Под землёй разгорается пожар

      Я сжигаю пачки исписанных тетрадей.       Дело в подвале, весной – время подражать великим. Вот только у Мастера был камин, а у меня тут кострище, у стен не шкафы, а стеллажи с прогнившей картошкой, с потолка капает помоями, и под ногами пищат крысы. Окно наверху слишком маленькое, криво забитое досками, такими старыми, что с них сыплется труха. Дым в него не уходит – стелется по земляному полу, клубится в пустых банках и забивает лёгкие.       Исчерканная бумага сгорает слишком медленно.       А огонь слишком лениво пожирает очередной лист. В клеточку с синими строчками косым, торопящимся почерком – глава вторая, эскиз для повести и зарисовки о любимых персонажах. Тонны написанного – в топку. Тонны несделанного – забыть.       Спина вся взмокла, глаза выедает едкий дым, а зрение ссорится с фокусом. Остаются лишь дорогие когда-то листы, пыхающий костёр и искусанные пальцы. Дым заполняет подвал и собирается пожирать всех, кто останется. Жалобно пищит мышь, живущая в норе за картошкой. Пищевая моль бьётся в доски. По ступне ползёт тонкий червь. Побег.       А я сижу, как последний дурак, и подкладываю новые листы в огонь, потому что им нет другой участи. Осталась самая первая, неказистая и потрепанная тетрадь. Не успеет сгореть – и я останусь с ней. А успеет – вылью на костер ушат прокисшего компота, голыми руками оторву доски от хлипких гвоздей и буду дышать, пока не сведет горло.       И тогда, может быть, я наконец-то стану чистым.