TQ

Криштиану отправил в рот аж три куска мясной нарезки, почти залпом опрокидывая вдогонку одноразовый стаканчик с каким-то мерзким соком. Что угодно, лишь бы жевать. Лишь бы не сказать ни слова. Даже если, черт возьми, рядом раньше времени окажется Регуфе. Пусть хоть со всем взводом диетологов. Марсело, стоявший неподалеку, бросил на него удивленный взгляд. Что ж, во всяком случае, без слов. Еще пара кусков — есть хотелось дико, несмотря на факт, что нарезка была намного ужаснее сока. Осторожное прикосновение к плечу — моментальное понимание, чье оно. Рот был набит до отказа, и он отвернулся от столика, встречаясь взглядом с Зиданом и вопросительно приподнимая бровь. Француз молча сделал знак следовать за ним, и он, не торопясь прожевывать мясо, шагнул в сторону выхода из гнетуще малошумной раздевалки. Со стороны могло показаться черт знает что — они стояли вплотную друг к другу в самом дальнем тупике коридора у технического выхода. Это вызвало подобие желания усмехнуться. Он поднял горящий взгляд на тренера, по-прежнему молча радуясь недожеванной фигне во рту. — Я хочу попросить тебя, Криштиану. Сделай вид, что ничего не было. Я представляю, что ты чувствуешь. Представляю. Но нам нужно идти вперед. Парень прищурился, неосознанно напрягаясь. Зидан говорил едва слышно, сложив руки за спиной, настолько красноречиво держа его лишь взглядом, что придраться было не к чему. Отсутствовало даже невербальное вторжение в личное пространство. На секунду перед внутренним взором снова возникла поднятая над головой сине-гранатовая футболка с цифрой «10». — Сучёныш. — Знаю. — Мягкий и снова едва слышный голос вызывал едва ли не дрожь. — Ты сможешь. Будь сильнее. Не позволь этому владеть тобой. И никому из парней. Ты понимаешь? Его почти трясло от злости, и хотелось, чтобы каким-то чудом это не перешло на кого-нибудь невиновного. Например, стоящего рядом. О чем он? Как к дьяволу можно сделать вид, что все нормально?? — Мистер… — Мы одни, Криштиану. — Зинедин… — Слов не было, настолько перехватывало дыхание от ярости. Аргентинский гном — унизивший, сломавший их, его, на родном стадионе — отказывался уходить из сознания. — Не могу. Сучёныш! Лицо тренера приблизилось к нему на расстояние, когда почти невозможно не соприкоснуться, но руки по-прежнему оставались за спиной. Он больше не видел его глаз, вместо этого было дыхание, с легким оттенком мятной жвачки. Чуть прерывистое. Держащее еще надежнее взгляда. — Не сейчас, но ты ответишь на это. Ты, я и все остальные сделаем так, чтобы это поражение не повлияло на нашу цель. Мне неважно больше ничего вообще. Слышишь меня? И тебе тоже. Скажи это мне. Сейчас. Скажи, Криштиану. Шепот действовал почти гипнотически, вытесняя все мысли. Тепло дыхания и повисшая тишина заставили прислушаться к себе. «Наша цель». «Неважно ничего вообще». Это было эхом собственного нутра. — Да, Зинедин. Сейчас ничего неважно, кроме одного. Мужчина снова зафиксировал его взглядом зеленых глаз, словно ища подтверждение вне слов. В полумраке сверкнуло обручальное кольцо, когда рука нашла и крепко сжала руку парня. — Я рассчитываю на тебя. Исчезаем отсюда и… — И это останется между нами. Легкий кивок, и фигура тренера в направлении противоположной от раздевалки стороны, словно освобождая ему путь. Португалец добрался до столика, ловко минуя сок и с омерзением поглядывая на мясо. Пальцы задумчиво отвинчивали крышку от бутылки с водой. Сзади обняли руки — сильные, не настойчиво и по-родному. Марсело. Снова молча. Он сделал пару глотков, обернулся и обнял бразильца, целуя его в макушку. — Одевайся. Поедем по домам. Окинув взглядом невеселые лица, он выпустил приятеля и уселся, стаскивая гетры и начиная гадать, где носит Регуфе. Когда были надеты джинсы, материализовался капитан Рамос. В его взгляде было намешано столько, что внезапно закрались сомнения, удастся ли выполнить просьбу Зидана. — Что? Испанец внимательно изучал его лицо, после чего беспомощно покачал головой. — Ничего. Я надеялся, что вы сможете. — Серхио, твою мать. Не после красной ты будешь лечить меня. Еще слово, и он мог врезать по андалусской