Я думал, что это рассмешит его. Но, я ошибся. Когда после очередной истории я поднял глаза на парня, обнаружил, что тот сидит, сжавшись в комок, и испуганно озирается. От такого я расхохотался в голос. Бесстрашный Овл Никви боится детских страшилок. — Ну всё, успокойся. Это всего лишь истории, нечего бояться, — приговаривал я, обнимая его. Вскоре мы оба уснули, вот так, на диване и в обнимку.***
Остаток недели мы ездили по врачам. Но все они выписывали нам один и тот же набор спреев и пожимали плечами — мол, мы ничего не знаем. Это начинало настораживать. Итак, сегодня день, который я ненавижу больше всего на свете. Мой день рождения. Я, в отличие от всех меня окружающих, ненавижу дни рождения. Ненавижу чёртовы подарки, вечеринки и прочую суету, которую наводят вокруг этого. Что, ответьте мне, весёлого в том, что ты на год ближе к тому, чтобы быть похороненным? Вот и я считаю, что ничего. В общем, утром я был совсем не в духе. А большей иронии этому дню прибавляло то, что это была пятница. Да уж, повезло. Звонить начали с утра. Меня разбудил звонок Мэянг. С самого утра же меня поздравлять понадобилось. — Ну что, мсье Ким Тэхён, готовься, в пять мы идём праздновать твой день рождения. — Что? Никого особо не волнует, что это мой день рождения, и что я не хочу никаких праздников? Нет? Ну я так и думал. — Ясно. Понятно. Спасибо. Да, очень круто. Конечно. Нет, не опоздаю. — Типичный разговор с ней, ага. В таком расположении духа я поплёлся на кухню. С «радостью» обнаружил, что чай закончился. И кофе тоже. Ну, замечательно. В магазин идти не было никакого желания, поэтому на завтрак у меня была яичница с холодным молоком. Простужу нафиг горло, потеряю голос как Овл, и будем мы оба сидеть по домам и страдать. Идеально, ага. Кстати, о нем. До сих пор даже смс не отправил. Видимо, всё ещё спит. Обычно-то он подскакивал в шесть и будил меня воплем «Тэ, вставай, время есть торт». Вот за что я буду мстить ему вечно. Через минут сорок на меня посыпались чёртовы звонки. Слишком. Много. Звонков. Неужели у меня столько знакомых? Надо избавляться от них. «Надо просто пойти и прогуляться» — сказал я себе. Взял наушники, книгу и ушел, куда глаза глядели, в прямом смысле слова. Весеннее солнце пригревало, и на миг жизнь показалась мне не таким уж и дерьмом. На миг. Гуляя, я наткнулся на двух знакомых. Бывают же совпадения в этой жизни, а! Эти двое начали что-то щебетать, поздравлять меня, наперебой что-то визжать в кафе. Иногда я удивляюсь тому, какие девушки громкие существа. Потягаться с ними мог только Сова. Кстати, от него всё ещё не было поздравлений. Не может же он спать до э… двух часов дня? Или может? Ладно, об этом я подумаю позже. Кстати, недавно это чудо вручило мне запасные ключи от своей квартиры, предварительно подсунув мне бумажку с фразой «Мало ли что. На всякий случай». Идиот, что с него взять. Вскоре, девушки куда-то ускакали с перешёптываниями. А мне оставалось ещё два часа до празднества. Я продолжил свою прогулку. У меня есть привычка — наблюдать за прохожими и придумывать им биографии, которых у них никогда не будет и не было. Вот, например женщина в красном пальто. У неё на носу тёмные очки, на ногах сапоги до колен, а в душе наверняка жуткая тайна — она убийца. И не просто убийца. Она — Джек Потрошитель. Тот самый, из 19 века, орудовала в Лондоне, а затем исчезла. Всё ведь потому, что она ведьма. И проституток она убивала ради того, чтобы забрать их годы жизни. Она ведь продолжила этим заниматься, только уже не так явно. А лет ей теперь вдоволь. Вот и бегает по улицам Города Любви, наслаждается своей тайной. А вот — девочка лет 15. Волосы яркие, все пряди покрашены, а глаза влажные. Можно подумать, мол — парень бросил, кошка умерла, кружка треснула, да что угодно, боже. А на самом деле, всё серьёзнее. Ей ведь не 15, а целых 38. И она не от горя плакала, а от счастья. Она — балерина. И однажды один очень умный человек сказал ей — ты стареешь. Это всё потому, что ты кружишься по часовой стрелке. Кружись