Как важно быть серьезным

В каждом офисе каждой организации есть свои байки и истории, которые сотрудники постарше рассказывают новичкам, чтобы их подбодрить. Или припугнуть — смотря какие новички… Конечно, наша лаборатория — не исключение. И в большей части историй, даже самых светлых и радостных, фигурируют трупы, маньяки и личинки насекомых — это если вам не повезет — или повезет, как посмотреть, — нарваться на Гила, когда он в настроении поболтать. Но часть баек все же достаточно невинна, чтобы рассказать даже самым неподготовленным людям. С некоторой гордостью могу сообщить, что как минимум половина этих историй описывает мои проделки и подвиги. Часть из них правдива, — да, в пустыню, да, весной, да, ночью, да, без куртки., но я же помогать ехал! — часть изрядно преувеличена, — я на Экли опрокинул не кофейник, а кружку, и кофе был не кипящий, а тепленький, и он меня не убил, как видите, а только поорал немножко, — часть и вовсе выдумана, — какие, прошу прощения, пони?! и как бы я их мимо охраны провел?! хотя не могу сказать, что идея мне не нравится… А некоторые я предпочел бы рассказать сам, прежде чем о них вспомнит Ник и, как всегда, исказит все факты, выставив меня монстром, а себя — невинной фиалочкой. Итак, дорогие стажеры, это история о том, как Грэг Сандерс, то есть ваш покорный слуга, стал серьезным ученым. Нет, нет, не надо апплодисментов, ребята — кабинет Стоукса по соседству, а стены тонкие! …Дело было на первом году моей работы здесь. Это сейчас я матерый криминалист, широко известный в узких кругах, а тогда был еще сопливым лабораторным техником — вроде вас, только в халате. Мой стэнфордский диплом еще пах типографской краской, я был полон радужных надежд и, конечно же, безнадежно и безумно, как и положено в таком возрасте, влюблен. В своего шефа. Да, вот того самого, который с личинками. Вот-вот, он тоже мне так потом говорил — мол, с ума ты сошел? Сошел, сошел, и до сих пор схожу, но мы сейчас не об этом. В общем, жизнь моя была прекрасна, и расстраивали меня только две вещи: отсутствие моря и хоть намека на взаимность со стороны Гриссома. Чего я только тогда не вытворял — вспоминать смешно! Хотя тогда было не до смеха. Вот помню, притащил как-то пачку кофе. Дорогущего, чуть ли не половину зарплаты выложил. Припрятал в шкафчик и давай мечтать, как пойду на обед и заварю Гилу кофе, а он попробует и скажет «Ой, Сандерс, какой кофе вкусный!», а я ему «Это сорт такой, „Голубые Гавайи“ называется», а он — «Голубые?», а я — «Да, голубые! А знаете, почему именно такое название?..». Ну и дальше по тексту, благо, уж в чем-чем, а в кофе я разбирался. А во время разговора его можно мимоходом пригласить в кофейню… И вот прихожу я в комнату отдыха, а там — Гил. Кофе варит. Мой. Причем неправильно! Так обидно стало, чуть ли не до слез. И, главное, сказать-то нечего. Ну не говорить же «Босс, вы мне только что испортили почти-свидание с вами!»?.. Я и ляпнул первое, что в голову пришло: это, мол, мой кофе! Он надо мной посмеялся, конечно, а Ник, зараза, потом неделю «кофейным магнатом» дразнился — кстати, вот это прошу записать, и когда в следующий раз Ник станет рассказывать, какой я нехороший, вы ему про это напомните!.. К счастью, я всегда был оптимистом и, когда понял, что мои попытки обратить на себя внимание Гила заканчиваются сплошными провалами, вместо того, чтобы впасть в уныние, решил внимательно вспомнить все свои действия, учесть ошибки, сделать выводы и пересмотреть тактику. Да, честно, так и решил, слово в слово! Более того, я свой анализ решил подкрепить полевыми исследованиями. Знаете, тогда гуляли слухи о том, что Гил неровно дышит к Саре… Да, я имею в виду Сару Сайдл-Стоукс, только Нику не напоминайте, он расстроится и по привычке начнет ревновать. Ну, а что вы смеетесь, она тоже была молодая и глупая, а на Гила и сейчас пару раз в год западает две-три студенточки из числа особо интеллигентных… Кто, я? Ревную?! Ой, да ну вас, приколисты… Для начала некоторое время я упорно за ней наблюдал. Даже выбирался с ней пообедать — если можно назвать обедом сорокаминутный перекус в кафешке напротив лабы, первую половину которого мы обсуждали дела, а вторую — Гила. В итоге я понял, что Сара — умная, упорная, серьезная женщина, которая очень любит свою работу. Вот тут я призадумался — чем же, не считая игрек-хромосомы, мы отличаемся? Я умен — диплом мне, что бы там не говорили, дали не за красивые глаза, упорен — это вам тоже кто угодно подтвердит, и лишнюю смену над микроскопом проторчать мне всегда было только в радость. А вот что касается серьезности… Я попытался взглянуть на себя глазами Гриссома, крупнейшего ученого-криминалиста Вегаса, серьезного мужчины сорока шести лет от роду. Глазами Гриссома я увидел беспокойного балбеса, нарушающего привычный размеренный рабочий ритм. Я и сейчас-то, как говорит Кэт, частенько кидаюсь с головой в омут, а уж тогда и вообще каждое утро готов был перевернуть свою жизнь — был бы повод. «Ради Гриссома» в ту пору было самым популярным девизом моих безумств, и конкретно этот случай не стал исключением: вечером того же дня я составил список того, что нужно было изменить. Первым пунктом шла музыка. Да, под Мэнсона здорово работать — задает темп, знаете ли, вы возьмите на заметку, — но серьезный человек, а тем паче ученый, слушать такое не станет. Что тогда? Классика? Нет, я, конечно, всяких там Бетховенов, Бахов и прочих Моцартов уважаю и могу иногда послушать под настроение, но всю смену… Лучше уж в тишине, и плевать, что будет слышно, как болтают в соседней лаборатории девчонки и сморкается в свой платок Ходжес — все эти мелочи меркли пред сиянием девиза. Что дальше? Внешний вид. Ну, с прической я ничего не смог бы поделать, пока волосы не отрастут, а драные джинсы не носил с тех пор, как похолодало, но вот гавайки!.. Дело в том, что в халате я был здорово похож на лабораторную мышь. Нет, я имею в виду настоящую мышь. Белую такую, тощую. Когда домашний загар окончательно сошел, только пестрые рубашки и спасали. Но, посмотрев на себя в зеркало, я решил, что мне не девочек клеить, а Гриссома — значит, стоит достать из шкафа парадную белую рубашку и прикупить еще парочку таких же. Потом я очистил ванную от гелей и шампуней с экзотическими запахами — Грис говорил, что запахи мешают работе и, кстати, это вы тоже запомните, пригодится. В конце концов, я вспомнил, как Ник отчитывал меня за то, что я на работе питаюсь только кофе и мороженым — мол, сотрудники лучшей криминалистической лаборатории Вегаса должны заботиться о своем здоровье! А что я поделаю, если мне ночью есть не хочется? Я утром, перед сном наверстываю, да так, что за ушами похрустывает. Но раз серьезные люди едят полноценный ланч, значит, и я должен. Ну и, наконец, уже лежа в кровати, я понял, что отныне мне нельзя выкидывать на работе ничего эдакого. Это было хуже всего. Понимаете, криминалисты обычно ходили с ужасно кислыми физиономиями — с их-то работой особо не порадуешься, — и я не мог удержаться о того, чтобы их немножко растормошить. Да и ситуации порой попадались такие, что не воспользоваться