Держать волка за уши

      Ужасный Волк сидел на подоконнике в крепости Скайхолда. Настроение у эльфа было самым паршивым, и виной тому была Лавеллан. Вестница Андрасте, девушка, возглавляющая Инквизицию, держащая мир на своих хрупких плечах. Эльф хмурился и качал головой — столь юное и невинное создание, жертва ужасного стечения обстоятельств…       — Ты серьёзно? — проворчал Солас, помахав бумагой перед носом у автора. — Почему, чёрт возьми, ты начинаешь историю с того, как я сижу на подоконнике? Ты думаешь, это хорошее начало для истории? Откуда вообще в крепости подоконники, это же крепость, а не вот эта…       Эльф пощелкал пальцами, вспоминая малопонятное ему слово.       — Хрущёвка, — подсказал автор.       — Да хоть антиванский коровник, — буркнул эльф. — И почему Лавеллан портит мне настроение? Она вовсе не влияет на моё настроение подобным образом…       С момента их первой встречи прошло около года. Времени, заполненного делами Инквизиции, заботами о мире, водоворотом событий, среди которых у них не было времени даже на то, чтобы оглянуться друг на друга, чтобы понять, насколько они нужны друг другу — две одинокие души в рассыпающемся на части мире. Такие разные — бог обмана, предатель и изгой, и она, совсем невинная юная эльфийка — и, в то же время, так прекрасно подходившие друг другу, как…       — Как кусочки мозаики, — с непередаваемым душераздирающим сарказмом дочитал эльф. — Будто бы предначертанные друг другу самой судьбой.       Чем бы ни занимался Солас, эльфийка не шла у него из головы. Она буквально поселилась в его мыслях в последние полгода.       Эльф никогда прежде не встречал такой девушки, как она.       — Подожди, но ведь я так не думаю, — Солас вздохнул. — Тем более, я не думаю так медленно. С чего ты взяла, что я не встречал таких девушек? И ты постоянно пишешь, что у Лавеллан в глазах сверкали искорки. Что это ещё заклинание электричества, сыплющееся из глаз? А волосы…       Эльф взял одну из бумаг со стола ткнул в неё пальцем. Она стояла возле парапета, на вершине крепости, сжимая в руках меч, полная решимости совершить предначертанное ей. Длинные волосы Лавеллан, которые так нравились эльфу, развевались на ветру, как прекрасный шелковый флаг…       Эльф закрыл лицо ладонью.       — Причём тут волосы эльфийки, автор? — спросил он. Тон его становился всё более несчастным. — Я ведь не парикмахер. Почему я постоянно только и делаю, что рассматриваю такие вещи? Тут. Там. Ещё раз. Здесь десять страниц о том, как я не могу оторвать глаз то от волос, то от глаз, то от прекрасной, покачивающей бедрами фигуры, когда Лавеллан проплывает мимо, будто ривейнская каравелла. С чего ты решила, что я думаю об этом и, тем более, думаю постоянно?       — Да ладно, забудь, — автор забрал назад свои, честно выстраданные, тексты. — Не переживай, никому нет дела до того, что ты думаешь на самом деле.       — Вот как! — взбрыкнул амбициозный эльф.       — Ну да, — автор пожал плечами. — Ты же хотел, чтобы люди прочли о тебе, а если я напишу что-то другое, люди не будут этого делать.       — Обо мне! — Солас обхватил голову и покачался из стороны в сторону. На лице его была неподдельная скорбь. — Я хотел, чтобы это было обо мне, а не о каком-то идиоте, чрезмерно озабоченном чужими волосами!       — Ну, пардон, — автор покусал кончик ручки, — у меня тут гетный фанфик, потому что джен никто не читает.       — Что? — эльф прищурился, соображая, о чём ему твердит автор.       Он все больше казался Соласу сумасшедшим.       — Что ты взъелся на меня за ООС, — вновь начал нести свой бред автор, — я ведь даже не сделал тебя геем.       Эльф не стал больше слушать безумца. Вскочив с места, он принялся расхаживать по крошечной «хрущёвке». Разбежаться тут, впрочем, в отличие от Скайхолда, было негде, так что эльф просто курсировал между кухней и единственной комнатой. Автор гордо называл своё строение «домом» и беспрестанно долдонил о том, как тяжело ему далась покупка этого убогого жилища на самом верху какой-то облезлой серой коробки.       «Может быть, оттого этот мир столь безумен, — думал Солас, меряя шагами крошечную комнату, — что дома здесь хуже эльфийских сараев».       Он заприметил бутылку, к которой недавно прикладывался несчастный автор. Взяв её с собой, эльф плюхнулся на диван и взял очередные листы, исписанные рукой автора.       «А может быть, он сошёл с ума сам по себе», — подумал Солас непонятно о ком.       Он ласково провёл ладонью по мягкой коже, и нежное тело Лавеллан выгнулось следом. Она жаждала его прикосновений, как жаждет уставший путник глотка свежей воды. Он тоже не мог больше сдерживать себя. Она выгибалась, желая принять его в своё разгорячённое ласками лоно…       — Это ещё что такое? — оторопело спросил эльф, чувствуя, что краснеет до кончиков своих длинных ушей.       — Фанфик с рейтингом, — пожал плечами автор и снова повторил, будто мантру своё «а то никто не будет читать».       Солас, как будто во сне, отложил в сторону листы, а затем медленно отхлебнул из початой бутылки. Бренди был непривычно резким, обжигающим горло, однако, эльфу он понравился, потому что буквально через несколько глотков у него зашумело в голове.       Он двигался внутри неё, окутанный теплотой её тела, и она стонала под ним, откинувшись на простыни и ухватившись за изголовье кровати…       — Дай-ка я угадаю, что будет дальше, — сказал эльф, отхлебнув из бутылки в очередной раз. — Они отрабатывали выставленный рейтинг до тех пор, пока…       Невинная искренняя любовь Лавеллан исцелила измученную душу Ужасного Волка. Любовь освободила её из заточения тьмы и одиночества, на которые эльф сам себя обрёк. Солас готов был вечно осыпать ласками прекрасное тело своей возлюбленной vhennan…       — Вставь тут ещё что-нибудь про волосы… Ты записываешь за мной? — спросил Солас.       Автор не отвечал. Он строчил свои письмена с таким усердием, как будто был покорным рабом тевинтерского магистра, и за ослушание ему грозила смерть.       Солас отставил в сторону бутылку с бренди и на нетвёрдых ногах поднялся с дивана. Чувствуя, как барак автора качается из стороны в сторону, будто ривейнская каравелла, которая, почему-то, была так похожа на бёдра его Лавеллан, он медленно добрёл до авторского стола. Взяв ручку, он покрутил её в пальцах, привыкая к необычной конструкции, больше похожей на кисти, нежели перья, которыми привыкли писать в Тедасе.       Эльф подумал о себе: он хотел разрушить всё старое — смутно чувствовал в себе какое-то призвание. Он отчётливо осознавал, что не был пахарем или сеятелем, поскольку вся его сущность была настроена на то, чтобы разрушать отжившее себя, очищать почву. Готовить её для сеятелей, которые дали бы жизнь новым побегам.       Вытащив клочок бумаги из кучи исписанных листов, эльф поводил ручкой по листу — для пробы, нарисовал на нем несколько кружочков и пышные бёдра Лавеллан, а затем дописал несколько строк.       …и тогда Солас отказался от своей идеи, ведь теперь в его жизни была прекрасная Лавеллан с длинными волосами и округлыми бёдрами. Она любила его, как никто и никогда его не любил раньше и никогда не полюбил бы в будущем. Солас точно был уверен в этом, ведь, как говорил автор, им нужен был гет с рейтингом NC-17.       Возлюбленные приобрели маленький домик в пригороде, где пекли пирожки и варили кофе, выращивали эльфийский корень и эмбриум — одним словом, проводили дни и ночи в компании друг друга и им всегда было мало этого времени. Наконец, они были счастливы. По крайней мере, в этом был уверен мир, бедрастая Лавеллан и сам автор.       Ужасный Волк чувствовал себя бессильным, потому что не понимал, как можно спасти мир от него самого. Он ничего не мог поделать с ним. Эльф отложил ручку, осознавая, что ему осталось только одно.       Ужасный Волк в последний раз посмотрел на наряженную в милые свитера парочку, уютно устроившуюся у камина. Затем взял свою бутылку с бренди, тихо закрыл за собой дверь и ушёл в закат.       По ночам Волку ещё долго снилось то, как он выращивает в саду большие тыквы, по форме своей напоминающие неприлично пышный зад Лавеллан.