против — и будешь молодеть. И вот теперь она — 15-ти летняя девчонка с кучей денег, квартирой и вагоном счастья. Я бы тоже расплакался. А вот этот солидный мужчина — он на самом деле самоубийца. Но не простой. Он состоит в целом клубе самоубийц. Он его основал. На его глазах ежедневно умирают люди, они все идут за ним, а он? Он остаётся. Лишь потому, что сам умереть боится. Я встряхнул головой. Всё, Тэхён, хватит. Вдруг в какой-то вселенной то, что ты придумываешь — сбывается? Кажется, это называется синдром Бога. А Богом тебе становиться рано — в себя ты всё ещё веришь. За такими думами я не заметил, как на часах оказалось 16:30, а я не оказался возле бара, где всё затевалось. Ещё полчаса я просто сидел на лавочке и слушал музыку. Ничего особенного. А потом началось «веселье». И только его виновник, я то есть, сидел и тихо смотрел, как окружающие веселятся на чужом празднике. Ко мне подошёл Юнги, уже не совсем в себе. — Хэй, прекрати киснуть. Иди выпей лучше. И я подумал, что он прав. И да, мне стоит выпить. И я пошёл к бару и заказал себе стакан виски. И ещё парочку. И ещё один, напоследок. К восьми я был изрядно пьян. И в моё сознание, не так уж крепко держащееся за мозг, закралась мысль — дом несносного парнишки в двух шагах отсюда. А он, зараза, так и не поздравил меня. А значит, я зол. Через 30 минут я открывал его дверь теперь уже своими ключами. Прошёл на кухню, увидел его за столом с книгой и кружкой кофе. — Привет, Никви, — а язык-то заплетается, однако. — Ты не забыл, у меня день рождения сегодня. Он так резко вскочил, что опрокинул стул. Похоже, я его напугал. Ну конечно, я посреди вечера вламываюсь в его квартиру пьяный и ору. Даже я бы испугался. Он схватил телефон и с извиняющейся улыбкой набрал: «Прости, денег на балансе нет. Конечно, я не забыл, Тэ!». Ага, как же. В данный момент я не склонен тебе верить. Я подошёл к нему и сильно схватил за плечо. Видимо, слишком сильно. В глазах Овла читался испуг. Ну и правильно. Я прижал мальчишку к холодильнику, после чего грубо поцеловал. Он укусил меня за нижнюю губу. Падла. Ну держись у меня. В это время он схватил свой телефон и быстро, (слишком быстро, сколько же он тренировался в отправке смс?) набрал: « Тэхён, ты пьян, пожалуйста, прекрати!». Нет, сладенький, я только начал. Вырвав у него телефон, я отшвырнул его куда подальше. Судя по жалобному треску, телефон пострадал, походу придётся покупать новый, но это всё после, ведь сейчас были дела по важнее чем какие-либо телефоны. Схватив трясущегося Совёнка за шкирку, я усадил его на стол. Из глаз того уже начинали катиться слёзы. — Ну что ты как баба? Он сглотнул. Чёрт, какая же у него красивая шея! Недолго думая, прикусил жилку, быстро бьющуюся там. Овл вздрогнул и схватил меня за плечо. Ага, значит, нравится? Я быстро прошёлся по его шее языком, и спустился ниже, прикусывая кожу на ключице. Содрав с него рубашку, хотел было повалить на стол, но передумав, опустил его перед собой на колени. В ответ — недоумённый взгляд. — Ну, угадай с трёх раз, что ты должен делать? Он видимо уже понял, что сопротивляться себе дороже, поэтому, покорно расстегнул ширинку, спустил с меня джинсы и трусы. Неуверенно глянув на меня, он облизал головку, затем прошёлся по всей длине языком. Чёрт, он же делает минет как профессиональная шлюха! Не в силах сдержать себя, я схватил его за волосы на затылке и начал задавать темп, заставляя заглатывать его всё глубже. Парень явно боролся с рвотными позывами, из глаз текли слёзы, и вообще, он выглядел жалко. Почувствовав, что долго я не продержусь, я снова усадил его на стол. Сдёрнул с него домашние штаны и заставил облизать мои пальцы. Постепенно вводя в него сначала один, а потом и второй палец, другой рукой выкручивая соски, я наблюдал за его лицом. Это стоило видеть — смесь боли, испуга и недоумения на прекрасном личике Совы достойна всех картинных галерей мира. Наконец, я посчитал, что он достаточно растянут и вошёл в него. Видимо, не слишком аккуратно. По