Цвет надежды

Впервые Грейвз видит Ньюта на колдографии. Персиваль стоит посреди гостиной в доме Тесея Скамандера и ждет, пока тот разольет по бокалам скотч цвета грушевого варенья. Они молчат, потому что нужно обсудить серьезные вещи, а желания нет никакого. Грейвз устал после целого дня беготни по британскому министерству, из одного кабинета в другой, и он бы предпочел простую дружескую беседу, но на это просто нет времени. На дворе мечется 1920-ый, совсем недавно закончилась война, и вся Европа занята истеричными попытками поправить свое положение. Грейвз наблюдает за всей этой возней с некоторым снисхождением, у него свои проблемы. Например, новая Госпожа Президент, поведение которой вызывает множество вопросов. А еще ирландцы волнуются, даром что большинство из них даже Ирландии никогда в глаза не видело. И вот как раз это им с Тесеем и нужно обсудить. Конечно, США не хотят поддерживать отделение острова от Магической Британии, но и игнорировать они это не могут. Половина магов в Штатах имеют ирландские корни и свое очень ценное мнение. Грейвз трет бровь, протягивает руку и берет рамку, вглядываясь в изображение. Молодой мужчина с большим чувственным ртом и разметанными по плечам волосами не обращает на него никакого внимания – он полностью поглощен ловлей билливига, резво порхающего по всей колдографии. Грейвз неосознанно втягивает щеки, чтобы не ухмыляться – слишком забавно это выглядит. - Кто это? – он разворачивается к Тесею и принимает из его рук бокал, возвращая рамку на место. - Мой брат, Ньют, - Тесей вздыхает, и Грейвз вопросительно приподнимает бровь. – Он хороший, но ужасно бестолковый. Персиваль усмехается в стакан. Подобная характеристика со стороны Тесея означает, что его братец – совершеннейший разгильдяй и безнадежный случай. Они переходят к обсуждению международной политики, Гватемалы, событий в Анкаре, смеются над канонизацией церковью чистокровной волшебницы Жанны Д’Арк, аккуратно ходят вокруг ирландского вопроса, но весь вечер взгляд Грейвза то и дело возвращается к колдографии с Ньютом. Второй раз Грейвз встречает изображение Ньюта в газете «Аризона Магическая». Двадцать второй год выдался непростым во всех планах, а тут еще и общенациональный скандал. Персиваль замечает знакомое лицо приблизительно в тот момент, когда, прочитав заголовок, отшвыривает газету в сторону. - Как вы могли пропустить семь драконов?! – рычит Грейвз, который сейчас сам напоминает опасную огнедышащую тварь. Авроры буквально съеживаются, опускают глаза в пол и виновато молчат. Грейвз снова подтягивает к себе газету и вчитывается в статью, попутно бросая взгляды на колдографию. Прекрасно, в Кордильерах нашли драконье логово, а в МАКУСА не оказалось ни одного специалиста по драконам, поэтому пришлось обращаться к британцам. Грейвз прекрасно знает, что финансирование отдела Магических существ фактически стремится к нулю, но это не повод выставлять себя дураками перед всем миром! На колдографии первый план занимает, судя по тексту, миссис Скамандер – мать Ньюта, а сам он маячит сзади. Грейвз лишает премии все аризонское отделение, выгоняет авроров из кабинета и назначает Пиквери встречу. Через полтора часа беспрерывной ругани он выходит от нее с разрешением на реформацию отдела Магических существ в Департамент регулирования магических популяций и контроля над ними, а также с правом назначить пять грантов на обучение у зарубежных специалистов. Грейвз тут же требует принести ему дела всех сотрудников бывшего отдела и проводит вечер пятницы, закопавшись в бумаги. Хмурый субботний рассвет он встречает в таком же настроении – оказывается, во всем МАКУСА не наберется пять человек, подходящих для работы в новом Департаменте. На