физиономии, из-за которой они остались вдесятером. Он бесил его этим неимоверно, никто другой, именно он. Видимо, это слишком отчетливо читалось во взгляде. — Черт бы всё побрал. Мы должны собраться с силами. — Сейчас просто оставь меня, Сесе. Именно сейчас. Испанец молча ткнулся лицом в его щеку — пронзительно, отчаянно, почти надрывно, и развернулся, чтобы уйти. Криштиану положил руку на сильное плечо и чуть сжал его. Самое большее дружелюбие, на которое был способен. Где носили черти Регуфе?? Таблицу можно было не смотреть, она была выжжена на сетчатке еще в виде табло на «Бернабеу». Но что-то же нужно было посмотреть, чтобы не сходить с ума от мыслей! Тихий Карим повернул светлое лицо в его сторону и задремал еще при выезде со стадиона. Взгляд снова упал на экран. Пара прикосновений, португальский чемпионат и разница «Порту» с «Бенфикой»… в пять очков!! Словно удар под дых. Судорожные движения пальцев по строчкам. «Игра окончена». Нули. Они снова сделали ничью, теперь уже у себя дома. Холодок прошел по спине от осознания, что это всё. У «Бенфики» не отыграть пять очков за оставшийся месяц! «Да мать же вашу. Всех вас. Как так-то? Какого черта всё именно так??» Он закрыл глаза, чувствуя, как желание кричать буквально разрывает мозг на части. Зубы сжались до хруста, и пришлось опустить голову, спрятав лицо в руках. Дьявол, как же больно! Настолько, что не идет дыхание. И, кажется, на мгновение даже перестало существовать поражение от «Барсы». Лишь услышав звук собственного голоса, он понял, что застонал вслух. За полчаса экран так и остался пустым. Выгрузившись в свою машину на Вальдебебас, он растянулся на заднем сиденье, вознеся немую благодарность Регуфе за отсутствие разговоров. Экран продолжал обжигать взгляд и сознание. Впервые за эти месяцы он не знал, не понимал, что можно написать. Он помнил разговор о контракте, который заканчивался через два месяца. Возможно, это его последний сезон в «Порту». Возможно… вообще в футболе. Возможно всё. Кроме победы в Примейре. Пальцы едва заметно дрожали, и он вдруг почувствовал себя беспомощным, что случалось в жизни крайне редко. Потребовалась пара глубоких вдохов, как перед штрафным. Чтобы просто попасть в буквы. Почти тишина душила и так добитое сознание. Физическая усталость совсем не сочеталась с таким адским потоком мыслей. Прикрытые глаза отделяли хотя бы от визуальной реальности. Сидящий рядом Мигель потрепал по руке, словно спрашивая разрешения побеспокоить. Икер кивнул, не открывая глаз. — Не хочется тебя огорчать, дорогой… — Да ну? — Он ничего не мог поделать с прозвучавшим сарказмом. — Неужели это возможно?? Мексиканский испанец угрюмо усмехнулся, протягивая ему свой телефон, но увидев, что вратарь полулежит с закрытыми глазами, тихо пробормотал: — Твой «Реал Мадрид» только что проиграл в Класико. — Что??? — Три-два. Дубль Месси, включая победный в компенсированное время. Икер выпрямился, глядя на приятеля. — Черт. Вот дерьмо! Кто забивал у «Мадрида»? — Ммм… Каземиро. И Хамес. Вот. — Лайюн протянул ему телефон, и Икер недоверчиво уставился на цифры и фамилии. И на фото счастливого Месси, поднимающего над головой сдернутую с себя футболку. На «Бернабеу». — О, боже. — «Криштиану!» Он едва не выдохнул это вслух, когда его словно окатило осознанием произошедшего. Еще пара прикосновений к экрану, чтобы увидеть таблицу и «Барсу» на первом месте. Вернув телефон Мигелю, он поморщился. — Значит хуже все-таки возможно. Парень отправил телефон в джинсы, устраиваясь удобнее и складывая руки на груди. — По мне — нет. Я знаю, ты все равно болеешь за них, но чтобы так переживать… — «Так»? — Ты почти побледнел. — Отстань. Спроси, как я вообще жив после сегодняшней игры. Лучше спи. Мягкая улыбка в ответ почти добила. — Ладно, прости. Ты тоже отдыхай, Икер. Минута, другая. Пока дыхание не стало ровным. Дыхание рядом с ним. Сам он вообще почти не дышал, извлекая телефон из куртки, и медленно зажигая экран. Сообщение от Криштиану. И, наверное, первый раз за эти два месяца — сжавшееся сердце вместо радости. Время отправления значилось всего получасом назад. Боже. «Обнимаю