***
— …и именно таким образом двести лет назад мололи кукурузную муку, — закончила свой рассказ участница небольшого представления, изображающая из себя мать семейства времён колонизации Среднего Запада. «А я уже начинаю думать, что с начала этой лекции прошло двести лет», — тоскливо заметила Эмма, стеклянным взглядом продолжая смотреть на женщину в чепчике с какой-то здоровой дубиной в руках. Только что та рассказывала, для чего именно нужна эта штука. Несомненно, двести лет назад это была важнейшая вещь в хозяйстве — может быть, ею отгоняли волков, а может, месили сыр… Честно говоря, Эмме было уже глубоко плевать, впрочем, как и всем остальным зрителям этого действа. Блондинка с тоской окинула взглядом остальных «пленников» колониальной деревни: большей частью здесь находились школьники, которых бессердечная учебная программа загнала посмотреть, как жили их далёкие предки. Судя по их лицам, они тоже были не особенно рады погрузиться в историю; честно говоря, большинство из них прямо сейчас можно было отправлять в массовку фильма про зомби. Перешёптываться друг с дружкой им надоело ещё часа полтора назад, и сейчас все с невероятной тоской смотрели на актёров, изображающих из себя пилигримов. Школьники каждый раз готовились зааплодировать, в надежде, что всё закончилось, стоило актёрам хоть на секунду замолчать, но рассказ каждый раз продолжался и продолжался… «Мда, школьникам ещё не так фигово — вот их учителям приходится выслушивать эту лабуду каждый год», — вздохнула про себя Эмма. Даже Генри, стоявший рядом с ней, начинал клевать носом — а уж своего сына она не могла обвинить в отсутствии интереса к чему-либо. У мальчика был просто невероятный талант находить интересные моменты в чём угодно. Но даже он потихоньку сдавал позиции. Лишь один человек во всей комнате умудрялся изображать на лице интерес. Лишь один человек каким-то образом еще ни разу не зевнул, хоть у самой Эммы уже давно отваливалась челюсть. Та, у которой было множество имен. Злая Королева. Колдунья, чью силу признавал даже сам Румпельштильцхен. Мэр Сторибрука. Ну… и по совместительству жена Эммы. Реджина Миллс, собственной персоной, единственная и неповторимая. Эмма не видела любимую жену уже больше недели и успела за это время соскучиться. Блондинка украдкой посмотрела на Реджину. Чёрт, как ей удаётся изображать внимание, глядя на чугунную кофемолку, о которой с упоением рассказывает не замолкающая ни на секунду «хозяйка дома»? Эмма в это время уже задумывалась о том, что неплохо было бы слегка шмякнуть хозяюшку этой самой кофемолкой и слинять отсюда. Прикидывая путь побега, Эмма украдкой посмотрела на задние ряды и негромко хмыкнула: мальчишки остаются мальчишками. Парочка школьников устроилась прямо позади её жены и время от времени бросали заинтересованные взгляды чуть пониже её спины. Они наверняка считали, что делают это невероятно ловко и незаметно, заставив Эмму улыбнуться. Ей захотелось подойти поближе и ободряюще похлопать их по плечу — что уж говорить, парни, к вашему сожалению, эта чертовски сексуальная задница в обтягивающих джинсах уже занята, и фиг кому она её отдаст. Эх, но Реджина тоже в своём репертуаре: видимо, она действительно пыталась одеться «по-деревенски», но результат вышел довольно далеким от образа кантри-гёрл. Чего только стоят туфли на каблуке. Да, каблук, конечно, был невысокий, но кому придет в голову ехать на ранчо на каблуках? Ей. Только ей. Впрочем, из подобных странных мелочей и складывается человек. И именно вот это сборище странных мелочей и полюбила Эмма. И уже два года ни капли не жалеет об этом. Блондинка незаметно отклонилась назад, чтобы самой бросить взгляд на то, что так пристально разглядывали стоявшие за спиной Реджины школьники. Да, она действительно успела соскучиться. А по некоторым частям тела любимой особенно. Эх. Этой разлуки бы не случилось, если бы в один из вечеров Реджине не пришла в голову одна гениальная идея.***
