Там где нас нет

Стоя по колено в прозрачной морской воде, сверкающей бриллиантами капель на ее изможденном бледном теле, Кассандра, удивленно осматривалась по сторонам. Местность была ей незнакома, и к тому же она совершенно не помнила, как здесь оказалась. Окинув взглядом тянущуюся от одного края горизонта к другому, песчаную косу, девушка обернулась. Ее встревоженный взор остановился на заходящем за горизонт, солнце. Далекое пылающее рубиновым багрянцем светило, на глазах Кассандры плавно опускалось за тонкую голубую полоску моря. Но уходя за линию горизонта, оно не исчезало, а продолжало сиять. Рассеянный свет, пробиваясь сквозь толщу воды озарял, терявшее цвет, небо, которое прямо на глазах становилось все светлее. Кассандра, не переставая оглядываться на сияющее море, вышла на берег. Белоснежный песок почти не лип к ногам девушки, и она, быстро стряхнув его с ног, направилась вдоль косы в сторону небольшого зеленого холма, возвышавшегося над песчаным пляжем. Взобравшись на холм, девушка осмотрелась. Образовывая полукруг, подобно огромному месяцу, в одну и в другую сторону тянулись белые песчаные берега, стремясь забрать спокойную и величественную синеву моря, в кольцо. Сразу за песчаным пляжем, чуть в стороне от холма, на котором находилась Кассандра, начиналась пышная растительность невероятно глубокого изумрудного цвета. Среди густой зелени, можно было разглядеть горящие алым пламенем, розы, белоснежные георгины, сверкающие небесной синевой, пионы. Девушке захотелось сорвать для себя один цветок, но увидев, что их окружают колючие тернии, она не осмелилась даже подойти к ним. Пройдя дальше, она, неожиданно для себя, оказалась в густом лесу , ветви которого были покрыты листвой глубокого темно-малахитового цвета. Трава здесь была совсем низкая и позволяла разглядеть сияющие то там, то здесь маленькие, переливающиеся в лучах, проникающих сквозь крону деревьев, рубиновые ягоды. По всему лесу разносилось легкое, журчащее пение птиц, невидимых взгляду девочки. Простая, неизощренная мелодия пернатых теноров доставляло девочке гораздо большее удовольствие, нежели постоянный скрип дужек кровати… Холодной, стальной кровати с номером 145, выбитым у изголовья. А еще этот непрекращающийся плач, доносящийся из-за белой, блестящей как лицо утопленника, стены… Маленькие и яркие, словно капли крови самого леса, ягодки, свисали с тоненьких как ниточки, стебельков, и Кассандра, подойдя к одной из них, осторожно сняла непосильную для зеленой травинки, ношу. Ягодка оказалась приятной на ощупь. Маленькая и легковесная, она в то же время несла в себе колоссальную энергию жизни. Касаясь ладоней девочки тоненькой, невидимой оболочкой, эта ягодка была подобна младенцу в руках чудовища. Кассандре вдруг показалось, что ягодка что-то гневно прокричала, и девушка, испугавшись, положила ее возле стебелька, с которого сорвала. В ту же секунду, из того места, по поверхности земли начала распространяться неведомая сила, сминающая на своем пути траву и деревья. Отступив на несколько шагов, девочка огляделась по сторонам, и припустила в ту сторону леса, откуда лился рассеянный солнечный свет. Прорываясь сквозь смыкающиеся над ее головой ветви, она силилась вырваться на свободу, но толстые плети, покрытые шершавой корой, крепко держали ее за руки и за ноги. Выбиваясь из сил, девушка сделала последний отчаянный рывок к свету, и выскользнув из объятий, ставшего мрачным, как ночь, леса, она оказалась на небольшом каменном уступе, который находился высоко над уровнем моря. Бьющие прямо в глаза солнечные лучи поначалу ослепили Кассандру. Но когда ее глаза привыкли к свету, она увидела представшую перед ней картину, восходящего из-за горизонта, солнца. Медленно и величаво оно показывалось из-за голубой полоски океана… Холодный свет флуоресцентных ламп, до слез режущий по глазам и этот невыносимый вкус во рту - вкус чужой блевотины. Эти бесстрастные взгляды, эти страшные бледные матовые маски и этот безумный, перемежающийся с хохотом, крик из-за стены... Скользящие по истерзанному и поцарапанному, лицу капельки слез, минуя порезы и ранки, срывались с ее остренького подбородка и падали с огромной высоты, прямо в морскую пучину. Обняв себя руками, Кассандра легла на спину – по какой-то неизвестной причине, ей казалось что эта поза для нее естественна. Словно она родилась, обнимая себя, жила, обнимая только одну себя, и умрет она, наедине с собой, обхватив руками себя так крепко, чтобы больше никогда не отпустить. Она знала что будет дальше. Знала, потому что вспомнила - это бывало уже сотни раз. Каждый день она оказывалась на этом, озаряемым, восходящим солнцем, уступе, и каждый день она отказывалась делать то, что от нее хотел, казалось бы, весь мир. Застывший в напряжении, он выжидал, когда же она, наконец, решиться избавить себя от мучений. И быть может сегодня он дождался. Обнимая себя, Кассандра неловко поднялась на ноги. Дрожащие в коленях, они не желали ее слушаться, но собрав всю свою волю, она все же сделала шаг к уступу. Колыхающееся внизу море, пенясь бешеной слюной, жадно протягивало к ней свои голубые, сверкающие в свете восходящего солнца, щупальца. Перед глазами девочки, один за одним, вспыхивали образы всех тех, кого она когда-то знала, видела, любила, ненавидела. Добродушные родители, подлые одноклассницы, Ник Берри – ее несчастная любовь, коллеги, утягивающие ее в бездну пьянства и разврата, люди в ослепительно белоснежных халатах… . Вереница лиц казалась бесконечной, но слова, сорвавшиеся с губ девочки, вмиг оборвали ее. - Пошли вы все на хер – едва шевеля языком, произнесла она и, опустившись на холодный камень, улеглась на спину. Руками она по-прежнему обнимала свое тощее, изможденное тело. Замершее, на линии горизонта, солнце стало медленно опускаться. Когда-нибудь из холодной, пронизываемой осенними ветрами, палаты № 145, Ванкуверской психиатрической больницы, вынесут хрупкое девичье тело. Никто не будет присутствовать на ее серых, дождливых похоронах,. Никто не положит на ее могилу голубых фиалок, которые она так любила. Никто не заметит этой несчастной смерти. Все это когда-нибудь произойдет. Когда-нибудь, но не сегодня.