Неприкасаемый

Небольшой старой церквушке, что стояла на самой окраине города, уже давно перевалило за несколько столетий. Она видела, как захолустный пограничный городок, что едва ли мог похвастаться парой тысяч жителей, постепенно превратился в огромный мегаполис. В то время как сама церквушка за множество прошедших веков оставалась всё такой же, равно как и в день, когда её только явили миру. И оттого казалось, что этот небольшой островок средневековья в бурной городской жизни сошёл со страниц старинного романа. Это место пережило многое: были как и почти великие, забытые моменты, что нашли своё место в анналах истории, так и жуткие, пробирающие до костей события, которые всё никак не желали уходить из памяти людей. И теперь, хоть её в которой раз отреставрировали и освятили, лишь самые упёртые, в основном старики, не желающие ничего менять, решались посетить это место. И тем удивительнее было, что в один из первоапрельских, ещё довольно морозных вечеров к ней приблизилась одинокая хрупкая фигура. Она была плотно закутана в повидавший и лучшие свои дни плащ, а её лицо, сокрытое за глубоким капюшоном, было плотно обмотано платком. Нельзя было с уверенностью сказать, кому именно принадлежала фигура: мужчине или женщине. Если бы кто-то из обитателей домов, соседствующих с церковью, решил вдруг оторваться от телевизора и взглянуть в окно, то, едва заметив её, любой покрутил бы пальцем у виска, или же в лучшем случае с недоумением покачал головой. Но не сказать, что подобное могло хоть как-то заботить одинокую фигуру. И вот она хлюпающими шагами, через слякоть и грязь, не обращая внимания на чьи-то недоумённые осуждающие взгляды, подошла к массивной дубовой резной двери, обитой по краям изъеденным ржавчиной металлом, всего лишь на миг, один краткий миг, замерла перед ней, пробормотала себе что-то под нос, бережно прижав к груди небольшой свёрток грязно-белой ткани. Затем она глубоко вдохнула всё ещё морозный весенний воздух. Протянула свою худющую, обмотанную побагровевшей марлей, трясущуюся руку к облупленной позолоте ручки, оставляя на ней кровавый след. Та с ужасным скрежетом, что отдавался громким эхом в голове, приоткрылась на расстояние едва ли достаточное, чтобы протиснуться даже самому стройному человеку. Однако тут дверь, казавшаяся непреодолимым препятствием, с лёгкостью отворилась перед фигурой, лишь чудом не сбив её с ног. Из-за неё вышел небольшой, почти полностью облысевший старичок в красном поношенном камзоле, на котором тут и там красовалось множество заплаток всех цветов и мастей, и в армейских штанах, подпоясанных под гигантского вида пузом, а правый глаз скрывался за чёрной глазной повязкой. — Ё-хо-хо и бутылка рома, добро пожаловать на наш прекрасный фрегат, юнга, — старичок улыбнулся, выставляя на показ свои стальные зубы. Он было попробовал похлопать фигуру по плечу, но та ловко сделала шаг назад, увернувшись от его жеста. Старичок немного нахмурился, отчего его лысый лоб зашёлся таким количеством складок, что казалось, будто вся кожа головы собралась в этой точке. — Не боись, старый морской волк никого ещё ни разу не обидел. Фигура хотела было пройти внутрь, но старик помахал пальцем и преградил своим телом вход: — Ну уж нет-с, маленький юнга. У нас так дела не делаются. Думаешь, что можешь вот так просто взойти на борт нашего великого фрегата? — гулко загоготал старик, схватившись руками за большое пузо. Фигура растерянно смотрела на него, ей практически нечего было предложить ему. — В головном уборе нельзя, ни-ни. Капюшон — снять, вот так, — тыкая пальцем в её голову и показывая на себе, сказал он. Фигура быстро кивнула и скинула