Чистильщик

Лучи раннего июльского солнца встречали немногочисленных горожан огромного мегаполиса. Сейчас этот огромный муравейник окутывала тишина, только редкие машины городских служб нарушали её, выполняя свою рутинную, но важную работу. Встречал утреннее солнце и немногие проснувшиеся граждане, проснувшиеся раньше своих будильников. Эти граждане очень любили пере, работай забежать в кафе и глотнуть настоящего кофе. И многие горожане этого огромного города, заходя в одно кафе всегда видели, молодого человека, который постоянно приходил в кафе ровно в 7:00 в тот момент, когда хозяин заведения откроет заведение. Молодой человек всегда был одет в белую выглаженную рубашку, кремового цвета брюки и остроносые туфли, он был всегда побрит, а на переносице его держались очки тонкой оправы, такие же элегантные, как и он сам. Молодой человек всегда сидел у окна, завтракая небольшой булочкой с каким-то повидлом, запивая её чашкой самого дорого кофе со сливками, он всегда оставлял сотню на чай официанту ни больше, ни меньше. И каждое утро он уходил из кафе, когда мусорщики опустошали баки возле заведения. Только мусоровоз заканчивал работу, в ту же секунду парень заканчивал свои завтрак и покидал кафе. Он тоже убирал мусор, но за эту уборку люди его ненавидели и презирали. Каждое утро он уезжал в загород, где стоял крематорий, для сжигания больных душой и телом, тех кого не меньше парня презирали, ненавидели. Тех, на ком люди любили срывать свою злобу, гнев, а может и уродства внутренние, оскорбляя, избивая или убивая эти бедных, которые не виноваты, что они такими являются. Каждое утро к нему и ему подобным привозили сотню бедолаг, кто-то сам спускался к ним, но чаще ему приходилось вытаскивать тех, кто ходить не мог. У него и его товарищей было правило перед уборкой вкусно накормить, красиво одеть и душевно поговорить с мусором, дать им почувствовать себя людьми. «Пусть они отправятся туда, чувствуя себя людьми» думал он. После выполнения правил он выводил второсортных, по пять человек, во двор и пожеланию тех, завязывал глаза, перед тем как его холодная, твёрдая рука, держа пистоле, спускала курок, обрывая существования прокажённых. После он или его товарищи оттаскивали тела и относили их в печи, где мусор сжигался. Так изо дня в день. Для него это стало рутиной, простой уборкой, которую кто-то должен выполнять. За эту уборку он мог себе позволить больше чем простые офисные клерки, сидящие годами в своих коробках. Но в последнее время его начала окутывать мрак жизни, а рука так и тянулась к его каждодневному орудию труда, желания приставить пистолет к голове и так же спокойно спустить курок, как он это делает каждый день. А ведь все эти больные, более люди чем здоровые, они более живые чем работники клавиатуры и бумаги в своих серых костюмах. Им просто не повезло в лотереи по имени жизнь, точней с её началом, ведь в том, что они больны виноваты в большей степени родители, которые травили себя химией. А ещё ему было очень грустно смотреть на тех кто приходил на замену ему и его товарищам, молодым стажёрам, которые не следовали правилам, и просто вытаскивали людей во двор и спокойно улыбаясь, иногда он видел улыбку у наследников ремесла. Эти улыбки бешеной собаки и держали его палец на курке не опуская его. «А мусор ли я убираю?» думал он. Неудивительная картина будущего, ведь с тем как люди любят себя травить, больных станет больше, а общество всегда презирала калек и отыгрывалось на них как могло. И как бы человечество не пыталась скрыть эту гнусь за маской доброты и чистосердечности, всё равно скоро такая работа появится, и на неё потребуются работники, которых будут использовать как козлов отпущения за принятую химию, из-за которой родился больной ребёнок, и которого гнобили. И очень скоро особо цивилизованных местах появится работа для уборщиков биологического мусора.