было выше моих сил. Взять хоть тот случай с париком. Мне его как принесли, я сразу понял — спать не смогу, пока не примерю. Обработал, значит, задокументировал все результаты и надел его. Ну, а раз у тебя на голове парик с перьями, в котором танцевала самая знаменитая стриптизерша Вегаса — как не выкинуть пару коленец? И, конечно, не в самой же лаборатории плясать, там, если что, пробирки и реактивы всякие. Вот и выскочил в коридор. Только вошел во вкус, тут — бац! — Гриссом подкрадывается. И посмотрел так, что я чуть на месте со стыда не сгорел. Вот, собственно, вспомнив этот взгляд, я окончательно и решился менять свою жизнь. …Утро, то есть вечер. Короче — смена началась необычно. То есть, сначала я, по привычке, проходя мимо ресепшена, собирался поцеловать Лили руку и сказать «Бонжур, мадам» — ее бабушка была француженкой, и это было нашей совместной шуткой, с которой она работу заканчивала, а я начинал. Но в этот раз все должно было быть по-другому, так что я сделал вид, что свернул к стойке, чтобы проверить почту. — Грэг, ты в порядке? — поинтересовалась Лили. — Да, спасибо, — улыбнулся я, — Привет, рад тебя видеть. Серьезность серьезностью, а вежливость еще никто не отменял. Правда, Лил все равно выглядела расстроенной и ушла, не попрощавшись. Сильно этим огорченный, я добрался до своего рабочего места и упал на вращающийся стул. Разумеется, поскучать мне не дали — уже через пару минут в лабораторию влетел Уоррик. Он обшарил комнату глазами и, очевидно меня не заметил. Потоптавшись немного на месте, он уже собрался было положить образцы на стол и уйти, но тут я подал голос. — Привет, — сказал я. — Твою ж!.. — вскрикнул он, едва не выронив пакет, — Сандерс, ты чего это под холодильник маскируешься? — Я сменил имидж, — с достоинством ответил я, одергивая белую рубашку. Уоррик покрутил пальцем свободной руки у виска и вручил мне образцы: — Постарайся поскорее, а? Понимаешь, двойное убийство… -…Да еще и особо жестокое, поди, — вздохнул я. У них всегда так: если убийство, то особо жестокое, если ограбление, то очень уж наглое — «ты понимаешь, Грэг, это правда срочно, может можно как-то в обход очереди?..» Уоррик радостно кивнул, хлопнул меня по плечу и вышел, доставая на ходу сотовый. Я по-быстрому закончил анализы для Экли, оставленные моим сменщиком, и взялся за образцы Уоррика. Ох и тоска меня взяла, скажу я вам — не часто мне на экспертизу приносили маску Дарта Вэйдера! Представляете, собираю я ДНК ватной палочкой, а у самого мысленно слюнки текут. Надеть бы эту маску, стащить у кого-нибудь фонарик и подойти к Нику со спины: «Люк, хррр, я твой отец, хррр!». Эй, вы что, это же Звездные Войны! Классика! Как можно их не знать?! Так, я еще побеседую с вашим куратором о вашем культурном уровне, да… Я сдержался. С трудом, да, но — сдержался. Обработал как положено, упаковал обратно в пакет и спрятал в стол, от греха подальше. Дел больше не было, я и решил пока почитать. Только достал второй том «Энтомологической Энциклопедии Эрудированного Энтузиаста» — я почитывал на досуге, мечтая как-нибудь блеснуть знаниями перед Гриссомом, — как слышу, за стенкой, у трассологов, Ходжес петь начал. Ааа, вам смешно, да? А вот я вас к нему свожу как-нибудь и попрошу исполнить что-нибудь из его репертуара — между прочим, жуткая попса, меня аж скрутило! Я отсел к другой стенке, а там у графологов консилиум о вреде и пользе арахисового масла… Не почитал я, в общем. Чтобы окончательно не впасть в уныние, я решил закончить все недописанные отчеты, за каждое пятое предложение