Всё, что не сказала

Слишком громкое слово «люблю»… Я боюсь тебе это сказать. И улыбки кривую петлю С каждым днем все сложней удержать. Манит жестов и взглядов уют, Я не в силах тебе отказать. Удели хоть минуту свою, Мне так много надо сказать. Слишком страшное слово «люблю»… Я боюсь тебе это сказать. Из зрачков я совью петлю, Почему отводишь глаза? В каждом блике надежду ловлю. Я могу очень долго ждать… Ничего… сколько можно стерплю, Чтобы чувства свои доказать. Слишком сильное слово «люблю»… Я боюсь тебе это сказать. Существую… как-будто бы сплю. Ничего не могу я решать. Я дыханье твое ловлю, Мне тобой бы одним дышать. Не могу я сказать люблю, Слишком сложно это сказать. Ольга Шепа

       Лёжа в луже собственной крови, я захлёбывалась слезами и еле могла дышать, но всё продолжала думать о том…я…я не могла понять, как случилось то, что я полюбила тирана. Даже не человека: это был тот, кто ломает чужие судьбы по щелчку пальца так, что те разваливаются, подобно карточному домику; это был тот, кому не видан страх; это был тот, кого я долгие годы презирала; это был тот, кто хотел уничтожить меня, и это последнее чувство было взаимно. Дикая ненависть. Жгучая злость. Он был кем угодно, но точно не человеком. Это нечто питалось моими отрицательными эмоциями, забирало мои силы, восстанавливая таким образом свои, а я и не возражала, потому что…потому что ненавидела. И восхищалась. Эта ненормальная полярность чувств, что копилась во мне по отношению к этому злу без оболочки, всепоглощающему злу, породила то, о чём я никогда бы и не смела думать. Нет, это всегда было выше моего понимания…       «Любовь» — слишком громкое слово, чтобы бросаться им направо и налево. Но чёртов Билл Сайфер перевернул мой мир. Уничтожил всё то, чем я дорожила. Заставил подчиняться и улыбаться как ни в чём не бывало. И гори я в аду, если солгу, что не получала от этой доминации надо мной дикий кайф. Я словно наркоман, подсела на его власть, силу и решительность. Вы когда-нибудь улыбались по чьей-то указке, в то время, когда вам хотелось рвать на себе волосы, кричать и стонать не от физической, но от неисчерпаемой душевной боли? Было ли вам когда-нибудь так плохо, что вы готовы были совершить два победных шага за окно? Было ли вам так хорошо и тоскливо одновременно, что вы не желали ничего, кроме как словить эту дикую смесь амбивалентных чувств вновь? Это всё я испытывала каждый день. Я не жила. Я существовала. И вечерами, за каждым ужином в его особняке, я старалась уловить взгляд этих неестественно-жёлтых глаз, что притягивали к себе не хуже магнита. Я тонула в бездонном омуте какого-то непонятного чувства каждый раз, когда его зрачки расширялись, а вены на шее пульсировали. Пусть и от злости. Пусть он и бил меня каждый раз, когда я устремляла на него взгляд, но…это был единственный человек, (да, вы не ослышались, Сайфер при мне принимал человеческую форму) что находился рядом со мной. Ну и что, что не более двух часов в день. Однако он был мне необходим. С тех пор, как Билл похитил меня из дома и сжёг «хижину чудес» вместе с её обитателями, я не видела ни одного живого существа и в радиусе двухсот метров. Он изводил меня. Он ждал, пока я сойду с ума, что буду жаждать его общества из-за нескончаемого одиночества. Быть может, он даже знал, что способен влюбить меня в себя. В конце концов, кому не понравится плохой мальчик, высокий блондин, что каждый день ходит в новом шикарном дорогом костюме, и пахнет чем-то от Dior? К тому же, он единственный, кто был рядом. Сайфер постоянно повторял эту фразу: «Пока ты рядом — ты со мной». Кажется, совсем недавно я начала понимать смысл этих его слов, но зачем ему я, зачем ему мои чувства, слишком много «зачем»…всё это и по сей день является для меня загадкой. И Билл Сайфер, если и ты чёртова загадка, то клянусь Богом: я не Мэйбл Пайнс, если не пойму, как тебя разгадать. Держи ухо в остро. Следи за ним глазами. Люби его сердцем. Ненавидь разумом. Эти слова я повторяла изо дня в день, находясь в доме демона невольным гостем.