Зима

      Памятный вечер, о котором я хочу рассказать, стоит у меня отдельно от прочих впечатлений того года. Я ковылял в школу, рыхлил пакетом снежные горы, оставленные после уборки дороги. Что необычно, было немного вьюжно. Змейки ледяной пыли сновали тут и там. Я проходил по тропинке, ведущей через заброшенную детскую площадку, как вдруг почувствовал запах.       Всё началось именно с него. Невозможно было ни описать, ни запомнить тот этот мимолётный, приятный, ни на что не похожий аромат.       Он заставил меня остановиться (действительно, кто бы не остановился?). Тут же струйки метели усилились и завертелись ураганом над каруселью. Она скрипнула. И тут из тонких морозных течений соткались они.       Это видение отпечаталось у меня в памяти навсегда.       Их было трое. На кого они были похожи? На викингов. Но наверняка ими не являлись. Трое в латных серых костюмах. Они стояли треугольником. В центре статный муж с топором, справа от него юноша с поблёскивающей иглой меча, а слева девушка, напоминающая кошку. У всех троих были светлые шевелюры, похожие на кометы (а у старшего из них имелась такого же рода борода), и они развевались на ветру. Но сами витязи оставались неподвижны. Безмолвны...       Весь последующий день я провёл в полудрёме. Я боялся спугнуть это состояние, мне казалось, что меня залил некий свет из далёких вселенных, которые так редко открываются простым людям. Но моё просветление быстро прошло, чудесный свет к вечеру выветрился из головы и остались лишь воспоминания об этом необыкновенном моменте, отчётливые, но бесплотные.       Шли дни, а викинги (как я их окрестил) всё не желали появляться снова, хотя я тайно ото всех взывал к ним, подолгу стоял у карусели, ходил вокруг неё, даже заглядывал под её прогнившее дно.       Я никому не рассказывал о них. Однако их появление в моей жизни не прошло бесследно для моего характера. Мама стала замечать нехарактерную для меня молчаливость и рассеянность. Однако учёба от этого нисколько не страдала, следовательно, мои изменения не были катастрофой, по мнению мамы.       Однако ж весной, когда стало ощутимо теплее, забрезжило оранжевое солнце, потекли ручьи... я словно сломался. Мои отметки по всем предметам стали скатываться к тройкам (а кое-где и к двойкам). Но пока это отражалось только на моей совести и не было известно маме. Лишь вызывало печаль. В таком настроении хорошо поискать друзей.       Было тёплое майское утро, в окна нашей школы бил ярчайшими полосами свет, в котором все проходящие выглядели бледнее и румянее, чем на самом деле. Я сидел и разглядывал преобразившихся людей, как вдруг заметил одного мальчика, который, вынырнув из преобразующего луча, остался так же бледен, как при этом пристальном свете утреннего солнца.       «Наверное, он редко гуляет» — подумалось мне. До начала уроков было ещё много времени, и я, в надежде завести с ним разговор, пошёл по его следу. Но так и не заговорил с ним, ошарашенный одним обстоятельством.       Стоило приблизиться к нему, как в нос ударял тот самый запах, что ранее предзнаменовал появление моего сказочного видения.       Да, это был тот самый запах и в первый момент времени я всё же уловил некое земное сходство — то был запах старых книг. Возможно, в этот момент в моей жизни во мне прорезался настоящий интерес к литературе. А мальчик ушёл, незаметно скрывшись за поворотом, растворившись в спешащей толпе.       Я плохо закончил год, вследствие чего получил выговор от матери, плюс лишение прогулок на две недели. Не представляю, каким образом в воображении мамы это могло хоть как-то спасти ситуацию, но противиться никакого смысла не было.       Все эти дни я проглядел в окно, прочитал две старые книжки (которые, к сожалению, почти никак не пахли), и откровенно бесполезно прочаёвничал на кухне. Из окна мне виделся дом, за которым и располагалась, в тени лип и берёз, та самая догнивающая площадка, где зимой произошло волшебство. Крутанулась от ветра карусель, и словно бы открылась дверь куда-то...       Стоп!       Я словно на иголках подскочил от посетившей мня догадки. Кое-как отсидев дома последний день, я при первой же возможности прибежал на площадку. Знакомая картина: липы, качели, скамья, карусель — даже летом здесь всё как-то серо и словно бы мертво. Но это только кажется, это только пока не сделаешь один магический жест, такой простой... Я впервые дотронулся рукой до ржавой дуги.       Раздался ровный, медленно стихающий скрип. С ладони осыпались хлопья ржавчины. Я несколько мгновений рассматривал свою пожелтевшую руку, как меня оторвал голос.       — Привет.       Не прошло и пары секунд, как крутанулась карусель, а позади меня возник мальчик. Тот самый.       — Ты в фишки играешь?       Неизвестно почему именно сегодня ему не сиделось дома, и он пошёл играть в фишки во двор. Если бы не это обстоятельство, я бы его так и не узнал. С собой у меня был лишь небольшой запас фишек, эдакий авангард моей фишечной армии. Но игра пошла хорошо.       