***
Тесей стоял на кухне, вцепившись в столешницу из темного дерева. Его побелевшие пальцы дрожали, глаза были плотно закрыты. На лице застыло выражение страха, смешанного с отвращением. — Опять? — тихо спросил Ньют, отложив книгу и пружинисто поднявшись со стула. — Все в порядке, — сквозь зубы выдохнул Тесей. — Просто… Просто иногда я снова вспоминаю. Одна и та же картина, Ньют, все эти годы… Мне повезло не оказаться там, просто повезло, но я должен был там оказаться, понимаешь? — Тише, тише, — Ньют подошел ближе и крепко обнял брата со спины. — Ты не должен был умирать, ты должен был вернуться, ведь я тебя ждал, я сам только ради тебя вернулся. Тесей как будто бы успокоился немного: плечи больше не казались напряженными до боли, лицо прояснилось. Только руки по-прежнему тряслись. — Мне так страшно, Ньют, — Тесей сгорбился и вдруг всхлипнул, тихо и страшно. — Знаешь, мне кажется, я так и не вернулся. В ответ Ньют выдохнул, резко развернул его к себе лицом и сказал, глядя в глаза: — Ты вернулся, слышишь? Не бойся, я с тобой. Иди ко мне. Улыбнувшись, Ньют погладил его по щеке и вдруг поцеловал в губы, совсем не так, как полагается целовать братьев. Криденс отшатнулся от двери: увиденное пугало и смущало. Однако для Тесея происходящее, похоже, было вполне привычным. Он прижал Ньюта к себе и с жадной торопливостью, словно голодный, поцеловал его в ответ. От смущения стало трудно дышать, и Криденс наконец отошел подальше. Он знал, что не должен был видеть этого, что следовало уйти сразу, как только… Сердце защемило от ревности — но, к удивлению своему, ревновал Криденс совсем не Ньюта. Острую, мучительную зависть вызывала сама сцена близости и то, что Тесей и Ньют были друг у друга, были незыблемо и навсегда. Криденс же всегда был один.***
— Ты не должен возиться со мной, как с ребенком, — холодно проговорил Тесей. — Мне не так уж и плохо. Он стоял, повернувшись лицом к окну; его рыжие волосы, чуть светлее, чем у Ньюта, золотило вечернее солнце. Криденс знал, что не должен снова подсматривать, но уйти от двери в библиотеку не выходило, что-то невидимое будто бы удерживало на месте. — Ты возился со мной, когда мне это требовалось. Теперь я хочу отдать тебе долг, — отозвался Ньют. Он лежал в кресле, свесив ноги и запрокинув голову, и Криденс никак не мог отвести взгляд от острого изгиба его шеи и выступающего кадыка. — Не нужно быть со мной из чувства долга, — Тесей повернулся в профиль. — Это унизительно, знаешь ли. В ответ Ньют мягко рассмеялся. — Перестань. Мне приятно отдавать этот долг, и тебе это известно. Разве не так? Тесей хмыкнул. — Возможно, что и известно. Но в любом случае, просто знай: я не держу тебя. — Знаю, — Ньют кивнул и одним легким движением поднялся с кресла. — Это я держу тебя. А ты в ответ держишь меня. Это взаимно, понимаешь? Криденс снова чувствовал жгучую, бессмысленную ревность, однако теперь к ней примешивался стыдный жар внизу живота. — Взаимно, — повторил Ньют, подойдя ближе. — И навсегда. Он взял Тесея за руку и мягко, но настойчиво потянул к креслу. Это жест казался естественным и привычным, хоть и должен был, пожалуй, вызывать неприятие и отвращение. Они ведь были братьями. Криденс предпочел бы забыть об этом сейчас. Заставив Тесея сесть, Ньют опустился на колени между его разведенных ног и начал деловито расстегивать на нем брюки. Криденс отвел взгляд. Он знал, что таким торгуют в темных переулках по вечерам, он слышал об этом и даже наблюдал, хоть и никогда не делал сам. Но то, что происходило между Ньютом и Тесеем, казалось слишком искренним, слишком не для чужих глаз. Послышались влажные, стыдные звуки и прерывистый стон, принадлежавший, наверное, Тесею. По телу прошла дрожь; Криденс не хотел знать, как стонет старший брат его… его Ньюта, его друга. Однако теперь он вряд ли сможет забыть этот звук. Хорошо еще, что воли хватило не смотреть. — Тебе нравится он… Криденс? — неожиданно спросил Тесей на выдохе. — Да, — ответил Ньют чуть погодя. — Очень. Но это не замена тебе. Это было слишком, просто слишком. Стараясь не шуметь, Криденс ушел и заперся в ванной. Там он открыл ледяную воду и держал под ней руки до тех пор, пока возбуждение не перестало сжигать его изнутри. Глядя на свое отражение — из зеркала на него смотрел растрепанный бледный парень с безумными глазами — Криденс вспомнил об услышанном. Он нравился Ньюту. Тесей всегда будет нравиться ему больше. От этой мысли было одновременно больно и сладко.***