тебя, Санто. Ты лучший. Этого ничто не изменит». Парень не умел притворяться или врать. Об этом говорило отсутствие пустых фраз вроде «все еще возможно». То, что всё кончено, понимали оба. И что оставшиеся четыре игры — просто на честь, держать второе место и набирать очки. Чудеса бывают. Но не до такой степени. Он погасил экран и прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Почти ровный. Оказаться губами у его виска и вдыхать его запах. Зарыться лицом в короткие волосы и чувствовать ответные объятия. Молча сказать ему, что все хорошо. И что он рядом. В действительности же он не мог представить себе даже пару слов для ответа. Теплые солнечные лучи заливали просторное помещение, щедро согревая темную поверхность стола. Криштиану чуть сдвинулся в тень, чтобы лучше видеть экран. Жорже, Рики и девчонки находились, пожалуй, на экваторе беседы, время от времени мелькали чашки и подносы, где-то снаружи звучала приятная тихая музыка. Он же, подмахнув уже три документа, застрял в сообщениях, вдруг осознав, что нужно было сделать это раньше. И что могло быть непонятного в слове «ответь»? Но ответа не было, и пока ждал, он медленно раздумывал о том, когда слышал его голос в последний раз. Разумеется, входящее зажглось одновременно с Мендешем, провозгласившим о следующем предложении от «Найк». Изобразив вовлеченность, он опустил взгляд на экран. «Прости за ожидание. Я здесь». Подавив вздох от того, что на самом деле означает слово «здесь», он бросил теперь уже несколько вороватый взгляд на присутствующих, возвращаясь к тексту. «Ты все еще думаешь о Мадейре?» «Ты знаешь это. Почему спрашиваешь?» «Когда?» Кто бы сомневался, что ответа сразу не последует. Он оставил телефон на коленях, придерживая его одной рукой, и лучезарно оглядел присутствующих. По-видимому, излишне лучезарно. Взгляд Жорже был пристальным и настороженным. Оказывается, он задал вопрос. Пришлось переспросить время и место, стараясь не полностью спалиться. Штаты. Китай. После Кубка Конфедераций сплошной отдых, под названием «тур в поддержку Найка». Мда. Пришедшее на беззвучном сообщение отозвалось едва заметной вибрацией. «Конец июня. Первая половина июля. Пока ничего точнее». — Криштиану, ты сегодня с нами? Регуфе едва заметно толкнул его локтем, протягивая бумаги, изначально передаваемые Мендешем. Мужчина бросил на него еще один пристальный взгляд, но он углубился в текст, выискивая даты и расставляя подписи. — Китай на конец июля. Жорже Мендеш удивленно приподнял бровь, переводя взгляд с подопечного на Регуфе. — В чем дело? Мы сказали им «да» еще зимой. Криштиану кивнул. — Конечно «да». Только не в начале июля. Желательно вообще в августе. Кубок, если ты помнишь. Менеджер прищурился, пытаясь уловить суть, стоящую за словами. — Мы все помним. Но даже при самом успешном раскладе он закончится второго числа. Июля. Парень хмыкнул, откладывая договор с «Найком». — Будут другие дела. Регуфе бросил на него еще более изучающий взгляд, чем Мендеш, и медленно протянул: — Да, Жорже. Есть несколько вещей, из-за которых лучше перенести на конец июля. Это личное. Хотелось смеяться в голос. Чтобы случайно не сделать этого, пришлось отвлечь себя чем-то кардинальным. А именно вернуться мыслями к сообщениям Касильяса. Точнее к тому, что промелькнуло перед их прочтением. Став задумчивым, он снова незаметно выключился из беседы, уходя в себя и неожиданно понимая, что последним разом, когда он слышал его голос, был Мадрид. После сумасшедшей битвы с «Баварией», и не по телефону. «До встречи», сказанное заветным тембром на правильном испанском. Почти три недели назад. Они ехали с Вальдебебас за Джуниором, а он так и не вернулся оттуда, куда увела его мысль на утреннем совещании в офисе Мендеша. Сидящий за рулем португалец одарил его мимолетным взглядом, вложив в голос как можно больше непринужденности. — Что сегодня было с датой «Найка»? Аллилуйя, хотя бы больше не о Джорджине! Он откинул голову назад, вытягивая ноги и прикрывая глаза. — Рики… Спасибо тебе. Мне нужно немного времени. — Чтобы ответить на мой вопрос? Усмешка тронула его губы, и он покачал