Моя и только.

Кирилл никогда не был ангелом. Напротив, он был демоном воплоти. Демоном, что получал все и всегда. Все, кроме нее. Мила была его личным проклятьем, запретным плодом, который парень пытался вкусить уже чертов месяц. Такая близкая, но в то же время и недоступная. Девушка то подпускала парня к себе, то отталкивала. Темноволосый хотел эту светловолосую чертовку с шоколадными глазами. Он хотел ее во всех смыслах и позах с того самого дня, как увидел ее рядом со своей сестрой. Кирилл хотел вколачивать ее податливое маленькое тело в матрац, чувствуя как ее ноготки царапают его спину. Но Мила была тем самым ужасом его жизни. Он хотел ее, но был не способен взять. Ему было до боли смешно от этой мысли. Хотелось смеяться и плакать, подобно умалишенному. Мила сидела напротив и потягивала из своей кружки сладкий чай. Парень ненавидел сладкое, но был готов есть его тоннами, лишь бы просто быть рядом с ней. Он смотрел, как ее слегка пухлые губки касаются края кружки, начиная выпивать обжигающий напиток, тут же отрываясь и вытягивая губы в трубочку, начиная дуть. Она была похожа на ребенка из-за своих привычек. Человек, не знающий ее настоящего возраста, дал бы ей от силы лет пятнадцать, что часто злило и обижало Сократову. Из-за маленького роста и миниатюрного телосложения ей часто не давали ее полных семнадцати. Кирилл наблюдал за ней: как она поднялась, относя свою кружку в раковину, как нагибается, дабы подлить молока в миску Рыжика, как шаловливо задирается ее юбка. Он отошел, дабы позвонить сестре, чтобы напомнить девушке о том, что ей еще предстоит вернуться домой. — Алло, мудила, — сказал женский прокуренный голос с другой стороны трубки. Кирилл до сих пор удивлялся, как его сестра умудрялась общаться с Милой. Они были абсолютными противоположностями: не похожими ни внешне, ни характерами. Разве что возраст один. — Я ,конечно, понимаю, что ты хочешь трахаться со своим Андреем круглые сутки, но постарайся не забыть вернуться домой. — Спокойно сказал парень, на что та лишь фыркнула. — Иди нахуй. — Добавила девушка, и послышались гудки, на что Кирилл закатил глаза и, вернувшись на кухню, сел на стул. Подойдя к парню, Мила хитро прищурилась и села на колени Кирилла, так что они оказались между ее ног. Девушка совсем по-детски принялась тянуть шатена за щеки, периодически прекращая, дабы тыкнуть в них пальцами. — Колючка-а-а-а вредная, хватит хмуриться! — она сделала бровки домиком. От позы в которой они сидели, в голове парня сразу вспыхнули неприличные мысли. У светловолосой от ее положения, возможно, в силу ещё неполного осознания, даже румянца на щеках не появилось. Спусковым крючком для Либермана послужило ёрзанье той с целью сесть по удобнее. Резко подхватив девушку, он усадил ее на стол, располагаясь между ее раздвинутых ног. С минуту она сидела и не понимала что произошло, пока не почувствовала, как по внутренней стороне бедра нагло ползет рука Кирилла. — Ты что делаешь? — ошарашенно сказала девушка, пытаясь отодвинуться назад, на что тот вытащил руку из-под ее юбки, беря рубашку за обе ее части и резко дергая. Послышался звук падающих пуговиц, что оторвались от ткани и сейчас слетали на пол. Ее небольшая грудь, размера, от силы, второго, была в белом кружевном лифчике, сквозь ткань которого совсем немного проглядывались небольшие розовые соски девушки. Мила покраснела, быстро скрестив руки на груди, пытаясь прикрыться таким образом от жадного взгляда голубых глаз. На лице парня заиграла ухмылка, Кирилл принялся покрывать ее бледное тельце поцелуями, прижав ее руки к столу своими. — Прекрати… — сказала светловолосая, чувствуя, как от ощущения его губ на своём тельце она постыдно мокнет. Девушка уже ощущала, как неприятно прилипла ткань кружевных трусиков к влажной промежности, как соски болезненно уперлись в ткань лифчика, как воздух начинает казаться прохладным спасением. Внутри Милы, будто в жерле вулкана, все кипело. Сократова стала пунцовой, почувствовав, как тот поцеловал ее лобок через трусики. — Маленькая извращенка, — ухмыльнулся Кирилл, начиная стягивать с светловолосой трусики. Девушка вздрогнула, когда почувствовала, как он опаляет ее промежность своим горячим дыханием. — Кирилл…прекрати…верни… — металась Мила, чувствуя, как сильно дрожат разведенные колени от чувств, что раньше она не испытывала, но когда Кирилл коснулся ее клитора языком, светловолосая судорожно вдохнула, чуть не упав спиной на стол. Кирилл ухмыльнулся и вобрал в себя клитор девушки, насилуя его своим языком, заставляя грудь Сократовой все чаще вздыматься. Наигравшись с чувствительной точкой, он вошёл в нее языком, начиная изворачиваться в узкой девушке и слизывать смазку. От возбуждения Мила ничего не соображала, лишь лежала на столе и отдавалась его умелым ласкам. Оторвавшись, он усадил ее, впиваясь в ее мягкие губы, давая попробовать себя же на вкус, но затем и вовсе снял со стола, тут же к нему нагибая светловолосую. Ее колени тряслись, смазка стекала по бедрам. Разум начал возвращаться к Миле, когда она почувствовала, что в нее уперлось нечто теплое, немного пульсирующее и не маленькое. Кирилл резко вошёл в неё от чего девушка вскрикнула и уперлась грудью в стол, всхлипывая. Она задрожала, чувствуя как тот начинает двигаться, проникая с каждым толчком глубже и наращивая темп. Кареглазой казалось, что ее просто рвут изнутри. Она чувствовала как нечто горячее стекает по ее бедрам, как парень грубо сжимает ее ягодицы, как его член пульсирует в ней, принося неслабый дискомфорт. По ее лицу стекали слезы, а руки сжимали край стола. — Кирилл…мне больно…убери, прошу, — Мила всхлипнула, тяжело дыша. — Заткнись, — резко бросил парень, грубо двигаясь в девушке, надавливая на ее хрупкую спину, оттягивая ее голову назад за волосы, оставляя засосы на шее и вдоль позвоночника.

***

Мила поднялась с пола, на дрожащих ногах уходя в ванную, а Кирилл закурил, выпуская дым в потолок. Девушка вскоре вернулась, одетая в длинную футболку и взяла у парня сигарету, затягиваясь и выпуская дым, мгновенно кашляя и получая по губам от парня. — Ты обалдел?! — обиженно сказала девушка, потирая губы, на что Либерман поцеловал ее, грубо сминая губы. — Ты моя, слышишь? Только моя. — Хмыкнул он, обняв светловолосую за талию, — еще раз, Сократова, узнаю, что ты курить пыталась, выебу так, что ты ходить не сможешь неделю.