Мальчик, который играл для моря

На стене в комнате Сорренто висит пейзаж — вид на море, залитое светом закатного солнца, и Сорренто смотрит на него, в тысячный раз репетируя. Соната даётся с трудом, Сорренто знает, что она слишком сложна для него, подростка, но профессор Вебер считает, что ему по силам — и Сорренто репетирует, раз за разом повторяя самые сложные куски и глядя при этом на подкрашенные оранжевым гребни волн. Он никогда не видел моря. В Австрии его вообще нет, а родителям всегда больше нравилось проводить отпуск в Альпах, поэтому Сорренто отлично стоит на лыжах, но вряд ли сумеет плыть в направлении ином, чем вертикально вниз. Он никогда не видел моря, но картина на стене постепенно становится для него родной. Это море за стеклом видело, как маленький Сорренто впервые взял в руки флейту, как часами упражнялся, извлекая из неё хрипы и свисты, и как из этих диких звуков постепенно, словно птенец из скорлупы, вылуплялась музыка — робкие, детские мелодии, усложнявшиеся и взрослевшие вместе с ним. Эта картина стала свидетелем всего его пути, и Сорренто нравится думать, что море на ней привыкло к его флейте и по-настоящему полюбило её. У заключительной части слишком быстрый темп. Сорренто совершенно выдыхается, прерывает репетицию — и нарисованное море, кажется, ободряюще покачивает гребнями волн. Последний звук флейты тает в воздухе, Сорренто опускает инструмент, надеясь, что не запыхался слишком уж явно. Мама прижимает платок к мокрым глазам; мама всегда была сентиментальной, а уж когда это касалось его музыкального будущего — вдвойне. Отец переводит взгляд с него на профессора Вебера, ожидая вердикта. — Он будет поступать в Венскую консерваторию? — спрашивает учитель так, словно Сорренто здесь нет. Отец кивает. — За сорок лет моей практики ваш сын — один из самых одарённых флейтистов, — профессор Вебер задумчиво постукивает пальцами по столу. — Кроме безусловного таланта, в нем есть упорство и трудолюбие, что немаловажно… Послушайте, — кажется, ему в голову приходит какая-то идея. — Зальцбург, конечно, славится своими музыкальными фестивалями, да и в Вене профессора консерватории за него передерутся… Но если вы хотите, чтобы в будущем Сорренто достиг настоящей всемирной известности, нужно заявлять о нём уже сейчас. Через полгода в Италии, в Неаполе, пройдёт известный международный детский музыкальный фестиваль. Я хочу заполнить анкету и отправить Сорренто туда. Соната для флейты Баха в его исполнении — верная заявка на победу. Мама всплёскивает руками и начинает горячо благодарить. Сорренто пропускает её восторги мимо ушей: не первый фестиваль в его жизни и наверняка не последний. — В Неаполе есть море, — мимоходом произносит отец, когда профессор Вебер, обо всём договорившись, наконец их отпускает. «И оно тоже будет слушать мою флейту?» — думает Сорренто, и эта мысль почему-то наполняет его теплом. Свет софитов слепит, мешает рассмотреть зал, но что он полон, Сорренто увидел раньше, выглядывая из-за кулис. Все эти люди приехали из разных уголков мира, все ждут, когда он начнёт играть — и руки трясутся. Чтобы унять дрожь, Сорренто закрывает глаза и представляет себя в своей комнате. Представляет картину, в малейших мелочах: перекатываемые прибоем камушки, розовая в лучах заходящего солнца пена на гребнях волн, синеватая зелень воды в глубине. Он подносит флейту к губам и начинает играть так, как играл бы дома, играл бы для картины. Звуки флейты, то мягкие и ласкающие, то отрывистые и резкие, разносятся по концертному залу, отражаются от стен. Сорренто играет, совсем забыв о том, где находится, и очень удивляется, услышав наконец шквал аплодисментов и крики «Браво!» За ужином профессор Вебер со смехом сообщает, что его заметили: сразу несколько влиятельных профессоров из лучших консерваторий Италии и Франции спрашивали «об этом австрийском флейтисте». Сорренто рассеянно кивает, ковыряясь вилкой в салате. Его триумф на фестивале настроил учителя благодушно, и поэтому он решается попросить: — Простите… А можно мне сходить на пляж? — Сейчас? — удивляется профессор. — Поздно вечером? — Завтра утром экскурсия для участников, — Сорренто откладывает вилку: всё равно он слишком переволновался и ничего больше не съест. — Потом церемония награждения. А потом у нас самолёт. А я хочу посмотреть на море, пожалуйста, давайте пойдём?.. Я не полезу в воду, я просто хочу посмотреть! Учитель внимательно его разглядывает, но в конце концов кивает. — Пойдём. Сегодня ты точно заслужил это. Отель, в котором живут участники фестиваля с сопровождающими, стоит недалеко от моря, так что идти-то всего ничего. Профессор Вебер ведёт его по одной улочке, затем по другой, спрашивает дорогу у курящей на обочине девушки, и наконец приводит Сорренто к широким ступеням, ведущим вниз. Сорренто чуть не падает на этих ступенях: он не смотрит под ноги, всё его внимание приковано к морю — плоскому, как зеркало, отражающему луну и огни города. Он сбегает вниз, на пустой сейчас пляж, ноги вязнут в песке, и Сорренто тратит минуту, чтобы снять ботинки и носки. Профессор отстаёт, но не останавливает его. Море спокойно: на его картине вздымались высокие волны, а здесь прибой лишь слабо накатывается на пологий берег. Но всё равно это море; по тёплому, нагревшемуся за день песку Сорренто подходит к самой воде, и маленькие волны облизывают его ступни. Лунная дорожка серебрится перед ним; Сорренто наклоняется, зачерпывая воду в ладонь. Тёплое, ласковое море, кажется, тычется носом в его пальцы, словно дружелюбный пёс, и Сорренто улыбается. — Спасибо, — произносит он, не зная, за что именно благодарит. Море молчит — совсем как на его картине. Сорренто нащупывает в сумке на боку футляр с флейтой. Он столько раз играл для нарисованного моря — почему один раз не сыграть для настоящего? Сорренто снова закрывает глаза, но сейчас ему не нужно ничего представлять. Лёгкое дуновение ветра в лицо, запах йода и соли, тёплые волны, омывающие ноги — он знает, что его готовы слушать, и он начинает играть, сразу перейдя к последней, самой сложной части сонаты. По пустому пляжу разносится музыка, быстрая мелодия флейты переплетается с шумом волн, и Сорренто кажется, что это лучший аккомпанемент для неё. Он играет, а море слушает, и в прикосновении воды к коже Сорренто чудится теперь благодарность. Он играет, как не играл, наверное, никогда в жизни, а когда заканчивает — шелест прибоя звучит самыми искренними аплодисментами на свете. Сорренто со смехом кланяется. Профессор Вебер зовёт его, и Сорренто, поминутно оглядываясь на улыбающуюся ему лунной дорожкой воду, подходит к нему. Завтра он вернётся в Австрию и снова увидит море лишь через несколько лет. И тогда узнает, что море услышало его.