У Эммы ушло более двух месяцев на то, чтобы уговорить Реджину поехать в отпуск. Это была долгая и кровавая война, с троянскими конями, тактическими отступлениями и прочими военными хитростями в виде блинчиков на завтрак, журналов с отелями, «случайно» оставленными на прикроватном столике… Ну и секс в этом злодейском плане сыграл не последнюю роль: Эмма могла с гордой твёрдостью сказать, что за всё это время её жена ни разу не могла пожаловаться на то, что засыпает неудовлетворённой. В общем, через два месяца непрекращающейся осады «неприступная крепость» Реджины Миллс вывесила белый флаг. На самом деле у мадам мэр (после их свадьбы она теперь имела полное право носить этот титул) была куча дел, и с этим сложно было не согласиться. С тех пор как заклятье рухнуло, Сторибрук превратился в обычный (ну, почти обычный) американский городок. А это значило, что у Миллс действительно прибавилось забот: отчётность, различные встречи, городской бюджет... Реджину подхватил мощный поток бюрократии, в котором ей удалось не потонуть. Все винтики по управлению городом вращались как в лучших швейцарских часах, но уговорить любимую хотя бы на несколько недель оставить Сторибрук без надзора Эмме действительно удалось с трудом. Тем не менее, в один прекрасный день пришедшая с работы Реджина, к огромной радости своего маленького семейства, сообщила, что через три недели они едут в отпуск. Правда, как только ей удалось освободиться из крепких объятий, в которых Генри и Эмма её едва не задушили, она сразу же заявила, что у неё есть одно условие. Их дом нуждался в небольшом ремонте — косметическом, на самом деле, но перед отъездом им обязательно нужно заняться. Учитывая, что отпуск она взяла сразу на месяц, то дней пять-семь можно потратить и на уборку и на лёгкий ремонт, а уж потом отправляться в путь. Это оказалось ошибкой. Серьёзной ошибкой. … спустя неделю ремонт ещё не был закончен. Реджина поначалу решила, что они справятся своими силами, и, возможно, это им бы и удалось, если бы она работала в одиночку, но она не учла своих «помощников». Через пару дней ей начало казаться, будто Эмма и Генри решили, что она случайно сказала им разрушить дом, а не отремонтировать его. Они умудрялись сломать то, что вообще не нуждалось в ремонте, измазаться в побелке с ног до головы, когда на спецовке самой Реджины не оставалось даже пятнышка. На свежей краске появлялись следы кошки, которой у них вообще не было. Генри клялся, что он понятия не имеет, откуда они, но Эмма как-то странно отводила взгляд во время этого разговора. Всё же, с грехом пополам, медленно, хоть и не очень верно, ремонт подходил к концу. Но в один из дней терпение Реджины лопнуло. Это случилось тогда, когда они наводили порядок в гостиной: новенькие обои уже заняли свое место на стенах, оставалось только прибраться в комнате. Этим как раз занимались Эмма и Реджина, когда в комнату ворвался Генри, разрисовавший свои щеки под боевой раскрас индейцев чероки. С неистовым боевым кличем и утыканными перьями волосами он пронёсся по гостиной, заставив Реджину на секунду опешить, а Эмму расхохотаться до слёз. Происходящее настолько развеселило блондинку, что она буквально согнулась от смеха и сделала пару шагов назад, случайно наступив на штору за её спиной. Девушка ничего не заметила, слишком занятая приступом хохота, а в это время старинная, дубовая гардина над её головой опасно заскрипела, грозя обрушиться прямо на неё. Реджина пулей рванулась к ней и, схватив за руку, выдернула из зоны поражения: гардина чудом удержалась на месте, лишь опасно перекосилась, но этого оказалось достаточно. Придя в себя после легкого шока от того, что чуть не потеряла любимую жену, Реджина заявила, что Эмме пора паковать вещи и вместе с Генри отправляться в путешествие, а здесь она всё закончит сама. И желательно всё это сделать за пару часов — именно столько времени она ещё может позволить им разрушать дом, так как она устала бороться с этим хаосом, а заодно спасать любимую жену и сына от последствий всего этого. Проще их самой прибить. И чтобы их семейная идиллия не закончилась в стиле плохого триллера, она предложила им (или скорее приказала, как показалось Эмме) отправиться отдыхать одним, пообещав догнать их на полпути, разобравшись с