внутренней стороне бедра потекла кровь. Рот парня раскрылся в немом крике прося о помощи, слёзы брызнули из глаз в два раза сильнее. Скорее всего, будь у него голос, то он бы болезненно кричал, но сейчас тишина. Он схватил меня за плечи и сжал их так, что проступила кровь, но из-за удовольствия это не особо чувствовалось. Я начал двигаться в нём, быстро и рвано, специально не попадая по простате. Он трясся в беззвучных рыданиях, возможно, хоть он и был атеистом, то скорее всего молился всем существующим и не существующим Богам, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Это был странный секс. Секс в полной тишине, прерываемой лишь моими стонами, больше похожими на рык. Наконец, я кончил. Вышел из Овла и направился в ванную, не проронив ни слова. Хоть что-то в этот день рождения удалось на славу. На следующее утро я проснулся от жуткой головной боли, из-за чего казалось что она либо лопнет, либо расколется на пополам. Я не помнил кто я, что я тут делаю, почему я не в своей кровати, и что было вчера. Когда вернулось осознание того, что вчера был мой день рождения, стало тошно. В прямом смысле слова. На каком-то интуитивном уровне я добрался до ванной. Там я хорошенько проблевался и залез в душ. Боже, да я больше никогда ни капли алкоголя в рот не возьму. Через полчаса пришло осознание того, что я в квартире Совы. Окей. Что я тут делаю? Где Овл? И почему у меня не хорошее предчувствие? Спешно натянув вещи, найденные на полу спальни, я побрёл в гостиную. Там я с удивлением обнаружил Сову, свернувшегося калачиком на диване. — Эмм, Совёнок? — потряс его за плечо. Тот резко открыл глаза и отскочил на другой конец дивана. В его глазах читался ужас и что такого могло произойти, что он так себя ведёт? Кажется, я начинаю вспоминать… Чёрт. Ким Тэхён, ты самый ужасный человек на свете. Да провались ты под землю, Я! Боже, это ж до какого состояния я должен был напиться, чтобы изнасиловать своего лучшего друга, в которого я ещё и влюблён. Да, среди всех этих мыслей на меня неожиданно снизошло озарение: я по уши влюбился в этого паренька, который сейчас жмётся на краю дивана и морщится от боли. Но теперь-то мне ловить нечего. Если в суд не подаст, что скорее всего мало вероятно, то не захочет видеть меня. Сова сверлил меня взглядом полным презрения, явно готовый защищаться, если что. — Овл, подожди, ты всё не так понял, — Тэхён, ты просто блещешь гениальностью! «Я тебя вчера изнасиловал на твоём кухонном столе, извини, ты не так понял»! Лучше ничего не мог придумать? Сова сполз с дивана, поморщившись от боли, которая чуть ли не ломала кости изнутри. Я начинал ненавидеть себя, за то что посмел изнасиловать своего друга всё больше и больше. — Постой! Я понимаю, ты меня не простишь, но… Я был пьян, я не соображал, что я делаю! — несу Чёрт знает что. Я подошёл ближе и протянул к нему руки, чтобы помочь подняться. Но он отпрянул, на столько, на сколько позволила спинка дивана. Парень схватил телефон, и быстро напечатав «не прикасайся ко мне!», кинулся к двери на лоджию. Вообще, оттуда открывался очень красивый вид на Сеул, но, так как ремонт после покупки квартиры Овл сделать не удосужился, то был там один дефект. Перила были слишком низкими, а так как балкон был слишком узким, свалиться оттуда ничего не стоило. Именно поэтому я испугался, когда он выскочил туда, и всё так же с ужасом смотря на меня, начал отступать назад. — Совёнок, стой, ты упадёшь! — чёрт, да он не в себе, — что же ты творишь, Сова? Тот меня как будто не слышал. Я кинулся к двери, но её как на зло заклинило. Чёрт тебя подери, да за что мне всё это? Наконец, я просто сломал замок, и успел как раз тогда, когда ничего не соображающий парень собрался лететь головой вниз с десятого этажа. Я успел поймать его за ворот футболки в последний момент. Втолкнув в квартиру, я крепко прижал Совёнка к себе. Его сердце колотилось как бешеное, ничуть не отличаясь от моего сердцебиения. Эти объятия длились меньше минуты, ведь Сова с силой оттолкнул меня от