поощряя себя кусочком шоколадки, оставшейся от прошлой жизни в кармане халата. И как раз когда я заканчивал облизывать обертку, заглянул Ник. Тут нужно сделать лирическое отступление. Понимаете, не смотря на то, что почетный титул Главного Зануды Лаборатории еще задолго до моего прихода закрепили за Гилом, в некоторых вопросах Ник вполне мог дать ему фору. Не знаю, техасское воспитание тому виной, или он от рождения был такой стук… эммм, правильный, но, в общем, с нарушениями общественного порядка отношения у него были как с мексиканской кухней — он их не переваривал. Соответственно он недолюбливал и мои выходки, считая их глупостями и ребячеством, и все пытался наставить меня на путь истинный. Вообще-то обычно это было довольно мило, но иногда начинало раздражать. А еще из-за этого Ник чаще других — не считая Гила, конечно, — оказывался вовлеченным в мои представления, потому что он потом так забавно злился… В последний раз я разошелся и, демонстрируя, каким именно путем ДНК жертвы попала на рубашку убийцы со спины с учетом того, что он стоял к жертве лицом — один из самых интересных случаев моей практики, я вам потом покажу, — я обрызгал Ника водой. Трижды. Прежде чем понял, что это не вода, а особо стойкая голубая краска, которую я брал со склада для предыдущего опыта и забыл отнести обратно. Ник так и не поверил, что я это нечаянно, и теперь перед тем, как зайти в ДНК-лабораторию — он пафосно именовал ее «логовом лохматого чудовища», — внимательно осматривал ее на наличие очередной угрозы. В общем, Ник заглянул, осмотрелся и крайне осторожно зашел внутрь. Мне очень захотелось скорчить рожу и прорычать «Сандерс великий и ужасный слушает тебя, смертный!», но я прикусил язык, медленно сделал два вдоха-выдоха и спокойно спросил: — Что тебе нужно? — Результаты забрать, — подозрительно озираясь, сказал он. Я быстро пролистал стопку бумаг, нашел нужную и отдал ему, возвращаясь к работе. Ник немного потоптался рядом и уточнил: — Что, никаких плясок, прыжков или хотя бы длинного рассказа о том, каким тернистым был путь к этим данным? — Нет, — вежливо ответил я, — Мне некогда этим заниматься, я работаю. Ник удивленно поднял брови и хмыкнул: — Надо же, Сандерс, а ты не иначе как взрослеешь! Я возликовал — подумать только, всего-то полдня трудов, а прогресс уже на лицо! К середине смены кучка образцов стала очень даже весомой кучей, а у меня уже не оставалось времени ни на скуку, ни на мечтания. Я бешеной кометой метался между столами и аппаратами, пока ко мне не заглянула Сара. — Эй, — удивленно сказала она, — Ты в курсе, что обеденный перерыв заканчивается? Конечно, я был не в курсе! Часов у меня не было, и я привык отмерять время по песням. Закончился диск — пора перекусить, закончился еще один — нужно выпить кофе, финал третьего — мне приплатят за сверхурочные. А без музыки я совершенно потерял счет времени. Буркнув «спасибо», я отправился в «помещение с диваном», оно же комната отдыха. Там было уже пусто — как Сара и сказала, перерыв заканчивался. Я по привычке сунулся в морозилку за мороженым, но, по привычке же, бросив взгляд на нижние полки, чтобы проверить, нет ли там очередных экспериментов Гриссома, заметил возле банки с прокисшей кровью свой завернутый в фольгу ланч. Мысленно застонав, я мужественно достал свой сэндвич и морально приготовился его поглощать. На это ушло не меньше получаса, и к концу я чувствовал себя маленьким мальчиком, которого заставляют доедать хлопья, когда на улице его уже ждут ребята и новенький футбольный мяч. К счастью, кофе