Научи прощать

Огромная охапка цветов лежала здесь уже неделю. Странным образом на нее не действовали ни ветер ни солнце. Цветов было много, так много, что, казалось, они прорывая асфальт росли и нечего им не могло помешать – это их законное место. Как же... Глубокий вздох, второй еще. Забрав рукой короткую челку назад, он опустился на землю. - Поднимайтесь, поднимайтесь... Мужчина поднял глаза: руку ему протягивала молодая девушка, она явно была обеспокоена. - Поднимайтесь, Максим..., - и он послушно встал, потрепал ее за плечо. Она сжала ладонь драммера в кулаке удержавшись от эмоций, ушла. Макс медленно огляделся по сторонам и от обиды начал быстро хватать ртом воздух. Он попятился назад – закружилась голова – но тут как раз во время вернулась девушка. Она бесцеремонно схватила музыканта и стиснула в объятьях. - Перестаньте, перестаньте... хватит плакать! – истерила она, - хватит! - , а Удалов рыдал и не мог остановится. Эмоции лились нескончаемым потоком... Они опустились на колени. - Послушайте, - утирая слезы, у нее никак не получалось закурить, - но вы... представьте как тяжело нам?! Вы работали, дружили, вот только мы, мы обожали его, любили в слепую, поклонялись, чего уж тут... и как? Что теперь?! Вы плачитесь Богу о друге, а мы наоборот! И другого не будет, не будет больше! – девушка вскочила, и подставила голову печальному небу, - и оно, оно тоже плачет! – только сейчас Максим понял, что льет дождь. Он прижал промокшую поклонницу. - Успокойся милая, мы с вами. Мы переживем это. - Вы возьмете кого-то другого? – внезапно закричала она и вырвалась. - Нет глупая, - улыбнулся барабанщик, - знаешь, он писал много. В компьютере столько песен, зарисовок всяких, альбома на три хватит! - А как там Владимир Петрович? – с осторожностью, не смотря в глаза спросила девушка. - Он..., - Максим сбился, - он существует. Но пока не с нами. Посидит, потерзает гитару – ждите хитов. - Он любит? - Он ждет его обратно... - Дурак. - Нет, далеко нет. Вова терзал игрушечную кошку. Он терпеть не мог ждать, тем боле когда поводов для волнения и так хватало. Наконец, из подъезда, томно улыбаясь, выплыл Дубинин. Он подошел к машине и заглянул в отрытое окно. Холст хотел было отчитать его за опоздания, но как всегда не смог: как можно ругать такую красоту?! - Садись, чего ты там застыл? - Да ну тебя, - хохотнул басист. - Ну, Вита-аль! - Чего? Пошли лучше на метро проедимся. - Да нас же на куски разорвут! - Согласно статистике, люди в транспорте, не замечают ничего кроме собственных проблем. Ну так что? – последний факт явно подцепил Петровича. - Ну раз так, пошли. - Сколько стоит жетон? - Какая к черту разница! Пошли! – Дубинин схватил гитариста за руку и исчез в толпе. «Засранец!» - подумал Владимир и ринулся за ним. На несколько секунд показалась, что потерял, но не тут же было. Виталик уже махал с той стороны турникета. «Ну точно – засранец!». Артур перебирал нотные листы и всерьез о чем-то думал. Сроки записи поджимали – а группа и не чесалась приступать. Рядом на диван плюхнулся Серега. Собрав волосы в хвост, он откинулся назад и закрыл глаза. - Чай ли мозг включил? – ухмыльнулся гитарист. - А ты не умничай, не надо. Я-то всем расскажу, кто Вовкин фендер таскает! Музыканты рассмеялись. - Нет, правда. Ты чего такой сюрьезный? - Не знаю, что-то не здоровиться. - Эй, эй! Ты смотри не хворай! Кто у нас петь –то будет? Пушкин что ли? - Вот пусть его родственница, - Беркут изобразил в воздухе непонятный размашистый подчерк, - и поет. А я устал! - Хочу любви! – Кудрявый эксцентрично задергался. Арчи как обычно закатился, и стараясь удержать смех, достал телефон. - Да-а, - важно протянул он, и тут уже Серега начал давится непонятным весельем, - ну, да, - вокалист помрачнел, - вы не надо, пожалуйста нести бред! Наши на метро не ездят! Ну давайте их послушаем еще! – Артур включил громкую связь – из трубки доносились дикие крики, до боли им знакомые; -Недослушав музыканты кинулись из студии. - Отстань! Ради бога, отстань! - О, смотрите, великий и ужасный Владимир Петрович Холстинин поверил в бога! Ухаха! А вы слышали? – он обратился к бабульке, сидящей на против, вытаращив глаза и сделав из очаровательной улыбки оскал. На ее счастье вагон сделал остановку и пенсионерка с ужасом вылетела из него. Дубинин в припадке истерического смеха катался на полу. - Просто это последняя инстанция, куда я могу обратиться по вопросу: «Что делать, если мой сосед совершеннейший дебил?» - интеллигентно отмахнулся Холстинин. - Значит так, да?! Да?! Кажется, вчера ночью тебе так не казалось! – Петрович резко покраснел, - Кто-то мне говорил что я..., - басист запрыгнул на сиденье и начал интенсивно что-то нашептывать гитаристу на ухо, - ух! Вот найти бы этого кого-то и ка-ак повторить! Ну раз я дебил – извините, - Виталий развел руками, - на нет и суда, как известно, нет! Владимир обнял его и чмокнул в лоб. - Ну и дурак же ты у меня! - Опа! Смотрите кто тут у нас! – Дубинин резко повернулся и узрел четырех совсем не внушавших доверия мужчин, - Кажется, голубки попались! Музыканты молчали. Вова резко схватил басиста за руку и притянул к себе. - Ну что приткнулись, пидарасы ебаные?! Кто у вас сегодня девушка?! На лице у Витали заиграли жевалки, но Холст словно предупреждая его выпад в сторону мужиков, сжал запястье. - А кто меня убложит?! – они мерзко заржали, - Ну кто, кто?! - Да был бы ты покрасивей, уж ублажил бы, постарался! – с яростью выпалил Дубинин. - Ну сука! – и они набросились на музыкантов. Даже не поняв, что произошло басит упал. Его как половую тряпку отшвырнули. Схватившись за голову он попытался открыть глаза, но воцарилась пустота. Мелькали какие-то образы, все смешалось, и поднявшись почти на ощупь, Виталий интуитивно ударил. Противник свалился навзничь, а сам басист увидел на полу съежившегося в клубок, прикрывавшего голову Володю. Было бросился к нему, но его оттащили, снова бросили и начали бить. Теряя сознание музыкант услышал... - Вы что творите?! Суки! Это же Ария! Мразь! Вова лежал на полу. Раскинув руки, он глядел в потолок и улыбался. - Володя. - Да. - Ты все еще злишься? - Научи меня прощать. Научи! Я смирился, поверил, разобрался, - перечислял он, загибая пальцы, - а вот с прощаньем – пока пробел выходит. Научи меня прощать. Ну, пожалуйста! Мне так интересно как это так: украли – а ты прости, предали – прости, лишили – и ты снова прости! Прости! – Холстинин помрачнел, - Прости, прости, прости! Научи меня прощать! Да, я все еще злюсь! Разговор с подсознанием зашел в тупик.