себя, и, отпрянув, просто упал на диван. В его глазах стояли слёзы, руки тряслись, а губы были приоткрыты, сеть парень тяжело пропускал воздух сквозь сжатые зубы. Он хотел что-то сказать, забыв о том, что сейчас не мог говорить. Схватив телефон, парень напечатал что-то и кинул мне. На дисплее я прочёл: «Убирайся из моей квартиры и из моей жизни, Ким Тэхён. И оставь ключи на тумбе в прихожей». Что же, я не в праве его винить. Винить я могу только себя, ведь это же, в конце концов, лишь я виноват, что он меня боится. Молча собрав вещи, я ушёл, оставив ключи, как и просил Овл, на тумбе. Так паршиво я себя не чувствовал никогда. На улице начался дождь, который из мелких моросящих капель быстро перерос в ливень, но я этого не замечал. Глядишь заболею, умру, хоть легче станет. Но я даже представить не мог, насколько плохо сейчас Совёнку. Я пытался поставить себя на его место, и тогда мне захотелось если не рыдать, то хотя бы избить кого-то до синяков и крови, после я искренне не понимал, как он ещё держится. До дома я добрался не скоро, а правильно, куда было торопиться? Промокший до нитки, замёрзший и разбитый. Кое-как я всё же добрался до душа, сбросил мокрую одежду и забрался под горячие струи. Все мысли покидали голову, как крысы покидали тонущий корабль. Мысли —крысы, Тэхён — корабль, Тэхён тонет… Всё тонет, всё утопает в дожде, и нет уже ничего кроме воды… Ладно, это всё поэзия, а мне нужно было понять, что мне теперь делать. Я неизбежно буду встречаться с Овлом, я буду петь с ним, я должен буду улыбаться ему на фото. Да и эти чувства, которые разгорались всё ярче… Боже, я готов был проклясть всех, кто любит! Что за дурацкое слово, дурацкое чувство, дурацкие поступки… Бесит. Около часа я просто лежал на кровати и смотрел в одну точку, думая о том же самом Совёнке. Мне оставалось лишь гадать, что с ним и как он себя чувствует. Потом зазвонил телефон. На дисплее ярко светилось фото Мэянг. Она — последний человек, с которым я бы хотел поговорить сейчас. Нет, дело не в том, что она мне не нравилась, или ещё что-то. Просто она относилась к Овалу, как к настоящему брату, и я не знаю, что бы она сделала со мной, узнай, что произошло. — Да, — Разговаривать не было ни сил, ни желания, но всё же пришлось ответить. — Я не помешала? — Даже по голосу было слышно, что девушка чем-то обеспокоенно, неужели она всё знает? — Нет, что ты, — Ну, была не была попробуем импровизировать. — Тэ, я только что вышла от Овла. Он ужасно выглядит, да и ведёт себя не лучше. Ты не знаешь, что случилось? — Нет, — Голос дрогнул. Ну вот, выдал себя. — А мне вот кажется, что знаешь. А ну рассказывай. И я не смог промолчать, ведь как жить, когда держишь такое в себе? Я рассказал ей абсолютно всё. На той стороне повисла звенящая тишина. — Знаешь, я не ожидала. Не от тебя. — короткие гудки. Ну что же, поздравляю. Ты уже совершеннолетний, ты любишь мужчину, которого накануне вечером изнасиловал, а теперь об этом знает твоя лучшая подруга, и не стоит сомневаться в том, что вскоре об этом узнает и вся группа. Поздравляю, жизнь удалась. POV Овл. Только что заходила Мэянг. Спрашивала, что произошло, хотя я старался не подавать виду. Плохо получилось. На самом деле, у меня абсолютно не было сил изображать что-то. Вообще никаких сил не было. Хотелось просто лежать и смотреть в одну точку. Всё тело жутко болело, прибавилось несколько синяков. Сцены вчерашнего вечера всё проплывали в голове. Такого унижения и… страха я никогда не испытывал. А самое ужасное то, что я не могу даже закричать от злости. Вообще, я долго не мог принять то, что теперь я нем. Говорить, смеяться, шутить, напевать что-то вполголоса — всё это было настолько неотъемлемой частью моей повседневности, что потеряв это, моя жизнь показалась мне серой и пустой. Единственным, что скрашивало её, стал Тэхён. Он таскал меня гулять, готовил, варил кофе, рассказывал что-то, и мне казалось, что всё не так плохо, как я думаю. Даже когда очередной врач отговаривался «осложнённой ангиной», он