серьезным людям пить позволяется, так что потом я залил в себя сразу два стакана и вернулся к работе. Не смотря на ударную дозу кофеина, после плотного обеда я ползал, как вареная муха. Зевнув в третий раз, я решил, что буду брать пример с Гриссома и питаться чем-нибудь полегче, вроде суши или, брр, насекомых в шоколаде. И именно в тот момент, когда я зевнул в четвертый раз, согласно закону Мёрфи, и вошла Кэтрин. Я моментально захлопнул рот и вытянулся в струнку. — Привет, Грэг, — сказала она, — Можешь быстренько сравнить два образца? У меня подозреваемый в комнате для допросов… Ну да, да, знаю. И особо жестокое, конечно же. — Не вопрос, — улыбнулся я, загружая аппарат. Закрутилась центрифуга, а я не удержался и зевнул еще раз. Кэтрин озабоченно на меня посмотрела и поинтересовалась: — Грэг, ты не заболел? — Чего? — возмутился я. Ну ничего себе, я тут так стараюсь, а она — «заболел»! — Ты бледный такой, — пояснила Кэт, — И вялый. Вот я и подумала… — Спасибо за беспокойство, я здоров, — пробурчал я в ответ. Кэт покачала головой, забрала результаты и ушла, как обычно забыв поблагодарить. Я понадеялся, что мои усилия не пропадут зря и она хотя бы предаст новость об изменениях в моем поведении Гилу. Я продержался так еще три дня. К концу четвертого выть от тоски хотелось! Любимые журналы о серфинге я читать не мог, потому что это несолидно. Правда, выкинуть их из шкафчика рука не поднялась, так что я перевязал их желтыми шнурками от старых кроссовок и успокоил совесть решением как-нибудь потом сдать их в макулатуру. Ненужные бумажки я теперь тоже выкидывал, не сворачивая из них журавликов. Девочки-лаборантки перестали забегать ко мне поболтать, Лили с ресепшена со мной не разговаривала. Единственными моими постоянными посетителями стали Ник, который и правда решил, что я встал на путь исправления, и не мог этому нарадоваться, и Уоррик, который благодаря собранным с маски образцам нашел человека, обчистившего пару банков, получил премиальные и клялся с них поставить мне бутылку в ближайшие выходные. Я даже стал тайком читать колонку анекдотов в бесплатно распространяемых рекламных газетах, настолько мне было скучно!.. К счастью, этот кошмар длился не долго. Я в очередной раз сидел в комнате отдыха и давился лапшой из стаканчика, когда ко мне подошел Гриссом. Я чуть не подавился от неожиданности — за прошедшее время я его ни разу не видел, что меня, конечно, расстраивало, ведь старался-то я для него! Наверное, до него дошли слухи, и он решил лично убедиться, подумал я. Убедиться и непременно похвалить. А я скажу: «Босс, я просто брал с вас пример», а он мне… — Грэг, я тебя чем-то обидел? — поправив очки, спросил Грис, и я все-таки подавился. — С чего вы взяли? — удивленно спросил я, прокашлявшись. — Ребята говорят, что после того случая с париком ты очень изменился. Стал неразговорчивым, замкнутым, не слушаешь музыку, не смеешься… Если я тогда перегнул палку, я прошу прощения. Тут я вообще стаканчик чуть не выронил. — Да вы тут ни при чем! — воскликнул я, — Почти. Грис склонил голову на бок и внимательно на меня посмотрел. Удивительно, как преступники умудряются выдерживать этот взгляд и не начинать немедленно признаваться во всем, начиная с разбитых в детстве чашек?.. — Я хотел стать ученым. Серьезным, — пояснил я, чувствуя, как начинают краснеть уши: это все-таки была не полная правда, а половинчатая. — И ты решил, что для этого должен стать занудой? — уточнил Гриссом. — Босс, я просто брал с вас пример! — ляпнул я и понял, что мне пора увольняться. — То есть ты