Хуже всего было по ночам. Теперь, когда Криденс увидел достаточно много, он стал замечать то, что прежде пропускал. Почти каждую ночь в коридоре звучали тихие шаги. Они принадлежали Ньюту, Криденс знал это наверняка. Осторожные и вкрадчивые, они стихали у спальни Тесея. Скрипела дверь, затем мягко захлопывалась, и становилось совсем тихо. «По-волшебному тихо», — так называл это Криденс про себя. Он не смог бы внятно объяснить, чем отличается обычная тишина от той, что начиналась в спальне Тесея, но она совершенно точно была другой. Более тихой, более абсолютной, более искусственной. Криденсу не хватало фантазии, чтобы представить, чем можно заниматься в такой оглушительной тишине, поэтому он бездумно воскрешал в памяти картины уже увиденного. Ньют, который снова целует Тесея, совсем нескромно, не стесняясь, и их пальцы переплетаются. Ньют, который стоит на коленях, и Тесей оттягивает его густые волосы. Наверное, они делают это и наоборот, и от этой мысли становится еще жарче. Криденс ненавидел само желание прикасаться к себе, оно словно бы делало его грязным, испорченным. Но после этих фантазий он ни разу не смог удержаться. Нет, Криденс ни разу не трогал себя руками, на это его воли хватило; он позволял себе только зажать между ног одеяло или потереться о матрас, закусив подушку. Блаженную, темную пустоту, что наступала после разрядки, Криденс ненавидел еще сильнее, чем неумеренное, жадное возбуждение. Но хуже даже этого было другое, хуже этого был интерес: так ли это ощущается, когда ты не один в постели, так или по-другому?***
Той ночью они столкнулись случайно. Криденс спустился на кухню попить воды, а Тесей… Тесей сидел за столом в одних пижамных штанах и цедил чай. Его кожа оказалась гораздо белее, чем у Ньюта, и веснушек было гораздо меньше, и шрамы на груди и животе были розовыми, как будто бы не зажившими до конца. Криденс сглотнул. Он знал, что и сейчас не должен был смотреть, что нужно уйти, что нельзя сравнивать. Но что-то удерживало на месте; наверное, напряженный взгляд потемневших зеленых глаз. — Ты ведь знаешь все, — медленно проговорил Тесей. — Про меня и Ньюта. Кажется, это была первая нормальная, человеческая фраза, которую он сказал Криденсу. Ну, почти нормальная. — Знаю, — врать и отпираться не было смысла, да и не хотелось. — И?.. — Тесей прищурился. — Я не хочу вмешиваться, — Криденс мотнул головой. — Извините меня. Правда, не хочу. — Ты уже вмешался. — В голосе Тесея не было злости и недовольства. — Скажи, он нравится тебе? Мой брат? Криденс не знал, что ответить. Да, конечно, ему нравился Ньют, но еще больше ему нравилось то, что он был не один, что у него рядом было это вечное «вместе», эта связь, эта опора. Как говорить о таком вслух, Криденс не знал. — Мне нравитесь вы… Вы вдвоем, — наконец сказал он. — Это сложно объяснить. Тесей посмотрел на него, точно оценивая, и вдруг улыбнулся почти как Ньют, только не так рассеянно. — Вот как. Это… Это довольно неожиданно. Кажется, я понимаю, о чем ты. Смешно, наверное, но мы во многом похожи. Хоть ты и не сражался на войне. Тесей отставил чашку, поднялся из-за стола и подошел к Криденсу. Тот боролся с желанием исчезнуть, растаять, сгореть от стыда, не быть — и одновременно с потребностью смотреть на белую кожу и бледные золотистые веснушки, и то, как длинные рыжие волосы чуть кудрявятся на концах. — Я не ненавижу тебя, — уверенно сказал Тесей и удивительно заботливым жестом погладил Криденса по щеке. — Ты ошибаешься. Тот не успел ответить — Тесей наклонился к нему и горячо поцеловал в губы. Наверное, нужно было ответить, но Криденс только и мог, что поддаваться. Это все-таки был его первый поцелуй. — Пошли со мной, — шепнул Тесей, отстранившись. — Ты ведь теперь тоже вместе с нами. Криденс кивнул и пошел следом. «Вместе с нами, вместе с нами, вместе с нами», — билось в ушах. Он не знал, что теперь будет, и едва ли осознавал свои желания целиком и полностью, однако твердо знал одно: ему хочется идти следом за Тесеем. И будь что будет. Ньют сидел на кровати в спальне Тесея, смешно укутавшись в одеяло. Его загорелые ноги и худые колени приковывали взгляд. — Ты уверен?.. — Ньют посмотрел на Тесея вопросительно. — Да, — тот