не давал мне раскиснуть. Я доверял ему больше всего на свете. Он знал всё обо мне, моей жизни, моих привычках, вкусах. Так же, как и я о нём. Он был единственным, кому я полностью доверял, и кто знал, что я не такой уж солнечный и беззаботный, как казалось со стороны. Вообще, в последнее время мне было особо тяжело. Некоторые втихаря, но со знанием дела шептали «кризис возраста». Возможно. Но на меня часто накатывали волны депрессии и одиночества. Именно по этому, я тогда взял бритву в руки. Слишком много скопилось на душе. И хорошо, что я одумался, ведь на самом деле мне совсем не хочется умирать. И сегодня, когда я забыл об оградке на балконе, когда оступился, мне было жутко страшно. И я где-то в глубине души был очень признателен Тэхёну за спасение. Я хотел было отвлечься, включил телевизор. Но… странно. Я не мог сфокусировать зрение. Всё будто расплывалось и мутнело. Я потёр глаза, поморгал, но ничего не помогало. Экран ноутбука, дисплей телефона, книжные страницы — всё расплывалось так же, как и телевизор. Ничего страшного. Наверное, это просто стресс. POV Тэхён. На несколько дней наступило затишье. Я сидел дома, топя свои дни в книгах, игре на гитаре и просмотре фильмов. Я не знал, что мне делать и как себя теперь вести. В душе только нарастало чувство вины и предчувствие, не дающее мне покоя. Наконец, я решился — я должен пойти к Овлу и попробовать хоть как-то объясниться. День не задался с утра — сначала отключили воду, потом оказалось, что вчера я забыл купить поесть, и пришлось довольствоваться парой бутербродов, разогретых в микроволновке. Ну, и ставший уже традицией, зелёный чай. Пробки на дорогах в этот день казались мне благословением — я хотел как можно дольше добираться до Совёнка. Мне было необходимо его увидеть, но в то же время безумно страшно. А что, если он меня не простит? Он ведь действительно имеет на это полное право. Наконец, как бы мне не хотелось оттянуть этот момент, я был у дверей квартиры. Собрав все силы в кулак, я постучал в дверь. Никто не отозвался. Я постучал ещё раз, и ещё, уже сильнее. Ответа всё так же не было. Я уже собрался опять ломать дверь (нехорошее предчувствие, которое поселилось в душе с утра, никуда не делось), как её отворил Сова. Он совсем похудел, почему-то за те дни, что я его не видел, он стал не просто худым, а тощим. Его футболка мешковато висела, волосы уже давно напоминали воронье гнездо… А на глазах были тёмные очки. Зачем? Что произошло с его глазами? — Совёнок?.. — неуверенно начал я. Как только он услышал мой голос, он хотел захлопнуть дверь, но я всегда был сильнее, а уж теперь, когда он чуть ли не светился, я легко смог удержать дверь. — Совёнок, прошу, выслушай меня, ладно? Я очень-очень раскаиваюсь в том, что я сделал, и я понимаю, что это было ужасно, и нет мне прощенья, но… — я наконец остановился и взглянул на Овла. Его губы подрагивали, а костяшки пальцев побелели от того, насколько сильно он сжимал ручку двери. В этот момент мне очень хотелось его обнять, но я боялся прикоснуться к нему, боялся сломать ту тонкую нить, паутинку, что всё ещё оставалась между нами… Он тяжело вдохнул, тряхнул головой, и кивком пригласил меня войти. Я прошёл в гостиную, за мной отправился Сова. Его походка была не уверенной, он шёл, опираясь на стены. Чёрт, что же произошло? Парень тяжело опустился на диван, и уронил голову на руки. — Совёнок, что произошло? — в моём голосе было столько беспокойства, что наверное, позавидовала бы любая мамочка. Он нашарил на столе блокнот, ручку и начал криво, но быстро писать. «Я не знаю, Тэ. После того вечера я стал хуже видеть, а теперь вообще всё расплывается и нечёткое. И свет жутко глаза режет». Он снял очки и тут же зажмурился. Я подскочил к окнам и завесил их тяжёлыми красными шторами. Ему сразу стало легче, он открыл глаза. — Овл, ты понимаешь, что это нельзя запускать? Это уже серьёзнее, чем осложнённая ангина. Это — зрение. Он только согласно кивал, смотря в стену пустым взглядом. Никогда ещё я не видел Сову