считаешь меня занудой, — подытожил Гил, и голос у него был невеселый. — Да нет, нет, что вы! — замотал я головой, — Ну может быть чуточку… Но это же хорошо, вы же вон как здорово дела раскрываете, а я что — мои фокусы только работе мешают! Меня вся лаборатория считает чокнутым! — Ну, меня тоже, — Гил снова улыбнулся, — И если бы твои фокусы мешали работе, поверь, я бы первым выставил тебя за дверь. Я недоверчиво на него посмотрел: — Хотите сказать, я могу оставаться таким же обалдуем? — Грэг, — очень серьезно сказал Гил, — Именно таким обалдуем ты мне и нужен. — Тебе? — от неожиданности я перешел на ты, а сердце у меня забухало где-то в районе горла. — Ну, мне, и Кэт, и Саре — всем нам. Если бы не ты, мы уже дошли бы до нервного срыва, — пояснил Гриссом, и я успокоился было, но потом заметил, что, честное слово, он выглядит немного смущенным, и снова обрадовался. — Тогда, наверное, мне стоит вернуться к работе в прежнем режиме, — решил я, и Грис, улыбнувшись, пошел к выходу. — Кстати, — сказал он, заглянув в комнату из коридора, — Не такой уж я и зануда. Я, между прочим, очень люблю американские горки. И ролики. Если бы я в это время что-нибудь жевал, я бы точно умер, поперхнувшись. А так ничего, отделался округлившимися глазами и парой новых фантазий… На следующий день Гриссом снова меня навестил — уже в лаборатории. Я был немного занят — склеивал из ватных палочек копию Эйфелевой башни, — и не сразу его заметил. — Привет, — сказал он, разглядывая мое творение. Я подпрыгнул и чуть не раздавил результат своих трудов. — Плиет, — ответил я, когда башня перестала шататься и я смог выдохнуть. Получилось немного невнятно, потому что в зубах я держал тюбик с клеем. — Это что? — поинтересовался он, показывая на мой макет. — Собираюсь приносить извинения, — малопонятно объяснил я. Клей пришлось выплюнуть. Гил нахмурился, укладывая информацию в голове, пожал плечами и, прокашлявшись, продолжил: — Грэг, я хотел кое-что прояснить. — Что именно? — невинно уточнил я, вытирая тюбик салфеткой. — Мои результаты. Почему они… разноцветные? Я скосил глаза на листочки, которые он держал в руках. — Правда, что ли?.. — удержать серьезную мину под его взглядом мне не удалось, и я хихикнул: — Да бумага у меня закончилась. Ходил к Ходжесу — у него тоже. Графологи делиться не хотят, а на складе сказали прийти после обеда, у них инвентаризация… Я и распечатал на своей, той, что для оригами заготавливал. Не бойся, я потом перепечатаю нормально, а это так, черновики, чтобы вы могли продолжать работу. — Хорошо, — кивнул Гил, — Но почему все листочки разные? На его лице было такое искреннее непонимание, что я не выдержал и окончательно расхохотался: — Потому что их семь! Понимаешь, семь! Красный, оранжевый, желтый… — Зеленый, голубой, синий, фиолетовый, — улыбаясь, закончил он, — Радуга. Понятно. У других тоже радуга? «Нет, ты особенный», — чуть не ляпнул я. — Нет, у всех по-разному. Вот у Сары всего один листок, так что он розовый, в цветочек. — А что, и такая бумага бывает? — Вобще-то бывает, но у меня была просто розовая. Цветочки дорисовывал вручную. — Она оценит, — Гриссом снова улыбнулся, — Кого еще порадовал? «Порадовал! По-ра-до-вал!» — Еще Ника. У него три листка… — Светофор? — Бинго! — я вскинул в воздух кулак. Тема была исчерпана, и Гриссому пора было бы уйти, но он все топтался на месте, а я лихорадочно придумывал, чего бы еще такого сказать. Положение, как ни странно, спас Ник. — Я знал, что все это время он придумывал новую пакость! — раздался из коридора его вопль, — Я