столе громоздятся шаткие стопки личных дел, за которыми ему пришлось идти ночью в архив самостоятельно. Грейвз задумчиво рассматривает газетного черно-белого Ньюта. Мать – драконолог, Тесей рассказывал, что, пока он сам был маленьким, она его оставляла дома с няньками, а вот Ньюта уже таскала за собой практически всюду. Поэтому он и вырос влюбленным в животных. Ладно, думает Грейвз, и неизвестно зачем вырезает картинку из газеты. Раз подходящих специалистов нет, придется их вырастить. Так в Ильвермони появляется стипендия для магозоологов. В двадцать четвертом во время одной не слишком удачной операции по захвату нелегальной гоблинской мастерской, набитой артефактами сомнительного происхождения, Грейвз теряет трех авроров, а еще двое оказываются в колдоклинике. На следующий день Грейвз передает соболезнования убитым горем родителям, вместе с медалями за отвагу. Одну из таких – собственную – он использует вместо подставки под стакан с огневиски. А огневиски он использует, чтобы надраться и забыть, хотя бы на несколько часов изгнать из памяти удивление, застывшее на мертвых лицах. Плакать он, конечно, не будет. Просто заснет в кресле, уронив стакан на ковер. Вот тогда-то ему и приснится Ньют. Он стоит посреди яркого солнечного нигде и щурится от бьющего в глаза света, а ветер перебирает мягкие пряди цвета бурбона, то кидая их на лицо, то смахивая назад. Ньют улыбается, Персиваль чувствует, как из области солнечного сплетения по всему телу растекается тепло и умиротворение, железная хватка тоски разжимается под напором этой чувственной жизнерадостности. Пробуждение, само собой, не приносит ничего хорошего – боль в спине и запревшие в ботинках ноги не способствуют приятному самочувствию, но на периферии сознания все равно остается радостное послевкусие. В ноябре двадцать шестого года от Грейвза уходит любовник. Он говорит: «Ты слишком зациклен на своей работе» и «Я с трудом вспоминаю твое лицо», а еще – «Я не помню, когда ты в последний раз был трезв». Грейвз меланхолично наблюдает, как тот собирает вещи, и не делает ровным счетом ничего, чтобы его удержать. Грейвзу не до того, у него полно проблем, у него долгоиграющий международный вопрос с Гриндельвальдом, у него, в конце концов, бесконечная борьба с прогрессирующим алкоголизмом. И он может все это прекратить, но не хочет. Поезд саморазрушения на полных парах несется с горы, и тормозить его не имеет смысла. А еще ему очень нравится рыжий цвет алкоголя в стакане. Он напоминает о чем-то неуловимо забытом, но приятном и дающем надежду. В декабре он заболевает. Впервые за – сколько? – десять, двенадцать лет? У него самая банальная простуда, и это бесит до умопомрачения. Грейвз глушит перцовое зелье и наводит чары маскировки на покрасневший нос. Он не стесняется и не переживает за внешность – просто это выглядит несолидно, а у него впереди еще три рабочих встречи. Ни на одну из которых Грейвз не попадет. Точнее, попадет, но не тот Грейвз. К сожалению, все они посвящены обсуждению Гриндельвальда - вопросу, в котором сам Гриндельвальд разбирается прекрасно. Так что он забирает ежедневник, запирает Персиваля в комнате без света и окон и уходит, прихватив палочку. К его возвращению Грейвз успевает ощупать каждый миллиметр стен и определить, что комната блокирует беспалочковую магию. Но это становится неважно, когда Гриндельвальд принимается вытягивать из него необходимые сведения. Грейвз болен, ослаблен и разбит, у него нет сил сопротивляться вторжению в разум, но он пытается поставить щиты, которые величайший маг эпохи ломает безо всякого пиетета. Он просто врывается внутрь, расшвыривая в стороны блоки, он давит и пробивает, не обращая внимания, что калечит свою жертву. Остатками