ремонтом. Реджина выглядела по-настоящему сердитой, поэтому, понурив головы, словно провинившиеся щенята, Эмма и Генри бросились собирать вещи. Хотя, судя по тому, как быстро они были готовы и какими хитрющими глазами смотрели на неё, Реджина подумала, что они чувствуют себя не такими уж виноватыми и рады слинять от работы. В общем, так как путевку купить было сложно, учитывая расписание Реджины и ремонт, Эмма с Генри поехали на машине по крупнейшим достопримечательностям восточного побережья. Их дорога лежала через десяток штатов и бесчисленные города и деревни. Впечатлений хватало с избытком, не хватало только Реджины. Спустя ещё неделю усталая, но, судя по голосу, явно довольная Реджина позвонила Эмме с новостями о том, что разделалась с ремонтом и вылетает на следующий день ближайшим рейсом из Портленда. К этому моменту Эмма с Генри уже успели доехать до Теннеси и собирались в Мемфис, в город Короля*, но решили всё же заночевать здесь, чтобы дождаться Реджины и поехать вместе. Успевшая соскучиться Эмма даже заскочила в один из моллов и прикупила симпатичную и довольно соблазнительную, на её взгляд, комбинашку, приготовившись к ночной встрече. Но она не учла усталость от постоянных переездов и поздний прилёт Реджины, поэтому на следующее утро проснулась уже от стука в собственный номер. За дверью оказалась ухмыляющаяся Миллс, которая заселилась в номер напротив, решив не будить дрыхнущее семейство. Окинув взглядом сонную физиономию Эммы, довольно надолго задержавшись на её новеньком пеньюаре (синяя ажурная ткань кое-где просвечивала, причём в очень нужных местах), она удивленно вскинула бровь: — Швейцару ты тоже в таком виде открываешь? — заметила она. — Чт… блин! — вскрикнула блондинка, понемногу отходя от сна и быстро краснея, осознав, что стоит почти полуголая. Она хотела шмыгнуть обратно в комнату, но руки, обвившие её талию, не позволили ей этого. — Джина… — она лишь успела удивленно пискнуть, так как в следующую секунду её губы уже были запечатаны страстным поцелуем. На мгновение её глаза широко распахнулись от удивления, но затем она их довольно прикрыла, почти замурлыкав от удовольствия. Сегодня Реджине хотелось быть сильной, властной. И поэтому её действия ощущались такими же жадными, нетерпеливыми. И Эмме было безусловно приятно, что женщина хочет её так же сильно, как и в их первую ночь. Да и её собственное желание, быстро распаляющее тело, было ничуть не слабее. Когда воздуха стало не хватать, Реджина отстранилась. — Я скучала, — улыбнулась Эмма, игриво прикусывая губу. В тёмных глазах жены полыхнул настоящий огонь — Свон знала, что Реджину заводит, когда она делает так и, судя по её взгляду, сейчас кого-то здесь ждёт хороший, качественный и очень долгий секс. Воздерживаться вредно, ведь так говорят врачи? А когда рядом такая женщина и она хочет тебя прямо здесь и сейчас, то противиться ей опасно уже и для жизни. Да и совсем не хочется, честно говоря. Кровать всего в паре метров за спиной, так что… — Мама! — крик за спиной и кольцо рук на талии Эммы тут же распадается. Да, мешать этой женщине в такой момент опасно для всех, кроме одного единственного человека. Генри выскочил из соседней комнаты и тут же бросился в объятия Реджины, пролетев мимо блондинки. Конечно, Эмма безумно любила своего сына, чего уж говорить, но в такие моменты она жалела, что вместе с ними не поехали Снежка с Принцем, которым его можно было бы сплавить на пару часов, а может быть, и дней.***
После недолгого завтрака они отправились в небольшую колониальную деревню в нескольких милях от города. Было решено, что Реджине нужно немного отдохнуть, а путь до Мемфиса не близкий. Так что небольшая поездка по деревне, стилизованной под небольшой городок времён ковбоев и индейцев, и короткая экскурсия должны были понравиться всем. Так думала Эмма. Но она глубоко ошибалась. Экскурсия продолжалась уже четвёртый час. В конце обещали поездку на лошадях вокруг ранчо для школьников — за неё было уже заплачено, да и к тому же дотерпеть стало делом принципа. Поэтому, борясь со сном и лёгкой усталостью, они продолжали ждать, когда