ему уши-то сейчас за эти художества оборву! Ника кто-то начал, посмеиваясь, успокаивать — кажется, Кэтрин, — а я машинально потянулся прикрыть уши. Вот почему все всегда покушаются именно на них?! Что они, виноваты, что ли, что оттопыриваются?.. — Кажется, мне пора на обед, — решил я. — Мне, пожалуй, тоже, — внезапно ответил Гил, а потом еще внезапнее попросил: — Грэг, а ты не мог бы сварить мне кофе? У тебя лучше получается. И улыбнулся, в третий раз за разговор — это же его дневной лимит улыбок! — Не зря же у меня диплом химика, — на автомате пролепетал я, не веря ушам своим, — Кстати, я как раз новую пачку принес… — Снова «Голубые Гавайи»? «Он помнит! ПОМНИТ!» — Нет, другой сорт, но тоже хороший, вам понравится, — я не знал, куда деть руки. — Я тебе верю, — торжественно сказал Гил, — И кстати, мне все было интересно, да как-то не доводилось спросить — а почему именно голубые? — А это очень интересная история!.. — радостно начал я, но тут в поле зрения — слава стеклянным стенам! — появился Ник. — Пустите меня к этому непризнанному дизайнеру! — возмущенно требовал он. Не то что бы его кто-то особо держал — Кэтрин просто шла рядом, явно не желая пропускать шоу. Из других отделов стали выглядывать лаборанты. Заняться им больше нечем было, что ли? — Уходи через трассологов, — Гил кивнул на дверь в другом конце моей лаборатории, — Я прикрою. — Мой герой! — картинно приложив руки к груди, ответил я. Восторженное обожание во взгляде подделывать не пришлось. Гриссом шикнул и махнул в сторону пути отступления. Я последовал его совету и кружными путями отправился в комнату отдыха — кофе варить. -…Какой еще светофорчик?! Вот пусть он прокурору про этот светофорчик скажет!.. — доносилось до меня, пока я на четвереньках, прячась за столами, пробирался через лабораторию Ходжеса. Его отвисшая челюсть была еще одним приятным плюсом этого момента. …Вот такая вот история. …Что, простите? Какой обман? Постойте, постойте! Я сказал, что история о том, как я стал серьезным ученым! Я не уточнял, что я им и остался! Хотя вообще-то сейчас я довольно неплохой ученый и, судя по растущей раскрываемости, криминалист. Но для этого мне пришлось менять не рубашки и музыку, а подход к делу в целом — правда, Гил вот утверждает, что я всегда мыслил, как криминалист… Чем все с Гилом закончилось? А с Гилом все пока, слава богу, продолжается! Еще вопросы? Маску показать? Ну, если она еще в хранилище, и если мистер Стоукс будет так добр и закроет глаза на наш внеплановый поход… Посмотрим, в общем. Ну все, ладно, давайте расходиться. Вам пора на экскурсию в морг — мой вам совет, в незнакомые комнаты по одному не заходите, — а мне на выезд. Да не всей толпой, вы что! Увидят же, влетит от Ника. Ага, можно подумать, он сам тут никогда с сигареткой от босса не прятался… Хотя кто его знает, он, может, и не прятался. Кстати, прошу заметить — в этой истории я Нику ничего плохого не сделал, чего бы он не говорил и как бы не искажал факты! Так ему и передайте. Вот так, парами, парами… У кого это звонит? А, у меня. …Алло! Гил? Да на работе я, где ж еще. Воспитываю подрастающее поколение поучительными историями из личного опыта… Что значит «байки»?! Чистая правда! О том, как важно быть серьезным! Для личной жизни важно, ага… Я не ржу, я смеюсь! А вот ты ржешь, самым наглым образом, и как еще тарантулов не распугал? Ах, они у тебя не из пугливых! Ах, они значит моей музыкой закаленные?! Тогда передай им, что я скоро буду и еще их позакаливаю, для надежности. Нет, не музыкой. А вот думай пока, чем именно!..