разума Грейвз пытается цепляться за что-то хорошее, светлое, чтобы его не утащило на дно, в тину и сумрак, но ничего не получается. Все, что было в его жизни хорошего, не способно победить эту чудовищную тьму и боль. Персиваль не знает, сколько дней он проводит в своем безумии – время теряет смысл в тошнотворном бездействии. Он упорно продолжает перебирать в памяти всю свою жизнь, стараясь зацепиться хоть за что-то, за любую мелочь, за фантомный запах или звук. И однажды он находит – по глазам словно ударяет лезвие, а потом он видит смазанный всполох рыжих волос, чувствует теплые руки на своих щеках и слышит незнакомый голос – но он уверен, что знает его обладателя. О, сознание вытворяет странные вещи, цвета проносятся калейдоскопом огней – оранжевый, морская волна, красный – вроде как это он сам кашляет кровью. Кто-то уговаривает его потерпеть, подождать, осталось совсем чуть-чуть, скоро все закончится. Персиваль мотает головой, пытаясь вытряхнуть это из головы – он не большой фанат ложных надежд. Он знает, что умрет здесь и совсем скоро, так что не хочет играть в эти игры. Он просто рад, что последние минуты перед смертью воображение наконец смилостивилось и подкинуло приятные картинки. Он не хочет никуда идти, упирается руками в пол, и его оставляют в покое, а потом обнимают и принимаются укачивать, словно младенца. Грейвз устало кладет голову на плечо, обтянутое шероховатой тканью и не хочет думать о том, как это выглядит в реальности – обнимает ли он стену, шатается ли пол под коленями. - Великий Мерлин, - шепчет Персиваль, разлепляя спекшиеся губы, - дай мне умереть сейчас, и я обещаю, что больше никогда не буду пить. - Мистер Грейвз, пожалуйста, держитесь, - ласковые пальцы убирают со лба паклю, в которую превратились волосы. - Я рад, что за мной пришел именно ты, - Грейвз удивляется тому, насколько же реальны его галлюцинации. Он ощущает и вкус воды, и твердость живого тела, даже дыхание на своей щеке, даже гладкость пуговицы на пальто, в которую он неосознанно вцепился. – Я всегда хотел с тобой встретиться. - Я тоже хотел встретиться с вами, мистер Грейвз, - с улыбкой отвечает Ньют – теперь Персиваль называет его по имени, потому что даже морок имеет право на имя. - Если в мире есть свет и радость, то ты их дитя, - Грейвз хрипит, как издыхающая лошадь. Силы на исходе, боль растворяется в тишине и умиротворении, он закрывает глаза и позволяет себе соскользнуть в другую реальность. - Нет, нет, нет, Персиваль, - частит Ньют и хлопает его по щекам, - я прошу вас, пожалуйста, останьтесь со мной, держитесь, - и Грейвз поддается на уговоры, хотя оставаться в сознании больно и неприятно. - Обещай, что я умру раньше, чем ты исчезнешь, - Грейвз берет его руку в свою и стискивает пальцы. - Я не исчезну, а вы не умрете, - Скамандер наклоняется ближе, водит палочкой, пуская по телу мелкую дрожь. - Я здесь, я настоящий, - он шепчет заклинание, и дышать становится легче. - А я? – спрашивает Грейвз, который уже ни в чем не уверен. - И вы – тоже, - говорит Ньют и крепче прижимает его к себе. В марте двадцать седьмого года Персиваль Грейвз возвращается на свою должность в МАКУСА. Он заходит в кабинет и придирчиво осматривается – ничего ли не пропало за время его отсутствия. Кажется, что все в порядке. Он снимает пальто, оставляя его на вешалке, садится в кресло и разворачивает письмо: «Дорогой Персиваль, я с радостью заеду в Нью-Йорк, но, как ты можешь знать, есть небольшой нюанс. Если бы ты помог мне решить вопрос с чемоданом…» Грейвз ухмыляется в кулак, подзывая к себе самопишущее перо, официальный бланк министерства и графин с водой – огневиски он пить перестал. Теперь в его жизни есть другой источник рыжего цвета.