Я знаю, сейчас не время

Этим вечером в Сердце Матери все проходило не так, как обычно. Прежде ярко светившееся солнце перекрыли грозовые облака, брызгая на священную землю каплями холодного дождя. Казалось, сам небосвод горько оплакивал смерть Раста. В комнате, в которой когда-то было много юных девушек и парней, желающих пройти инициацию и стать лучшим молодым воином племени Нора, не осталось никого — только Элой сидела на удивительно мягкой для нее кровати, прижав колени к груди и положив на них отяжелевшую и словно наполнившуюся свинцом голову. Из-за потери самого дорогого человека рыжеволосая была разбита, все еще не до конца понимая того, что больше не увидит навсегда утраченного наставника, не почувствует былой любви, постоянно исходившей от него. Просто не укладывалось, как Раст мог умереть? Почему Великая Мать, которую все так боготворят, не защитила его? Элой была готова отдать все, что у неё есть, лишь бы мужчина был жив: вдали от неё или нет, не важно. Главное — жив. Но, к сожалению, было уже поздно: его не спасти, его не вернуть и невозможно отпустить. Девушка отчаянно хотела верить, что все это лишь страшный сон. Элой знала: она никогда себе не простит то, что не помогла в те страшные минуты Расту, что оказалась беспомощной девчушкой, не способной защитить ни себя, ни родных, словно как много лет назад, тогда, когда она была еще совсем юной. Внезапно дверь открылась, и из-за нее показалась взъерошенная голова Теба. Элой сразу же утерла слёзы, неловко приподняла уголки губ в слабой улыбке, тщетно стараясь скрыть свою боль, так сильно терзающую изнутри, и посмотрела на парня, на лице которого читалось явное облегчение. — О, хвала Великой Матери, ты жива! Так много слухов ходило, — он запнулся, еще не закончив мысль, осознав, что девушка очень расстроена. — Все в порядке? Можно я войду, Элой? — его голос мгновенно переменился, став неузнаваемым и каким-то печальным. — Конечно, — постаралась как можно непринужденнее сказать Элой, подтвердив свои слова лёгким кивком, — все хорошо… — Я так волновался за тебя, — продолжил Теб, подходя к девушке и садясь на кровать напротив, — и молился. Рыжеволосая сердечно поблагодарила парня и подумала о том, что ей стало немного легче, совсем малость, но все же спокойнее. — Я понимаю, тебе тяжело сейчас, но… ты ведь спасла нас всех. — И потеряла Раста? — горько возразила она. — И не смогла помочь многим юношам и девушкам, которые, как и я, лишь хотели пройти инициацию? — раздраженно перечислила Элой собственные терзающие ошибки, чувствуя, как снова завязывается узел в горле, образуя неприятный ком, а глаза очень не вовремя наполняются слезами. — Раст? — недоумевающе спросил Теб, приподняв брови. — Он воспитал меня… — с готовностью объяснила девушка: ей хотелось рассказать о том, каким героем был ее наставник, как будто считая, что это умиротворит, утешит его покойную душу, — он всегда заботился обо мне и был рядом, он единственный, с кем я так была близка. Раст там, наверху, отдал за меня жизнь, спас от смерти. Воцарилось недолгое молчание: лишь слышно было, как по деревянной крыше постукивали капли дождя, и как за прочными стенами со свистом разгулялся ветер, будто разделяя бушующую, как стихийное бедствие, боль внутри девушки. Теб молчал, должно быть, теряясь в бесконечных утешительных словах, которые он мог бы произнести. Элой, понуро склонив голову, сидела, угасшим взглядом, как и у тех погибших, которые могли стать воинами племени, прожигая пол. Она не видела, что Теб, почти беззвучно, словно кошка, встав с кровати, подошел к ней и крепко обнял. Девушка, прижимаясь щекой к груди друга и слушая его размеренное сердцебиение, вдруг вспомнила, как её, еще совсем малютку, притягивал к себе Раст за плечи, что-то тихо говоря, вроде: «Все будет хорошо» или «Ты справишься, только постарайся». Уже не сдерживая себя и собственные эмоции, Элой разрыдалась, почувствовав себя так по-родному, по-уютному в объятьях Теба, спину которого она обхватила руками. Она лишь тихо всхлипывала в его кожаную рубашонку, ощущая мягкие прикосновения парня, который аккуратно проводил руками по её волосам, стремясь помочь, успокоить. Элой дрожала в руках Теба, словно была осиновым листочком — хрупким и нежным, тщетно противостоящим свирепым порывам ветра. Она плакала так, как не плакала никогда; слёзы ручейками текли по раскрасневшимся щекам. Парень шептал слова поддержки, с радостью осознавая, что ее плечи трепещут с каждой минутой все меньше. — Спасибо, — прошептала Элой благодарно, медленно отстраняясь от Теба, который все еще продолжал, как зачарованный, гладить её пушистые рыжие локоны. Девушка потерла влажные глаза ладонями, напоминая этим ранимым и немного неуклюжим жестом маленького ребёнка. Она тяжело вздохнула, силясь засмеяться от собственной слабости, но сумела лишь растянуть губы в грустной улыбке. — Элой, — обратился к девушке Теб, боязливо присаживаясь рядом с ней, — я просто хотел сказать, что… Он запнулся, подбирая слова, каждое из которых, словно пугая его, никак не могло сорваться с уст. — Я влюблен в тебя, — вот так робко проговорил парень, будто отдаленно слыша, как срывается его голос, становясь непривычно тихим и хриплым. Элой удивлённо посмотрела на него, сдвинув брови, слегка хмурясь. Она не знала, что такое «любить» между женщиной и мужчиной. Для неё существовала лишь забота Раста, которую девушка чувствовала с самого детства. Пожалуй, только эту глубокую связь, что всегда была между ею и навечно ушедшим "отцом", она могла назвать применимой к понятию такого дорогого для других людей чувства. Теб тихо вздохнул, уже начиная жалеть о сказанном. — Прости. Я знаю, сейчас не время, — смущённо сказал он, чувствуя, как быстро скачет сердце в груди, стремясь вырваться из нее. — Все хорошо, Теб, — Элой аккуратно провела тонкими пальцами по щеке парня, чувствуя горячую кожу и изучая её, понимая, что сейчас в ее жизни, возможно, откроется что-то новое, неизведанное, запретное и невообразимо притягательное, перекрыв всю её боль в душе. Теб взял руку Элой и придвинулся к девушке ближе, оставляя между их лицами лишь пару сантиметров. Они оба почувствовали, как становится трудно дышать, как ускоряется сердцебиение, говоря о совершенно внезапной и неразумной близости. Их губы соприкоснулись, пробуждая новые чувства. Они были самыми приятными и фантастическими, заставляли залиться розоватым румянцем. Поцелуй, который был робким, нежным, по-детски наивным и искренним, длился словно вечность, раскрывая все эмоции, разрушая стену чего-то недостижимого. В эти самые мгновения Элой показалось, что она научилась любить иначе, совсем по-другому, нежели так, как любила Раста. И ей действительно понравилась эта "новая" любовь.