с себя капюшон. Перед взором старого сторожа предстало женское лицо, большие серые глаза на котором приковывали к себе взгляд. — Тысяча чертей, красотка на борту фрегата, чёрт побери. Ё-хо-хо, — он шлёпнул себя по лицу. — А не сплю ли я? Или, может, я уже умер и попал в рай? Вальхаллу? Эй, юнга, хватит жевать сопли, скорее на борт, наш бравый капитан уже вовсю толкает свою праздничную речь. Уголки рта девушки чуть дрогнули в слабой попытке выдать улыбку, и она, собравшись с духом, уверенно перешагнула порог, войдя в холл церкви. У алтаря подле распятия стоял молодой священник в круглых очках и читал проповедь своей немногочисленной пастве. Сейчас он рассказывал притчу о добром самарянине и о говорил том, как в это столь трудное для всех время важно помогать нуждающимся. Но стоило девушке войти, как священник оторопел, завидев её, но быстро взял себя в руки и как ни в чём не бывало продолжил проповедь. Для прихожан, что до этого с трепетом слушали молодого священника, его заминка не осталась незамеченной. Сперва одна юркая маленькая старушка с собранным в причудливого вида сеточку узлом волос повернула голову, дабы рассмотреть вошедшую, и вскоре её примеру последовали остальные прихожане. И хотя в их глазах стояла смесь искреннего удивления с живым интересом, ни один не решился подойти к ней, боясь прервать проповедь. Девушка, сжавшись под давлением взглядов, которыми её сверлили прихожане, старалась игнорировать происходящее. Она сложила руки, наклонилась и попыталась в обрывках воспоминаний найти хотя бы что-то похожее на молитвы. Своё незнание девушка компенсировала искренностью. Она просила прощения у всех, кого знала, кого любила и кого когда-то обидела, в глубине души догадываясь, что сегодня её последний день. Закончив свою немую молитву, она огляделась по сторонам. Проповедь уже завершилась, и люди неспешно стали подниматься со своих мест. Некоторые их них, самые расторопные, уже стояли возле священника, дабы причаститься, вкусив кровь и тело Господни. Девушка не могла больше ждать. Бережно положив свёрток, что до этого так старательно оберегала, на то место, где только что сидела, в спешке выбежала из здания навстречу своей судьбе. Молодой священник краем глаза заметил, как выбежала таинственная девушка. Подобное ничуть не удивляло его. «Хорошо, что она вообще хотя бы досидела до конца проповеди. Быть может, она вернётся», — подумалось ему. Время от времени сюда заходили самые разные люди, чтобы побыть в одиночестве и произнести пару молитв. Церковь всегда с распростёртыми объятиями встречала всякого, кто стремился найти душевный покой. Перестав думать о ней, священник вернулся к обряду. Причастив последнего человека и проводив его взглядом до дверей, священник огляделся и достал швабру. «Пора приступать к уборке», — мысленно буркнул он. Едва он дошёл до задних рядов, как ему ни с того ни с сего стало не по себе. Кожа покрылась мурашками, а внутри нарастало чувство тревоги и беспокойства. В замешательстве священник окинул взглядом соседние ряды, его взгляд наткнулся на небольшой свёрток грязно-белого цвета, лежавший точно там, где сидела таинственная девушка. Собравшись с духом, он подошёл к оставленному ею предмету. По мере приближения чувство тревоги в священнике всё нарастало. Раскрыв свёрток, он немного пришёл в себя. В нём был всего лишь мирно посапывающий младенец. Священник бережно взял младенца на руки и было хотел уже перенести его в другое, более подходящее место. Но вдруг этот спокойно спавший малыш открыл глаза и игриво потянулся к лицу мужчина, стараясь дотянуться до очков. Священника обуял ужас, он смотрел в глаза младенца и