Человечность

В номере только одна комната. В ней две кровати и стол в углу, с лампой на нем. Ночью Уолт не спит, сидит за столом и работает: выводит в блокноте длинные формулы, производит сложные расчеты — а все для того, чтобы увеличить выход метамфетамина, чтобы заработать больше денег. Рак подъедает его изнутри, заставляет кашлять кровью и бояться за свою семью, за ещё не родившуюся дочь. С каких пор вся жизнь Уолтера закрутилась вокруг денег? Больших денег, таких, когда пачками набивают спортивную сумку, и она становится неподъемной, но этого все равно недостаточно. Таких денег, из-за которых убивают. И Уолт сам не может точно решить, в какой момент он с головой погрузился в этот мир наркотиков и сделок с дилерами. Джесси спит на дальней кровати на животе, запихнув руки под подушку — как спит всякий нормальный человек в час ночи. Он получил, чего хотел — нормальную кровать и горячий душ, и он уже счастлив. Уолтеру хотелось бы довольствоваться такой же малостью. Но горячим душем семью не прокормишь. Расчёты не сходятся, выход метамфетамина не желает возрастать, и Уолт тяжело вздыхает. Джесси со своей кровати подхватывает этот вздох, переворачивается на бок и морщится, когда на его лицо падает свет от лампы. Он продирает глаза, садится на кровати, проводит рукой по и без того растрепанным волосам. Сидит и смотрит на Уолта, согнувшегося в углу над исписанными листами. Уолт отмечает, что Джесси проснулся, и не реагирует на это — напарник сейчас для него такой же предмет интерьера, как тумбочка возле кровати. В груди зарождается знакомая боль, и Уолт кашляет, прикрываясь тыльной стороной ладони. Ожидаемо, на руке остаются темно-красные капельки крови. Джесси не видно их со своей кровати, зато видно сгорбленные, напряжённые плечи Уолта, видна усталость на его лице. Он отмечает, что мужчина не менял своей позы с тех пор, как уселся за расчёты — то есть где-то с половины шестого вечера. — Слышь... Иди уже спать, мистер Уайт, — говорит он. Несмотря на грубоватый тон, в голосе слышится искренняя забота. — Да какое спать, Джесси... — отмахивается Уолт, на секунду поднимая на него глаза. И тут же возвращается к работе, перед этим повернув лампу так, чтобы она не светила на Пинкмана. — Завтра будешь, как сонная... — бормочет Джесси, укладываясь обратно и натягивая на себя одеяло, — муха... Когда Уолт снова поднимает на него глаза, парень уже спит. Уолт едва заметно улыбается, вспоминая его слова. В этой части его жизни, где он не любящий муж и отец Уолтер Уайт, а талантливый варщик мета Хайзенберг, тоже есть маленький кусочек человечности. И этот кусочек — Джесси.