Солнышко

«Смотри, Лора, это апельсин, — воркует Габриэла, протягивая оранжевый шар, непривычно пахнущий. Лора трёт нос и чихает: запах слишком сильный. — А-пель-син. Он похож на солнце, смотри. Солнышко ты моё». Лора не знает, что такое апельсины и что такое солнце, потому что никогда не видела ни того, ни другого: здесь вместо неба — белый потолок, а в крошечное окно внешний мир не разглядеть. «Что вы делаете?» — резко спрашивает доктор Райс, появляясь за спиной Габриэлы. «Я… — Габриэла опускает голову: после недавнего случая с празднованием дня рождения Лора уже понимает, что сейчас Габриэла сделала то, что нельзя. — Я принесла девочке фрукты. — Она сбивается, спотыкается, но всё-таки договаривает: — Детям полезно… витамины». «Дети получают достаточно витаминов, — цедит доктор и тычет пальцем в апельсин на ладони Габриэлы, брезгливо не касаясь его. — Выбросите немедленно. Это антисанитария. К тому же цитрусовые — сильный аллерген». Габриэле ничего не остаётся, кроме как подчиниться: распоряжения доктора не обсуждаются. Лора вспоминает этот случай, когда Логан возвращается к машине с двумя небольшими пакетами продуктов. Один достаётся старику Чарльзу, второй — ей. Она приоткрывает свой и беспокойно чешет нос: пакет почти доверху наполнен апельсинами. Лора вытаскивает один и высовывается в окно, сравнивая апельсин в руке и золотистое маленькое солнце в небе. Габриэла рассказывала, что небо синее, но здешние небеса даже не голубые — тусклые, рыжевато-серые, пропылённые насквозь. Похож апельсин на солнце или не похож? — Прекрати, — ворчит Логан, и Лора прячет апельсин в пакет, а пакет крепко прижимает к груди, приготовившись, что его будут отнимать. — Не волнуйся, милая, — ласково проговаривает старик Чарльз и тянется погладить её по голове, но Лора выворачивается из-под ладони и уклоняется: не надо. — Оставь их себе. Можешь даже съесть все до последнего. Детям нужны витамины. Я-то совсем старик, о-хо-хо… — Чарльз, — Логан сердится: хмурится и почти скалится. — Если у неё начнётся аллергия, это останется на вашей совести. — У неё? — смех у старика Чарльза дребезжит, как мигающая неисправная лампа под потолком в белой комнате. — У тебя хоть раз бывала аллергия? — Нет, не было… не знаю, — раздражённо отмахивается Логан. — Не помню. Может, в детстве. Старику Чарльзу весело; бумажный пакет шуршит в руках-объятиях Лоры, а внутри него — десяток маленьких солнц, может, и вправду похожих на настоящее солнце, как говорила Габриэла. Лора попробует сравнить ещё раз, когда будет время. Теперь оно… будет?