не понимал, что происходит — абсолютно чёрные глаза притягивали и пугали. Он будто бы смотрел в бездну. Он вспомнил, вспомнил всё, что так прилежно старался забыть, так тщательно прятал глубоко в себе. За несколько кратких мгновений перед его глазами пронеслось всё худшее из его жизни: подвал, залитый светом от вспышек камер, его обнажённый отчим с безумной улыбкой на лице, мать, накрытая окровавленной простынёй, приют, посвящение... У алтаря подле распятия стоял молодой священник в круглых очках и читал проповедь своей немногочисленной пастве. Сейчас он рассказывал притчу о добром самарянине и о говорил том, как в это столь трудное для всех время важно помогать нуждающимся. Но стоило девушке войти, как священник оторопел, завидев её, но быстро взял себя в руки и как ни в чём не бывало продолжил проповедь. Для прихожан, что до этого с трепетом слушали молодого священника, его заминка не осталась незамеченной. Сперва одна юркая маленькая старушка с собранным в причудливого вида сеточку узлом волос повернула голову, дабы рассмотреть вошедшую, и вскоре её примеру последовали остальные прихожане. И хотя в их глазах стояла смесь искреннего удивления с живым интересом, ни один не решился подойти к ней, боясь прервать проповедь. Девушка, сжавшись под давлением взглядов, которыми её сверлили прихожане, старалась игнорировать происходящее. Она сложила руки, наклонилась и попыталась в обрывках воспоминаний найти хотя бы что-то похожее на молитвы. Своё незнание девушка компенсировала искренностью. Она просила прощения у всех, кого знала, кого любила и кого когда-то обидела, в глубине души догадываясь, что сегодня её последний день. Закончив свою немую молитву, она огляделась по сторонам. Проповедь уже завершилась, и люди неспешно стали подниматься со своих мест. Некоторые их них, самые расторопные, уже стояли возле священника, дабы причаститься, вкусив кровь и тело Господни. Девушка не могла больше ждать. Бережно положив свёрток, что до этого так старательно оберегала, на то место, где только что сидела, в спешке выбежала из здания навстречу своей судьбе. Молодой священник краем глаза заметил, как выбежала таинственная девушка. Подобное ничуть не удивляло его. «Хорошо, что она вообще хотя бы досидела до конца проповеди. Быть может, она вернётся», — подумалось ему. Время от времени сюда заходили самые разные люди, чтобы побыть в одиночестве и произнести пару молитв. Церковь всегда с распростёртыми объятиями встречала всякого, кто стремился найти душевный покой. Перестав думать о ней, священник вернулся к обряду. Причастив последнего человека и проводив его взглядом до дверей, священник огляделся и достал швабру. «Пора приступать к уборке», — мысленно буркнул он. Едва он дошёл до задних рядов, как ему ни с того ни с сего стало не по себе. Кожа покрылась мурашками, а внутри нарастало чувство тревоги и беспокойства. В замешательстве священник окинул взглядом соседние ряды, его взгляд наткнулся на небольшой свёрток грязно-белого цвета, лежавший точно там, где сидела таинственная девушка. Собравшись с духом, он подошёл к оставленному ею предмету. По мере приближения чувство тревоги в священнике всё нарастало. Раскрыв свёрток, он немного пришёл в себя. В нём был всего лишь мирно посапывающий младенец. Священник бережно взял младенца на руки и было хотел уже перенести его в другое, более подходящее место. Но вдруг этот спокойно спавший малыш открыл глаза и игриво потянулся к лицу мужчина, стараясь дотянуться до очков. Священника обуял ужас, он смотрел в глаза младенца и не понимал, что происходит — абсолютно чёрные глаза притягивали и пугали. Он будто бы смотрел в