головой. — Немного времени в июле. Для себя. Регуфе молчал, создавая обманчивое впечатление, что тема исчерпана. И жестоко его развеяв буквально минуту спустя. — Так же, как нужно было в марте в Порто? Или в Мадриде в конце месяца? Криштиану не потрудился открыть глаза, и позволил улыбке коснуться губ. Ему было все равно. Рикардо бросил дополнительный незаметный взгляд, убеждаясь, что ему не показалось. Парень улыбался. — Крис, пойми. Это не мое дело. И ты не должен мне ничего говорить. Но если ты поставишь меня в известность о каких-то планах, то ситуаций вроде сегодняшней удастся полностью избежать. Понимаешь? — Люблю тебя. — Что??? Португалец тихо рассмеялся, по-прежнему не открывая глаз. — Ничего. Ты лучший. Прости, если говорю это реже, чем следует. — Порядок. — Регуфе нарушил триста-тысяч-пятисотое обещание самому себе никогда не удивляться на Роналду. — Значит, конец июля. Ты понимаешь, что будет к тому времени? — Даже если бы не понимал, мне это сегодня в красках нарисовали. Как гребаный дневник. Ты ведь тоже слышал. — И? Как ты представляешь себе… — Регуфе запнулся, но лишь на секунду. — Девушка. Публично. Официально. Дети. — И время для себя в начале июля. — И, разумеется, далеко не последний раз? — Зачем спрашиваешь, если знаешь, что нет. Снова недолгое молчание. Регуфе аккуратно въезжал на территорию городка, где находилась школа. — И как все это будет, Крис? — Хорошо. Ведь у меня есть ты. Любимое португальское ругательство из уст старшего вызвало приступ смеха, и Криштиану открыл глаза, всматриваясь в здание школы, видневшееся вдалеке. Через пару минут, когда мотор замер, он опустил руку на запястье Рикардо, заставляя его удивленно уставиться ему в лицо. — Это не «не твое дело». Это мое дело. Это моя жизнь, Рики. В карих глазах промелькнула нежность и что-то настолько непривычное, что ответных слов не нашлось. Вместо этого Регуфе поймал себя на мысли, что будет участвовать в чем угодно в рамках закона, лишь бы этому парню было просто хорошо. Так, как нужно только ему одному, а не обстоятельствам, имиджу, ситуациям или людям. Тихо сжав его руку в ответ, он ласково провел пальцами по щеке и поправил вечно не пойми как торчащие волосы у лба. Конечно же, перемазанные в геле. — Пойдем за нашим пацаном. Тебе еще играть с ним дотемна, помнишь?

***

Нет, конечно же, надежды не было. Еще с прошлой ничьей. Точнее, с позапрошлой, в Браге. Идиотские математические шансы, не более. Мадейра убила даже их. Фуншал. «Баррейруш». Один-один. Только бы сделать лицо попроще! Икер ждал Маркано, чтобы не идти к выходу одному, казалось, что это будет бросаться в глаза. Иван, как назло, неторопливо брел с Диогу, обсуждая несомненно болезненные детали. Внизу уже ждал Лайюн. Было непривычно тихо. Не было ни одного человека, кто не понимал бы суть произошедшего. Конец сезона за две игры до его официального завершения. Девять месяцев, как с листа. Не хотелось произносить ни слова, и это практически удалось, за исключением микро-реплик по пути к автобусу. Уснуть так, чтобы мысли не превратились в сны. Чтобы просто была благословенная пустота. Аэропорт имени Криштиану Роналду. Касильяс задумчиво всматривался в имя над зданием. Что-то было готово оформиться в мысль, но он не мог уловить, что именно. Как ни старался. Скорее всего, это было связано с тем разговором о Мадейре. Может быть. Гул двигателей самолета. Желание снова закрыть глаза и ничего не видеть. Усталость, делающая все тело тяжелым и немного чужим. Снова сон, избавляющий от мыслей. Загорелая кожа почти под губами. Ее немного пряный запах и тепло. И сильные руки, обнимающие за спину. То ли это тогда, в дверях дома после четвертьфинала с «Баварией», то ли той же ночью, теряясь в шелке постельного белья. Чувство, выжигающее кислород и не находящее выхода в словах. Дурманящее ощущение, что ты нужен. Небезразличен. Необходим. Абсолютное знание, что это так. Порождающее ответное нечто, не укладывающееся в осознание. Поэтому сжать в руках, чувствовать эту пряную кожу под губами, под языком. Вдыхать. Владеть. Какое-то движение или шум заставили его открыть глаза, немедленно изумляясь