Пятая стадия: принятие

Колеса скрипнули, выкатывая знакомое до ужаса всем прикованным к нему сооружение на освещенный луной прямоугольник. - Зачем ты пришла? - спросил негромкий, и, казалось, усталый мужской голос из инвалидной коляски, наполовину озаренной светом. - Я.. Я хочу помочь. Мужчина усмехнулся, опустив голову. Она говорит так, словно все можно исправить. Словно есть надежда спустя годы попыток. Он смирился. В этом, новом мире, ему не поможет ничто, по крайней мере, так сказали смертные доктора. Приходится унижаться настолько, чтобы поверить в медицину и всерьез ждать ответа от высоких людей в халатах. Нет, они были не так уж и высоки, но для инвалида весь мир будто растет, поднимаясь и становясь выше тебя, душа своим превосходством. И постепенно, хоть и не сразу, это работает. Ты смиряешься, пройдя все стадии вплоть до принятия, и живешь дальше. Если хочешь. Но у него, по крайней мере, есть выбор. Пара оборотов - и ты падаешь с моста, коляска летит вслед, всем телом, наконец, выпрямляешься, воздух рвет одежду, и ты, раскинув руки, снова свободен.. Свободен. С привычной ненавистью посмотрев на подлокотники кресла, инвалид гордо поднял голову. Он сделал это непринужденно, так, словно не было ни темноты, ни колес, ни неподвижных, словно мертвых ног на подставке для кресла. Непринужденно, но если знать его, было видно, как тяжело дается эта уверенность. - Уходи, Селена. Ты ничем не можешь помочь. Девушка встряхнула рыжей головой, подходя ближе в порыве жалости. Ее лицо выражало это столь явно, что можно было поклясться, будто из темноты напротив раздался сдавленный возглас бессильной злобы на девушку за сей единственный шаг навстречу больному. «Больной». Непривычное название.. - Пожалуйста, прошу, не отталкивай меня.. У тебя никого не осталось, позволь мне быть рядом, тебе нужна помощь.. - девичий голос дрогнул, выдавая волнение в мольбе. В темноте напротив сверкнули две искорки гнева. - Мне не нужна ни твоя помощь, ни твоя жалость. Оставь меня, у тебя есть мир, свобода, молодость, красота.. - на последнем слове голос скатился в темноту, затихая. - Зачем это мне, если нет тебя? Что мне делать в мире, где ты страдаешь? Да, ты причинил мне много боли, но я не хочу уходить. Не сейчас, когда ты нуждаешься во мне, умоляю, не гони меня. - девушка сделала шаг вперед, порывисто протянув руку вперед. Колеса снова скрипнули, прямоугольник лунного света избавился от помехи в виде коляски и ровно осветил деревянный пол. - Не подходи. - в голосе явно была угроза. - Почему? - в ее же тоне лишь усилилась настойчивость. - Ты не видела, каким я стал. Поверь, я не хочу, чтобы меня кто-то осматривал, опекал, жалел или кормил из ложечки. - Я не стану тебя жалеть, даю слово, я лишь хочу помочь тебе. Ты не должен оставаться один.. - сказала она, деликатно отойдя на пару шагов, видя, как отстранился он от ее приближения. В темноте слышалось лишь мерное дыхание, несколько долгих и тихих минут прошли в тишине, но после вздох порвал молчание надвое. - Мы не встречались с момента аварии, ты уверена, что хочешь увидеть? - еще тише спросил он. - Да, да! Я уверена! - воскликнула с надеждой девушка. Хоть что то. Сейчас лед треснет, и она постарается на славу, чтобы не останавливать прогресс. Ей нужна всего искра согласия, и девушка точно раздует ее в костер. - Хорошо. Колеса повернулись, приближая своим вращением кресло к свету. Вот освещены два белых «обруча», ботинки, колени, руки, грудь, и опущенная голова с темными, но в лунном свете серыми волосами. «И вправду, он ощутимо постарел» - подумала девушка внезапно, хмурясь. Он поднял голову, и усмешка привычно изогнула его обезображенные грубым шрамом губы. На половине лица жадно располагался рваной тканью ожог, изуродовав все, что только мог. Один глаз по-прежнему поражал своим изумрудным цветом, другой же, в полу-сожженной глазнице потускнел, почти потеряв зрачок и цвет, получив взамен бледное пятно на белом фоне выгоревшего глазного яблока. Он казался актером, примерившим маску на Хэллоуин, настолько целостен был ожог, испортивший почти половину лица и груди. Волосы выгорели почти полностью, оставив на коже лишь остатки, что, казалось, никогда более не восстановятся полностью. И это лицо улыбалось улыбкой человека, потерявшего все. - Сможешь без жалости смотреть на меня, Селена? - спросил мужчина, щуря глаза настолько привычно, словно забыв о том, что сидящий в инвалидном кресле изуродованный мужчина с жалкими остатками красоты на лице уже не тот, кем был ранее, и лишь в улыбке изредка может проскользнуть прежний, самоуверенный, улыбчивый и кажущийся сперва жестоким, а после лишь потерявшим любовь, вампир, Деймон Сальваторе, обращенный ныне обратно в человека. Теперь же потеряно все.