бездну. Он вспомнил, вспомнил всё, что так прилежно старался забыть, так тщательно прятал глубоко в себе. За несколько кратких мгновений перед его глазами пронеслось всё худшее из его жизни: подвал, залитый светом от вспышек камер, его обнажённый отчим с безумной улыбкой на лице, мать, накрытая окровавленной простынёй, приют, посвящение... Из ступора священника вывел чей-то настойчиво звавший его голос и рука, что с упорством дёргала за рукав. ─ Мистер священник. Мистер священник! Что с вами?! Вы в порядке? Мистер священи-и-и-и-и-ик! Вы меня слышите?! Это был Макс, мальчуган лет шести, что временами помогал в церкви. Священник встретил его на старом кладбище около года назад, когда тот, испуганный и растерянный, бегал в поисках помощи. Его дедушка, с которым он тогда пришёл на кладбище, там же отдал Богу душу. Священник успокоил мальчугана и отвёл домой, а уже затем проводил его любимого дедушку в последний путь. С тех пор для Макса священник стал не просто другом, а скорее героем, примером для подражания. ─ Макс… Всё хорошо, просто, просто мысли, – с едва уловимой дрожью в голосе произнёс священник. ─ Это малыш у вас на руках? Откуда он? Кто-то забыл? Давайте дадим объявление! Наверняка сейчас его мама волнуется, – Макс с задором выпаливал вопрос за вопросом. Ему не нужны были ответы, он лишь хотел помочь, ничего более. Мальчику казалось, что он может быть полезен, может помочь всем на свете ─ нужно только постараться. После первой их встречи Макс твёрдо решил для себя, что отныне будет помогать окружающим. Священник мысленно досчитал до десяти, сделал глубокий вдох и, собравшись с мыслями, ответил: ─ Макс, помоги-ка мне, подержи его, пока я сделаю пару срочных звонков. ─ Да, позвонить в полицию всё же стоит, – с умным видом сказал мальчуган. Вручив ребёнка Максу, священник поспешно удалился в свой кабинет. Макс достал откуда-то небольшую железную машинку и дал в руки младенцу, тот сразу же попробовал взять её в рот. ─ А ну-ка плюнь. С ней не так играют, сейчас покажу. Не волнуйся, малыш. Мистер священник хороший человек, мы обязательно найдём твою маму. Ух ты! Да у тебя глаза, как у моего пёсика. Хотел бы я себе такие. А знаешь, как я познакомился… Священник, плюхнувшись в кресло, попытался было прийти в себя, бормоча себе под нос: «Раз…два…три. Раз…два…три. Вдох…выдох.». На его лбу проступили солёные капли пота, которые он вытер шёлковой тряпочкой. Понемногу его своеобразная мантра начала действовать: пропало желание уйти в себя как можно дальше и глубже, дыхание успокоилось, а мысли прояснились. Уже отступили ужасные воспоминания, терзавшие священника. Но так ли далеко и надолго? У него толком в голове не укладывалось только что произошедшее с зале церкви. Этот черноглазый младенец... было в нём что-то зловещее, пугающее, что-то, что заставляло инстинктивно сжиматься от страха. Священник размышлял о том, что делать дальше, и его рука непроизвольно потянулась к лежащей рядом салфетке. Вытерев руки, он ловким движением отправил её в полёт в ближайшее ведро. «Как заправский баскетболист», ─ подумалось ему. Немного собравшись с мыслями, он подтянул к себе телефон. Дрожащими пальцами он набирал номер, по которому, пожалуй, звонил чаще всего. Сейчас он не мог вспомнить больше никого, кто был бы в силах ему помочь. Пошли первые гудки, сердце бешено колотилось в груди, будто оно вот-вот выскочит оттуда. Весь на взводе, священник стал наматывать провод вокруг пальца, ему казалось, что гудки идут уже целую вечность. В попытке хоть немного отвлечься он стал быстро отбивать пальцами по чёрному дубовому стволу одну старую мелодию, что выучил в приюте. Она всегда