настолько разбитым и потерянным. Я сел рядом с ним, и крепко прижал к себе. Сейчас уже было не до страха сделать что-то не так, Овл нуждался в этих объятиях, и я чувствовал это. Он не отталкивал меня, просто прижался к груди, и тихо всхлипнул. А потом ещё раз, и в итоге его плечи тряслись в беззвучных рыданиях, а из-под опущенных век катились крупные слёзы. Любой человек, каким бы сильным, весёлым и открытым он ни был, может потерять ту точку опоры, которая не даёт сорваться. Совы этой точкой опоры был его талант. Он пел, и его голос исчез, он рисовал, а теперь он не видит. Именно поэтому сейчас он плакал, как ребёнок. Он плакал долго. Он сжимал в руках мою футболку, хотел сказать что-то, порывался писать, но передумывал. Через некоторое время он просто уснул у меня на плече, тихо засопев. Я уложил его на диван, а сам сел рядом, и стал думать. Мысли носились в голове с бешеной скоростью, и среди них была только одна, что не давала мне покоя — нужно помочь ему. Он проснулся уже на закате. За это время я успел прибраться в его квартире, насколько это, возможно, приготовить поесть, просмотреть его небогатую, но очень интересную библиотеку и осторожно посмотреть на его рисунки. У Овла явно был талант и свой стиль, который мне очень нравился. Когда он соизволил разлепить глаза, я сидел в кресле рядом, и читал что-то из его книг. Овл написал что-то в блокноте, вырвал и кинул в меня скомканной бумажкой. «Хэй, Тэ. Я есть хочу». Ну, кто бы сомневался, поспал — сразу же надо поесть. Я принёс с кухни разогретый омлет с овощами и салат. В этот раз он ел медленно и осторожно, но это ведь только из-за испорченного зрения, я же его знаю. Хотелось спросить, простил ли он меня. Но, в то же время, не хотелось слышать ответа, ведь он мог быть и отрицательным. Однако, Сова, будто читая мои мысли, подсунул мне под нос пару страниц блокнота, исписанных неровными, размашистыми буквами. «Тэхён, я не могу вот так сразу простить тебя. Ты не представляешь, какую боль ты принёс мне, такое нельзя просто в один момент простить. Но знай, я не хочу, чтобы ты уходил, потому что ты остаёшься самым близким человеком для меня». Сейчас я был растроган, как никогда. И я был рад, что всё так. Пусть не совсем радужно, но лучше, чем вечная ненависть. На следующий день мы вернулись в Сеул. Не долго думая, я повёз Овла в клинику. К счастью того доктора, что попался нам в первый раз, не было. Вместо него работала милая женщина средних лет. Её глаза, светившиеся какой-то добротой, внушали некое спокойствие. — Итак, в чём проблема? — Мой друг, — а друг ли? — потерял голос, а затем и зрение. В первое время все врачи отговаривались осложнённой ангиной, но ведь от ангины люди не слепнут? Она нахмурилась. — Я думаю, что нужно сделать несколько тестов. Пройдите в лабораторию, сдайте кровь, и приходите за результатами через два дня. Стоило видеть лицо Совы, при словах о том, что нужно сдавать кровь. Все мучения мира отразились на нём. Но он мужественно вытерпел сию процедуру. Даже не дрогнул, когда игла проколола вену. Два дня спустя мы вернулись в больницу. Там Хёрин, (так звали ту женщину) сообщила нам что у Совы какая-то болезнь, поражающая нервную систему. А так как её довольно запустили, лечение займёт долгое время — около месяца. На это время он должен был лечь в больницу. Лечение представляло собой постоянные инъекции различных препаратов. Всего разнообразия медицинских терминов я не уловил, но суть понял. Чувства у нас обоих были смешанные — с одной стороны безмерная радость от того, что это лечится, и что осталось совсем немного мучений, с другой — разочарование от того, что целый месяц Совёнку придётся провести в больнице. Но на его губах впервые за несколько недель появилась его фирменная широкая улыбка. POV Овл. Уже на следующий день меня положили в больницу. Кто бы знал, как я их ненавижу. И вообще, всё, что с медициной связано. Дело всё в том, что я половину своей подростковой жизни провёл в больничных палатах. Я тогда очень много