Как оказалось, он приехал сюда недавно, к родственникам, насколько, и он не знал, и временно учился в нашей школе. На год старше. В том году я закончил шестой класс, он — седьмой.       С ним было легко общаться, хоть с виду он был суров. От игры мы перешли к беседе, и, наболтавшись, разошлись по домам.       С тех пор мы иногда встречались, чтобы поиграть и поговорить. Наши разговоры затрагивали всё подряд: для нас было нормой встретиться после уроков и сходу начать говорить о глокой куздре. Общались мы всё лето и к концу его сдружились довольно крепко.       Он был черноголовый и лупоглазый (в полную противоположность мне), худощавый, но сильный, хотя физкультура его не любила. Он никогда не переставал мне нравиться. У нас были общие интересы и всё прочее... Но особенно влекло меня к нему потому что он, возможно, знал про них.       Наступила непогожая осень. Наши встречи стали более редки, но от этого более насыщены. С этого момента моя последующая жизнь на много лет могла бы быть лучше и проще. Мы бы дружили, росли, а викинги тогда бы потихоньку растаяли в моей памяти, как тогда во вьюжном порыве. Но всё произошло не так.       Это был пустяк, сущая мелочь. Как-то раз он подарил мне бронзовую фигурку орла или какой-то другой хищной птицы. В тот день, а особенно, когда дарил, он выглядел как-то странно. В общем я не долго думая стал использовать её как подставку для ластика. Да, это глупо. Но он не оценил это куда более сильно. Однажды он увидел эту конструкцию, сидя у меня в гостях, ну, и что-то в нём надломилось. Я до сих пор не знаю, в фигурке ли дело или в чём ли ещё, но с того дня наша дружба заметно охладилась.       "Охладилась" и погода. Устоялся снег, и можно сказать, наступила некалендарная зима. Я решил спасти сложившуюся ситуацию (тем временем как мы всё отдалялись друг от друга), подарив ему что-нибудь в ответ. В качестве подарка я выбрал маленький жестяной меч, который от скуки сварганил в прошлом году на уроке технологии.       Я позвал его. Он вышел на своё крыльцо, которое как бы возвышало его на своём полутораметровом пьедестале, одетый не по-зимнему. Видимо, не надеялся на долгий разговор. Я вручил ему свою безделушку.       Он с полминуты смотрел не него, и кажется, оживился, как будто вспомнил что-то очень важное. Я ожидал увидеть на его лице улыбку, но... Как-то совсем нехорошо он взглянул на меня. Холод нарастал, завывая ветром и шелестя мелким снегом. Мы пожелали друг другу удачи и попрощались.       У меня всегда был хороший слух, и он меня не подвёл, как мне тогда показалось.       Вслед за стуком закрывающейся двери я различил бряк моего меча о бетонный пол подъезда! Он выкинул его! Так я подумал в тот момент.       Неизвестно, действительно ли он выкинул подарок, так грубо и бесцеремонно, или мне всё же почудился этот звук. Неизвестно, при чём здесь бронзовый орёл, играет ли он какую-либо роль в нашем разладе, или он произошёл стихийно, сам по себе. Неизвестно и обидно, потому что правды, какой бы она ни была, я уже никогда не узнаю. Так же как я больше никогда не увижу его, этого черноголового мальчика, так мечтающего быть похожим на викинга.       Однако самое страшное ещё предстоит описать. Я в ярости сбежал с пьедестала, подбежал к карусели и стал раскручивать её из-за всех сил. Не знаю, о чём я тогда думал. Она шла тяжело и в какой-то момент я ощутил острый сухой запах. Совсем другой. Карусель всё крутилась и передо мной, сменяя друг друга, проносились видения фантастического содержания. На момент, на секундочку я увидел... Нет, не их, я увидел волосы, очень-очень светлые, куда светлее моих, хотя я уже считался белобрысым. Карусель начала меня путать. Мне стало плохо и все эти странности, начиная с появления тех трёх той зимой, были очень даже при чём. Я провалился в тяжёлое беспамятство и очнулся... В палате. Через пару недель.       На тот момент всё очень сильно переменилось, казалось, что прошло не 13 дней, а 13 лет. Мальчика уже не было в городе, он уехал, не оставив телефона. О нём я первым делом спросил после тяжелейшего пробуждения, когда ко мне вернулся дар речи. И ещё меня постигла одна неприятная участь. Мне стала претить зима.       Уже много лет с наступлением первых холодов у меня схватывает горло и не отпускает до первой оттепели. Это как проклятье. Ничем не лечится. Я взрослый человек, а не могу победить простуду... И боль потери полноценной зимней жизни. Я надеюсь её вернуть, но слабо, весьма слабо.       Я пишу в надежде что чернила моей ручки как-то просочатся через грань, отделяющую наши миры. Я прошу прощения за всё то, что сделал не так. Верните мне мою жизнь, ведь я разделил её надвое, половину отдав ему. Я сразу его узнал, хоть тогда он был белобрысый и с мечом. Я прошу прощения у него, его отца и сестры, чтобы они простили меня.       Это моя последняя надежда.