актёры отработают свои честно заработанные деньги. Хотя сама Эмма была уже почти готова заплатить вдове больше, только бы прервать эту пытку. Она вновь украдкой посмотрела на жену, которая продолжала слушать так увлечённо, что даже иногда кивала головой, слушая рассказ; ей не хватало только записной книжки и ручки для полноты образа. Эмма уже собиралась отвернуться, когда заметила кое-что интересное, заставившее её вскинуть бровь от удивления. Реджина приподняла руку и поправила волосы, на мгновение открыв взгляду маленький узкий шнур, прикрытый распущенными локонами. «Вот ведь хитрюга! Она жульничает!», — задыхаясь от возмущения и священного гнева, отметила про себя Эмма. Да, никто здесь не запрещал слушать музыку, но все школьники под строгими взглядами учителей были вынуждены слушать бесконечно долгие рассказы «пилигримов», а Эмма из-за правил приличия даже не подумала об этом. Реджина же спокойно прикрыла наушники волосами и довольно кивала в такт музыке, изображая на лице жгучий интерес. Эмма уже собралась тихонечко пробраться к ней и ущипнуть за аппетитную задницу, как вдруг пожилая актриса произнесла слова, о которых она мечтала последние три часа: — На этом всё. Спасибо за внимание. На мгновение в воздухе повисла тишина, пока до зрителей доходил смысл этих слов, а в следующую секунду гомонящие школьники бросились к выходу. — Так, а ну-ка тише! — прикрикнула на них учительница. — Кто будет толкаться, не будет кататься на лошадях. — А там будут пони? — пропищала курносая девочка с забавными веснушками на щеках. — Да, будут, — кивнула женщина. — Ура! — защебетали девчонки и, наоборот, начали пихаться активнее, спеша побыстрее выбраться и оказаться первыми в очереди, а если повезёт, даже покататься дважды. Эмма же не спешила, дожидаясь, пока все дети выберутся из избушки, поэтому и вышли они вместе с Реджиной последними, вместе с одной из учительниц. — Так, кто будет хулиганить, не будет кататься, а пойдёт в кукурузный лабиринт! — прикрикнула она галдящей впереди толпе. Дети тут же притихли и принялись выстраиваться в шеренги по двое. — Это всегда срабатывает, — улыбнулась учительница и подмигнула Эмме. — А что это за кукурузный лабринт? — полюбопытствовала подошедшая сзади Реджина. Она уже успела снять наушники и выглядела вполне довольной жизнью. Как человек, который не знает разницы между тем, как молотят пшено и ячмень. Эмма же, к сожалению, теперь это знала, и вернуть потерянные три часа жизни было уже невозможно. — Обычный лабиринт среди кукурузного поля — его делают, чтобы повеселить детишек. — И что, им это нравится? — спросила Реджина. — Ну, выбирая между верховой ездой и лабиринтом, не один нормальный младшеклассник не выберет лабиринт, поэтому мы им и пугаем. Вот когда они становятся постарше, то там иногда прячутся влюбленные парочки, но старшие классы сюда редко возят, так что… Так, все построились? — крикнула она ребятне, проверяя, все ли нашли себе пару. — Блин, моя обувь совсем не подходит для верховой езды, — с сожалением посмотрела Реджина на свои туфли. — Поэтому у меня такое предложение, — обратилась она к Генри. — Давай-ка вы сходите к лошадям, Эмма присмотрит тебе лошадь и оставит покататься на пару часов, а я пока пойду, посмотрю лабиринт. Потом мы с ней немного погуляем по лабиринту и вернёмся за тобой, а потом перекусим, хорошо? — Отлично, — кивнул Генри. — Немного — это сколько? — Ну… часа два, — ненадолго задумалась Реджина. — Здорово! Это не пятнадцать минут, как в прошлый раз. — Ну вот и договорились. Пожалуй, я пойду вон в тот лабиринт, — показала Реджина на одну из трёх виднеющихся вдали дорожек, ведущих вглубь поля. При этом она как-то странно посмотрела на Эмму, словно пыталась ей что-то сказать… «А может быть, она просто проголодалась», — пожала плечами Эмма, наблюдая за тем, как брюнетка неспешно удаляется в сторону поля. Похоже, она действительно хотела что-то ей этим сказать… Но в этот момент Генри схватил девушку за руку и потянул в ту сторону, куда только что направилась вереница школьников и Эмме не оставалось ничего иного, как направиться вслед за ними.