тому, что было во сне. Самолет заходил на посадку, Мигель спал как убитый. А ему, проигравшему второй сезон в новом клубе, снился человек, чье тепло стало почти наркотиком. Настолько, что он сознательно избегал слышать его с момента последней встречи, незаметно увиливая в русло сообщений. Он не был уверен, что услышав его негромкий голос без обычных уверенно-властных интонаций, не бросит всё к чертям, пустив под откос сразу две карьеры. В автобусе выспавшийся Лайюн мрачно поинтересовался планами на будущее. Оказалось, он не издевается, а спрашивает про бар. И еще оказалось, что за последние недели две это самая блестящая идея из всех возможных. Сутки вместили в себя слишком много, и от мыслей в голове хотелось избавиться еще отчаяннее, чем накануне в Фуншале. Встреча с агентом не выходила из головы. Как и разговор с Сарой. Как и начатое около семи раз сообщение, не отправленное и даже не написанное. Чуть больше месяца на то, чтобы решить всё. Снова как с нуля. — Ты не будешь пить? Икер приподнял бровь, кивая в ответ на бутылку с пивом. Лайюн, опрокинувший еще текилы, поморщился и толкнул его плечом. — Брось, ты же сказал, что идея гениальна! — Еще бы. Поэтому допиваю вторую и взял еще две. Меня не возьмет, амиго. Столько дерьма в голове! Парень развернулся к нему, подпирая голову рукой. — Гадаешь, продлят ли контракт? — Уже нет. Они не против, если я этого хочу. Гадаю, чего я хочу. — Серьезно?? — Мексиканец извиняющимся жестом прикрыл губы рукой, заставляя себя говорить тише. — Они предложили? — Дали понять, что с их стороны нет проблем. — Но с твоей… они есть? Приятель был пьян совсем немного. Достаточно, чтобы абсолютно четко держать нить разговора. И совсем недостаточно, чтобы предположить, что этот разговор наутро сотрется в памяти. Икер сделал еще пару глотков, и отставил бутылку. — Сегодня послушал предложения. Есть серьезные, из Премьер-лиги. Есть из Испании. — Ты говорил, что никогда не будешь играть в Испании. — Да… — Чуть больше двух часов на машине до Мадрида. Как Навалакрус. Быть снова рядом. Нет, не снова. Впервые. — Знаю. Не буду. Мигель смотрел обманчиво хмельным взглядом, под которым почему-то угадывалась проницательность. — Англия… Ты загнешься там! Вратарь покатился со смеху, не имея возможности поаплодировать и сказать, насколько он, черт возьми, прав. Но было интересно услышать непредвзятую логику. — Да почему же, дорогой? — Это не твоё. Ни страна, ни язык, ни погода, ни расстояние. — Мда. Представь, это я тоже знаю. Хотя, это все реально преодолимо, в отличие от Испании. «И ровно настолько же нереально для осуществления. И причина всё там же, в Испании». Друг потянулся за своим стаканом, начав возиться со следующей порцией текилы, и хмуро осведомился: — Ты ведь в курсе, что Нуно уйдет? Икер опустил взгляд, даже не пытаясь скрыть тяжелый вздох. — Предполагал. Это уже точно? — Да. — Что-то известно о том, кого хотят поставить вместо него? — В июне объявят. Не жду услышать ничего хорошего. При Нуно мексиканец частенько начинал со скамьи, но без него будущее не гарантировало вообще ничего. В том числе, самому вратарю. Впрочем, наличие заведомо «нужного» человека, как показала судьба, тоже пшик. После Лопетеги Нуно казался подарком. Всё расставлялось по местам занятным образом. Совсем невозможно предположить, что будет с новым тренером, кто бы им ни оказался. — Тебе лучше посмотреть, как пойдет. Может, все сложится нормально. Или сможешь что-то поменять зимой. — Скорее всего именно так. А ты, приятель? Чего хотелось бы тебе? Уютный шум в полумраке и третья бутылка пива делали свое дело, сознание немного изменялось, затуманиваясь и размывая реальность. Чего бы хотелось? Выиграть Примейру. Здесь, в этой стране. В городе, который он полюбил. И который, словно в ответ, подарил ему любовь… Черт, стоп. Стоп!! Похоже, он все-таки перебрал с пивищем. Хотя суть последней мысли оформилась уже приличное время назад. Но это не отменяло факта, что в реальности все сильно иначе. Практически совсем. — Хотелось бы улыбаться. Понимаешь, о чем я? Защитник угрюмо хмыкнул. — Да. Причин пока и правда немного.