Карусель

В небольшом, давно заброшенном парке аттракционов все было развалено и покрыто плотным слоем ржавчины. Прогнившие от времени и влаги деревянные доски и сидения, полуразрушенные металлические строения - все говорило о безжизненности окружающей обстановки. Вырванные из земли ограждения и заборы оставили ее рыхлой и растерзанной. Шрамированной. При ходьбе в ней увязали ноги. Рисунки мишек, куколок и пирамидок, которые раньше украшали разнообразные карусели по происшествии стольких лет и при почти полном отсутствии освещения выглядели чудовищно - трещины, выцвевшие цвета, отпавшие куски окрашенного металла лишили их сходства с добрыми детскими игрушками. Он помнил это место другим - полным жизни, смеха, восторженных детей. Сейчас ему казалось это символичным. Как и это место, они с ней были лишь призраками своего прошлого. Они были заброшены как эта детская площадка. Ей, кстати говоря, было холодно - она сидела засунув руки в карманы и вжимаясь в ворот куртки. Из-за натянутого на лицо шарфа, парень сидевший прямо напротив нее, мог видеть только ее глаза, которые были обращены куда угодно - но не на него. Но у него самого не было особого желания на нее смотреть. Он откинулся назад и протянув ноги, сунул руки в карманы. Они уже больше часа сидели здесь одни словно отрезанные от всего живого мира. Почему они застряли в этом месте? Атмосфера была отталкивающей если не сказать еще хуже. В холоде, вечернем полумраке и гробовой тишине, нарушаемой поскрипыванием ржавой карусели, порывами морозного ветра заставлявшими ежится от холода и едва слышно перезванивать цепи подвесной качели справа от них. Он по несколько раз в голове прокручивал мысль, что вот сейчас встанет наконец-то и уйдет, оставив ее и все что с ней связано позади. Но воплотить это в жизнь казалось невозможным. Что-то пригвоздило обоих к земле. Находясь рядом словно под прессом каждая косточка тела превращалась в колючее крошево. Оно терзало плоть изнутри. Эта добровольная пытка никогда не закончится Она почти в кровь укусила губу. Почему нет равнодушия? Почему она не может просто ничего к нему не чувствовать? Почему все еще не может уйти? "Ты, моя девочка, с самого своего рождения ни одной секунды не была к нему равнодушна." Как же глупо осознавать что все вокруг все видели и знали о ней лучше чем она сама. А она тем временем как слепой котенок спотыкалась и вколачивалась в стены своего собственного упрямства, гордости и малодушия. Они были слишком незрелыми для всего этого, слишком глупыми, слишком упрямыми. И слишком одинаковыми. В какой-то момент не смогли поступить правильно, а последующие годы просто следовали друг за другом на дно. Потом они переступили грань. Переступили через себя, переступили через друг друга. И Сейчас осознание того, что они смогли сделать друг с другом , в кого превратились выжигало внутренности, не давая ни шанса ни на искупление, ни на прощение. И они оба это понимали. Они словно были зажаты в тиски и не могли вдохнуть полной грудью. Грудная клетка замирала, не давая вдохнуть глубже, заставляя довольствоваться слабыми поступлениями кислорода призванный просто поддерживать существование организма. Сердце не билось быстро или гулко, или хотя-бы тяжело. Оно просто билось. Размеренно перекачивая кровь. Казалось ее движение в организме было таким сложным и тяжелым процессом, что это отбирало слишком много сил. На все остальное их не хватало. И только одна мысль. Это ее, эту мысль, как тягучую нугу с трудом сердце перекачивало в организме болезненными толчками. Это она крошила внутренности и выжигала нервы. Это она вдавливала ребра в легкие заставляла давиться воздухом но не давая возможности вдохнуть. "Все могло сложиться иначе"