болел. Все нужные вещи собрал Тэхён. Вообще, он такой заботливый. И готовит вкусно. Я как подумаю, что вместо этого мне придётся есть пресную больничную еду, наизнанку выворачивает. Курс лечения должен был продлиться 42 дня, то есть почти полтора месяца. Это невыносимо. Тэхён попытался уговорить ту женщину на то, чтобы она разрешила ему самому ставить мне инъекции этого лекарства дома, но она очень строго отказала. Объяснила это тем, что в больнице всё стерильно, врачи точно могут определить дозировку, да и наблюдать за моим состоянием им будет легче. На том и порешили. Чтобы лечь в стационар, в больницу нужно было явиться аж к 7 утра. Два часа было потрачено на бумажную волокиту. Куча каких-то справок, свидетельств… Опять же, если бы не Тэ, я не знаю, что я делал бы. Наконец, в девять меня положили в палату. Насколько я понял, палата была рассчитана на трёх человек, но я был в ней один. Я был рад этому. В моём состоянии уж лучше одному, чем с двумя незнакомыми людьми, с которыми ты даже поговорить не можешь. Как только мы кое-как обустроились в палате, пришла медсестра с капельницей. Тут всё моё более-менее приемлемое настроение улетучилось. Иглы, неотъемлемая часть больниц, меня не то, что пугали, но очень и очень напрягали. Но медсестра оказалось умелой, и я практически не чувствовал боли, когда мне ставили катетер. Потом мне поставили капельницу с каким-то лекарством, и велели лежать спокойно и не рыпаться. Тэхён всё это время сидел рядом, и наблюдал за действиями медперсонала. Когда же все покинули палату, он предложил: — Хочешь, я буду рассказывать тебе истории? Я только легко кивнул. Тэша умел рассказывать, и я очень любил это его умение. И он рассказывал мне о людях. Его любимой фишкой было придумывать биографии людям, которых он видел лишь мгновение. И рассказывал он их так, что ты почти что верил, и хотелось побежать за тем парнем, что тысячелетний волшебник и окликнуть девушку, которая была твоим ангелом-хранителем. А потом он начал рассказывать мне истории вещей. — Знаешь, Овл, — говорил он, — у каждой вещи есть своя история. И не только вещи, вообще, у всего. И я поверил. — А какая вещь может рассказать тебе историю сейчас? Ви, кажется, оглянулся на окно. — За окном сейчас туман. Недавно почти такой же, наверное брат-близнец, рассказал мне историю об одном студенте. Он недавно окончил школу с золотой медалью, и вообще, был пай-мальчиком, мечтой родителей. Абсолютно непонятно как, но он поступил сразу на два факультета: философии и архитектуры. Понятно, что с такими предпочтениями парень был не от мира сего. Но времени с таким образом жизни ему катастрофически не хватало времени чтобы жить. Учёба на двух факультетах плюс два-три часа сна — и он начал забывать, что есть ещё и личная жизнь. На одной из лекций по философии их преподаватель, молодая девушка лет 25-28, завела разговор о том, что в окружающем мире достаточно много символизма — тот же туман — это вам не просто испарение влаги. Он, видите ли, может ещё и тайну символизировать, или начало новой жизни. Тут студента и переклинило. Ему вдруг осозналось (само, без особого его вмешательства), что надо менять что-то в своей студенческой жизни. Но вместо банальной покраски волос, или, на крайний случай, смены места учёбы, его понесло в туман, на поиски новой жизни. Туман долго искать не пришлось — городок был морской, туманы над заливом были чуть ли не каждый день. Собрав свои, небогатые, надо сказать, студенческие сбережения, он арендовал лодку. Недолго думая, дождался вечера и отправился навстречу ближайшему островку тумана. История, надо сказать, закончилась печально. Уже на следующее утро его хватились. Ночью, в которую студент уплыл, был шторм. Понятно, что с лодкой он справиться не смог. Его тело нашли недалеко от берега. Но самое удивительное, что на уже посиневших губах играла улыбка. Видимо, новую жизнь он всё же нашёл. В палате повисло тяжёлое молчание. Он редко рассказывал такие истории, и на душе от них было тяжело. — Но знаешь, это