кивнул, привалившись к стене. — Уверен. — А ты, Криденс? — взгляд у Ньюта был одновременно светлый и пронзительный. — Я знаю, что ты застал нас тогда, в библиотеке. Увы, мы догадались слишком поздно, и… И мы не хотим принуждать тебя, но если ты хочешь, то мы не против. Никто из нас. Криденс облизнул пересохшие губы. Сердце бешено колотилось в груди, ладони потели. — Я хочу, — произнес он с усилием. — Хочу, но не знаю как… Мне просто хочется быть рядом. Частью вас. Если это возможно. Ньют вдруг улыбнулся, до боли понимающе. — Думаю, возможно, — он высунул из-под одеяла худую руку и растрепал волосы. — Иди сюда, — его взгляд остановился на Тесее. — Идите оба сюда. Криденс не помнил, как дошел до кровати и разделся — или ему помогли раздеться? От волнения кружилась голова, волна возбуждения, сильного, незнакомого, сбивала с толку. Опомнился он, уже лежа на боку; рядом с ним вытянулся Ньют и завороженно смотрел в глаза. — Ты даже не знаешь, насколько ты прекрасный и особенный, — шепнул он и поцеловал в губы. Целовался Ньют совсем не так, как Тесей — более напористо и сухо, более жестко. Криденс не знал, как ему нравится больше. Хотя нет, знал — одновременно, вот как. Он понял это в тот момент, когда Тесей обнял его со спины и начал сначала целовать в ухо, затем спустился к шее. Застонав, Криденс подался назад, прижимаясь крепче. Тесей так и не снял пижамные штаны, и ощущать его возбуждение сквозь слой ткани было по-особенному волнующе. Криденс понял вдруг, что и сам возбужден, причем куда сильнее, чем бывало наедине с собой. Казалось, что разрядка может наступить от одних лишь объятий и поцелуев, и боже, как это было стыдно. Тем временем Ньют погладил Криденса по груди, осторожно задевая соски, а потом вдруг коснулся его там, ниже живота. Криденс тихо всхлипнул. Ему неловко было даже думать о том, что именно делает с ним Ньют, он почти никогда не касался себя руками, он твердо знал, что это грех. Он знал, что хочет этого больше всего на свете. — Все в порядке, — шепнул Тесей, точно почувствовав его сомнения. — В этом нет ничего плохого. Ньют прикусил зубами плечо Криденса и продолжил двигать рукой, словно бы пытаясь поймать необходимый ритм. Сердце громко билось, и все, чего хотелось — бесконечного продолжения прикосновений. Криденс почувствовал, что сам трется одновременно о ладонь Ньюта и о Тесея, что прижимался сзади. Кровь почти вскипала в жилах от напряжения и нетерпения. — Позволишь мне? — спросил Тесей. Криденс не знал, кому адресован этот вопрос, и оттого выдохнул: — Да, что угодно. Он и в самом деле был готов на все. — Да, — отозвался Ньют, чуть погодя. Тесей поцеловал Криденса в плечо, а затем перекинул через него руку и коснулся там же, где и Ньют. Кажется, на миг их пальцы соприкоснулись, и оба негромко застонали. Наверное, пронеслось в голове, им на самом деле не нужен был никто третий, кому угодно, только не им, и уж точно не Криденс. Однако в следующее мгновение Ньют и Тесей начали гладить и ласкать его одновременно, и никогда прежде Криденс не ощущал свое тело настолько цельным, настолько чувствительным и сильным. Стыда больше не осталось — только захлестывающий с головой восторг от прикосновения и нарастающий жар внутри. — Я не могу… Не смогу сдержаться, — выдохнул Криденс, дрожа всем телом. — Не нужно, — ответил кто-то из двоих братьев. Неважно, кто. Неважно. По телу прошла дрожь, и Криденс излился на ласкающие его ладони. Перед глазами потемнело от удовольствия, от сдавленного хрипа саднило горло, было очень мокро, и это тоже было неважно. После того, Криденс некоторое время лежал, не шевелясь, наслаждаясь теплом и близостью. Это было гораздо, несоизмеримо лучше, чем наедине с собой, и ему было почти не стыдно за то, что он запачкал Тесея и Ньюта. Ну, разве что самую малость. — В душ можешь не идти, — первым прервал молчание Ньют. — Я все почищу. Он свесился с кровати и тут же вернулся, сжимая волшебную палочку в зубах. — Останься на ночь, — негромко предложил Тесей. — Если хочешь. Криденс смутился: он не знал, как правильно реагировать на такое сухое предложение. — Он имел в виду, что мы хотим этого, — пояснил Ньют, закончив с очищающими чарами и спрятав палочку за ухо. — Чтобы ты остался. Понимаешь? Вместо ответа Криденс улыбнулся. Теперь он понимал. Теперь он и в самом деле был частью чего-то очень большого.