помогала ему хотя бы немного расслабиться. Из трубки раздался уставший, но такой знакомый женский мелодичный голос: ─ Добрый вечер. Секретариат мистера Нолана. Чем могу быть вам полезна? Сделав глубокий вдох и мысленно сосчитав до трёх, священник произнёс сбивчивым голосом: ─ Мэри. Привет. Приятно вновь услышать твой голос. На другом конце провода повисла недолгая пауза. Теперь голос не звучал так уверенно, как прежде, сейчас в нём слышались тревожные нотки: ─ Ох. Роб, это ты. Я тоже очень рада слышать тебя. ─ Слушай, такое дело, соедини меня, пожалуйста, с Ноланом. ─ Я… Я не могу. ─ Мэри, я знаю, что по вечерам он просит, чтобы его никто не беспокоил. Но правда, он мне нужен, дело очень срочное. ─ Роб… ─ Мэри, послушай, это крайне важно. ─ Роб. Стой. Я бы хотела, правда хотела бы помочь, но к нему только что зашёл очень странный мужчина, от одного его взгляда у меня мурашки по коже. Священник умолк, пытаясь осмыслить происходящее, но Мэри восприняла молчание совсем иначе: ─ Подожди. Не клади трубку. Пожалуйста. Поговори со мной. Просто поговори. Мне страшно. Повисла неловкая пауза. Священник было собирался с мыслями, чтобы сказать что-то ободряющее, как тишину разорвал оглушительный выстрел. Один. Второй. Третий. Роб насчитал шесть. ─ Мэри! Беги оттуда, ─ закричал он в трубку. ─ Мэри! Но ответа не последовало, на том конце провода лишь изредка всхлипывала девушка. Она безвольно сжалась в комок, уронив трубку. Наступившую гробовую тишину нарушало лишь предательски мерное и безмятежное тиканье часов в кабинете священника: «Тик…Так…Тик…Так…», чем нагнетало и не без того дурные мысли священника. Казалось, что после каждого удара часов проходит целая вечность перед следующим. Священник кричал в трубку, но всё было впустую. В то же время на другом конц из кабинета мистера Нолана вышел высокий тёмноволосый мужчина. На его пальто в нескольких местах красовались пулевые отверстия. Суровым взглядом смерив секретаршу, он успокаивающим голосом произнёс: ─ Не стоит так пугаться, всего лишь плащ. Такой красотке не стоит плакать. Подумаешь, всего лишь несколько грамм свинца. Из кабинета вслед за мужчиной вышел уставший настоятель. На нём лица не было. Подойдя к Мэри, он нежно погладил её по голове и произнёс: ─ Езжайте сегодня домой, вызовите такси и поспите. Сегодня был долгий день. ─ Д-да, мистер Нолан... Так и сделаю, ─ она стала рассеянно складывать свои вещи в чёрную кожаную сумочку. Когда она вылетела из кабинета, священник поднял трубку и заговорил: ─ Роб, лучше не спрашивай то, на что не хочешь получить ответ. ─ Но, ваше преосвященство… ─ Тише-тише, сынок. Успокойся. Лучше скажи, что стряслось у тебя? ─ Ваше преосвященство, понимаете… С чего бы начать, – замялся священник, будто бы нашкодивший первоклассник перед строгим отцом. ─ Сегодня я, как и всегда, вёл вечернюю службу и нашёл мальчика на заднем ряду. Младенец! ─ Мой мальчик, я старый и очень занятой человек, – голос в трубке стал заметно твёрже. Ближе к сути. Что именно случилось? ─ столь же строго, но мягко произнёс он. ─ Младенец, подкидыш. С ним что-то не так. Я… я не могу понять, в чём именно дело, но рядом с ним у меня будто всё сжимается от страха. Его чёрные глаза... ─ Чёрные. Чёрные глаза, – задумчиво повторил голос. ─ Да, – растерянно произнёс священник. – Именно такие. ─ Интересно. Ты правильно сделал, что позвонил мне. – Выдержав небольшую паузу, Нолан продолжил. – Сделаем так. Сейчас за тобой через двадцать минут приедет машина. И ты вместе с младенцем приедешь ко мне, где мы все с тобой и решим. ─ Да, ваше преосвященство. Сделаю всё как следует. ─ Я верю в тебя. Знаю, что не подведешь меня.