Подожди, Хината

Вода, шипя, бьет с крана по тарелке, стекает с густой белой пеной, брызгами разлетается по металлу раковины, голубому в желтый горошек кафелю, юркими змейками ныряет в белые с темной крапинкой плиточные швы, солнечными капельками падает с нижних краев посуды. Хината вытирает полотенцем успевшие раскиснуть и порозоветь ладошки, голубая ткань темнеет в синий и мнется. Босые ноги холодит кафель пола, солнце слепит, забравшись на деревянный подоконник, подпирает начищенным белым боком глиняную вазу с полевыми ромашками, играет, лучистое, с отражениями и путается в сохнущих пряных травах. Дверь, открываясь, пропускает в дом шум улицы и запах пышных румяных булочек из соседней пекарни вместе со шлепаньем по вымытому полу босых ног Наруто. - Ну и жарища, а ведь еще только май! Что же в июле будет? - пакеты шуршат, опустошаемые на столе, хлопает дверца холодильника, а Хината ставит под кран кастрюлю, откручивает на полную металлический вентиль - вода, шипя, бьет о алюминиевое дно, холодя мелкими капельками руку. Хинате лишь самую малость боязно - то ли мандраж, то ли еще что поглупее. Но ладошки потеют, а тонкие губы поджимаются. Сказать сейчас или подождать, как сядут за стол? - Что-то случилось? - Наруто это умеет - подмечать. С выводами проблема та еще, но внимательность шиноби, прошедшего войну и опрокинувшего пару вечностей на свои мальчишеские плечи, всегда дает о себе знать. Сжать край раковины и сильнее поджать губы - в этом вся Хината. Щеки зардевшиеся, волосы - струящаяся ночь, убранная в тугой высокий хвост. Ситцевый сиреневый сарафан стал в темную крапинку от капель воды и солнечные ромашки ярче солнца в деревянной оправе окна. Улыбнуться - пронзительно искренне, порывисто, лучисто - в этом вся Хината. Ей не страшно. Просто немного волнительно. Сказать сейчас или подождать, как сядут за стол? Наруто хмурится и наклоняет голову набок. Смотрит внимательно, ероша рукой золотистый ежик на макушке. По шее - красные пятна из-за жары, испарина над верхней губой и висках. А зачем ждать-то? Хината сжимает край раковины, заставляя побелеть и без того светлые пальцы, резко разворачивается всем телом к мужу. - Подожди, Хината, - рука Узумаки тянется к лицу девушки, ныряя за ухо, - у тебя соломинка в волосах, - виноватая улыбка - и Наруто снова сосредоточенно вытаскивает из волос сухую травинку, - и где ты только ее нашла? - Я беременна, - это звучит так обыденно-буднично и на выдохе, что кажется простым ответом на его риторический вопрос. Рука Наруто замирает вместе со взглядом и застрявшем в горле дыханием. Солнце карабкается по ромашкам в верхний угол секции деревянной оконной рамы. Хината кажется сейчас такой хрупкой и уязвимой, что хочется спрятать ее в огрубевших еще в детстве от оружия ладонях. Она смотрит не на него - на забравшиеся в бумажные пакеты с продуктами лучи. Губы бледные, поджатые, обветренные. Улыбнуться - ярче солнца, горячо, отчаянно-счастливо - в этом весь Наруто. Полосы на щеках выгибаются, руки обнимают, стискивают, скулу колет от наждачной светлой щетины, висок щекочут длинные не по-мужски пушистые ресницы. Вода в кастрюле бурлит, парует, конденсатом стекает по кафелю стен и стеклу окна. У Наруто мокрый от пота загривок и воротник, а еще у него теплая сильная грудь, через которую слышно, как бухает его сердце. Мягкие влажные губы у нее на щеке и царапающий подбородок чуть ниже. Солнце выбралось из окна, уползая за верхний угол оконной рамы. Соломинка, выпавшая из волос, упала в забрызганную водой и лучами раковину.