ведь не всегда так случается, — заговорил вновь Ви. Я бы попробовал, если бы мне отчаянно понадобилась новая жизнь. POV Сова *** Следующие несколько дней, коим я потерял счёт, прошли однообразно — завтрак, капельница, обед, капельница, ужин, капельница. Всё это разнообразилось рассказами Тэ, которые тот придумывал на ходу. Он мог бы стать писателем, я думаю. Первое значимое событие произошло спустя две недели. Я открыл глаза и понял, что я вижу. Вижу так, будто у меня зрение -5, не меньше, но вижу. И что свет не режет глаза. Наверное, зрение улучшалось постепенно, но так резко я осознал это только сейчас. Резко подскочив на кровати, и чуть не выдернув катетер из руки, я увидел, что рядом с кроватью сидит Тэхён. Он дремал, прикрыв глаза, и чуть приоткрыв рот. Он выглядел очень мило, и будить его не хотелось. Через четверть часа он проснулся и сам. Заметив мой пристальный взгляд, он настороженно спросил: — Сова? Что-то случилось? Я кивнул. В его глазах отразилась целая гамма чувств, лидировало среди которых беспокойство. Я показал на свои глаза, потом показал «класс». Потом широко улыбнулся. Вслед за мной, на губах Ви расплылась улыбка. Похоже, он был счастлив не меньше моего. А в следующее мгновение меня заключили в крепкие объятия. В тот момент я думал, что лучше быть не может. Оказалось — может. Зрение теперь улучшалось с каждым днём. Тэ принёс мне мой скетчбук и множество карандашей. Я рисовал днями напролёт, нарисовал около четырёх портретов Тэ, персонал больницы, других больных. Ко мне в палату, кстати, никого так и не положили, и я был в гордом одиночестве. Ещё неделю спустя ко мне завалилась Мэянг она принесла шоколадный торт (не представляю, как они умудрились его туда пронести, если Тэхёну не разрешали даже яблок мне притащить). Она была очень рада, что я иду на поправку. Правда через час в палату зашла мой лечащий врач и выгнала всех, кроме Тэ. — Всё же они очень хорошие, — задумчиво произнёс он, глядя на закрывшуюся дверь. Я на автомате хотел было произнести «ага». Но как только я вспомнил, что голоса у меня нет, реальность решила опровергнуть это. Из горла вырвался хрип, еле слышный, но настоящий. Ви удивлённо уставился на меня. Я не мог поверить своему счастью. Голос начал возвращаться. Надо же. Я уже и забыл, какого оно, напрягать голосовые связки. Я попытался было сказать что-нибудь ещё, но горло пронзила резкая боль. Я закашлялся, а Ким сразу же дал мне бутылку с водой. — Погоди говорить, ты сейчас только больно себе сделаешь. Я кивнул. Смахнул с ресниц совершенно не нужную сейчас слезу, ведь я был безгранично счастлив. Посмотрев на Тэ, я увидел что его глаза просто светились от счастья. Наконец, настало время выписываться. Я уже мог говорить, но с паузами и очень тихо. Зрение восстановилось почти полностью. За мной приехал Тэ. Вместе мы собрали вещи, скопившиеся за время моего пребывания здесь. Казалось, нет сейчас места желаннее, чем дом. Я был уверен, что там чисто, тепло, уютно и есть что поесть, ведь там хозяйничал Тэхён. Всю дорогу он молчал и явно нервничал. Я не мог понять, почему. Наконец, я в своей квартире. Я прошёл в зал, но Ким остался стоять на пороге. — Овл… — он неуверенно переминался с ноги на ногу. — Мне нужно сказать тебе кое-что. В голове зарождались какие-то подозрения насчёт темы этого разговора. Я встал напротив парня. — Я слушаю. — Овл, я знаю, что я всё ещё виноват перед тобой, но, мне кажется, я люблю тебя. Очень сильно. — Я знаю. — говорить было тяжело, — Я всё это видел. Но понимаешь, я не могу забыть то, что произошло в один миг. И пусть я испытываю к тебе уже далеко не дружеские чувства, это пока ещё не чистая и необъятная любовь. Но влюблённость, да. — наконец, я выдохся. Тэхён смотрел на меня очень внимательно. Его взгляд прожигал. Наконец, ничего не говоря, он просто крепко-крепко обнял меня и поцеловал в висок. И это было самое нежное прикосновение, что я когда-либо испытывал. И в этот момент я думал, что до любви мне осталось лишь несколько шагов.