Униженный и оскорблённый

      История умалчивает о том, какой национальный праздник отмечали граждане Амои в тот знаменательный вечер. Может быть, День независимости или защитника отечества, может быть, годовщину высадки первых поселенцев или юбилей Юпитер… Мемуары современников тоже хранят молчание по этому поводу, зато доподлинно известно, что верховный правитель, первый после Юпитер, сиятельнейший и красивейший Ясон Минк начал вкладываться в общее веселье так рано и резво, что к тому моменту, когда в ратуше Мидаса отзвучали приветственные речи, почувствовал необходимость в небольшом расслаблении, вызвал свой модерновый кар, но, включая автопилот, из-за излишних возлияний нажал не на ту кнопочку и вместо того, чтобы быть доставленным к подножью Эос, на восемьдесят первом этаже которой, в апартаментах государя своего прекрасного господина должен был ждать его эксклюзивный пет, оказался у бункера Катце. Правой руки г-на Минка не было дома, но все необходимые Ясону двери открывались перед ним как по мановению волшебной палочки, стоило только прижать свой прелестный пальчик к панели считывания кода, — то же произошло и на этот раз. Великий государь на минутку скрылся в туалете, вышел, прошёл к широченной кровати, вдохнул аромат розовых лепестков, в живописном беспорядке раскиданных по покрывалу, не совсем уверенным движением сдёрнул вышеозначенное вместе с флорой, добавил к образовавшемуся ещё более живописному беспорядку сброшенную одежду, с максимумом комфорта расположился под столь же дивно благоухавшим одеялом и в ту же минуту оказался во власти Морфея.       А через полчаса к жилищу Катце подошёл и сам хозяин, нагруженный объёмистым пакетом с конфетами и шоколадом. С очень вкусным тортиком, лежавшим в коробочке с розовой ленточкой, с розовыми щёчками и, самое главное, с розовыми мыслями и мечтами по поводу предстоявшего времяпрепровождения. Наконец-то все чаяния рыжего должны были сбыться: взбешённая непостоянством партнёра, снова воспылавшего страстью к черномазому полукровке, самая умнейшая в Галактике голова с дивными изумрудами в ореоле медово-золотых локонов пожелала отомстить неверному возлюбленному той же монетой примерно на том же, то есть монгрельском, уровне и приняла приглашение Катце на романтический ужин в интимной обстановке. Весь день, послав к чёрту чёрный рынок, рыжий обзванивал рестораны и оранжереи и приводил в порядок свой дом, организуя приём по высшему разряду; памятуя о любви г-на Ама к конфетам и сладкому, за десертом отправился сам и вдобавок к конфетам и плиткам шоколада купил свежайший и вкуснейший тортик.       «Последний аккорд, через час я уплыву в море блаженства к своему златовласому чуду». — Катце умильно посмотрел на коробочку с розовой ленточкой, открыл дверь — и сразу почуял неладное. Прошёл в комнаты — так и есть: лепестки разбросаны по полу, покрывало с ристалища будущих упоительных сражений сорвано, а на прекрасном широченном сексодроме дрыхнет незнакомая личность! Катце подлетел к нахалу — ну конечно, кто бы ещё осмелился, кто на всей Амои вообще может так подгадить многоопытному дилеру?! — только лишь его непосредственное начальство. С этим надо было что-то делать. Срочно.       Катце подошёл к кровати.        — Ясон!       Никакого ответа.        — Ясоон!       Посапывание усилилось.        — Ясоооон, мать твою, что ты здесь делаешь?!       Никакой реакции. Настал черёд физических мер. Катце ухватил императора всея Амои за точёную лодыжку и потянул на себя.        — Вставай!       Ясон слегка взбрыкнул, ножка вырвалась из руки рыжего, юркнула под одеяло и подтянулась к животу. Первый раунд остался за сильнейшим.       Второй Катце начал, зайдя к противнику в изголовье и потянув за руку. Ясон сонно, лениво, но результативно отмахнулся, пальчики поднырнули под подушку, их владелец свернулся калачиком и продолжил полюбившееся занятие.       Конечно, можно было наполнить чайник и, призывая к сознательности, полить Консула холодной водой, но риск получить отметину на второй щеке заставил отказаться дилера от соблазнительной возможности: ведь он так рассчитывал получить в свою щёчку поцелуй прекрасных розовых губок, и Катце снова и снова предпринимал менее радикальные попытки пробудить Первого. Ясон соизволил проснуться лишь через час, когда сам счёл, что отдохнул достаточно, и, раскрыв прекрасные сапфиры, несказанно удивился:        — Катце? Что ты здесь делаешь?        — Как это что?! — в отчаянии завопил подчинённый. — Тебя пытаюсь разбудить!        — Я это понял, но зачем ты сюда припёрся? Между прочим, сейчас сюда должен прийти Рики!        — Какого чёрта Рики будет делать в моей квартире?       Ясон огляделся, сознание блонди сработало гораздо быстрее обыкновенного террианского:        — Ой, а где это я?        — Там же, где и я: в моей собственной квартире!        — И как я сюда попал?        — Тебя надо спросить! Последний маршрут, заданный автопилоту твоего кара, — ратуша Мидаса — мой бункер. С какой это стати?        — Гм, вроде бы я немного не туда пальцем попал…        — Вот и прекрасно, что во всём уже разобрался! Одевайся и уходи к своему Рики! Сейчас ко мне должны прийти и твоё присутствие здесь абсолютно неуместно!        — Ну уж нет! — Ясону не хотелось вылезать из тёплой постельки. — Я так не могу, я должен выкурить сигарету, выпить чашечку кофе…        — И какаву с чаем!! — добавил Катце.        — Умм… пожалуй… — и с логикой, которую автор раз и навсегда отказывается объяснить, Ясон вывел: — Давай апельсиновый сок!       Катце испустил чудовищный вздох и поплёлся на кухню. Ясон никуда не спешил, выдворение затягивалось на неопределённый срок…        — Вот! — Дилер вернулся из кухни и поставил перед своим сиятельным начальником стакан. — Пей, одевайся — и счастливого пути!        — Очень гостеприимно! Интересно, кого это ты ждёшь, если общество первого на планете лица тебя не устраивает? Уж не второе ли? — Ясон достал комм и стал считывать эксклюзивную информацию.       В это время раздался стук в дверь.        — К твоему сведению, это пришёл ОН! — торжествующе заявил Катце. — Сейчас за меня будут заступаться, и ты отправишься к своему Рики! Третий, как известно, лишний! — И рыжий пулей вылетел в прихожую навстречу своему счастью.       Рауль вошёл, улыбнулся, подарил хозяина тёплым поцелуем и стал охорашиваться перед зеркалом, укладывая пособлазнительнее свой медово-золотой водопад.        — Рауль! Я должен сказать тебе одну вещь…        — Какую?        — В это трудно поверить… Короче, я прихожу, а на моей кровати спит один наш общий знакомый… Я его два часа не мог добудиться…       Рауль оставил заботы о внешности и прошёл в комнаты. На кровати действительно расположился его очень хороший знакомый. Довольно комфортно, с подушкой под спинкой, свеженький и тушащий в пепельнице окурок.        — Ясон?!! Что ты здесь делаешь?        — Как это «что»? Тебя жду!        — Меня?! Здесь? После того, как вчера начал снова флиртовать со своим черномазым? Можешь отправляться к нему и поскорее! Катце, как он здесь оказался? — Рауль подозрительно посмотрел на рыжего.        — Напился и ткнул на автопилоте не в ту кнопку.        — Как же, рассказывай сказочки! — презрительно скривился коварный правитель. — Тебя я тут жду, гланчик мой, и ни к какому Рики не спешу. Наша СБ работает прекрасно, и не составило никакого труда засечь видеокамерами, что с утра в бункер Катце перетаскано много чего ресторанного и оранжерейного, к чёрному рынку это не имеет ни малейшего отношения. Я сразу понял, что он тебя ждёт, и, чтобы ты не скучал за тихим семейным ужином, предлагаю тебе отметить праздник более активно.        — С чего ты взял, что я собираюсь…        — С того, что ты меня любишь и не можешь не простить, тем более что я уже приготовился! — И Ясон откинул покрывало.       Сомнений в том, что Первый консул во всеоружии, у Второго не осталось: из одежды на г-не Минке были только боксеры, которые ничего не прикрывали, потому что, смяв ткань, над ними возвышался самый чудесный, самый правильный, строго перпендикулярный плоскости кровати, самый желанный для Рауля стояк. Из-за спины лучшего в Галактике биотехнолога дивную картину сверлил отчаянно-злым взглядом бедный дилер: хитрый Ясон развернул ситуацию в свою пользу и оставил третьим лишним вовсе не себя, так как уже обольщённый Рауль наслаждался открывшейся панорамой и явно намеревался забыть свои недавние обещания. Подчинённый вчистую проигрывал начальству…       Ясон оставил поле боя за собой:        — Давай для удобства общения восстановим паритет!        — Что ты имеешь в виду?        — Что тебе быстрее раздеться, чем мне — одеться. — И, поднявшись с кровати, первый на Амои увлёк Рауля в ванную, на ходу стаскивая с него и сьют, и башмаки.       Блонди плескались в ванне в собственное удовольствие и хохотали, дилер сходил с ума от ревности и обиды. Коварный Минк! Изменник Ам! Как он был слеп, разве можно доверять блонди! А негодные уже и думать о нём забыли, весёлые «ой!» и «ай!» сменили на томные, проникновенные и не менее громкие «ох!» и «ах!», «давай ещё!» и прочие гадости! Развратники, предатели!       Вволю нарезвившись и натешившись, Ясон с Раулем наконец выплыли из уголка для омовений, но несчастья Катце на этом не закончились, так как г-н Минк немедленно прошествовал в туалетную и сел за столик:        — Рыжик! Причеши меня! — и вручил Катце гребешок, сразу понизив его в должности с топ-менеджера до фурнитура.       Многоопытный дилер скрипнул зубами, но делать было нечего — пришлось расчёсывать изрядно спутавшиеся от долгой физзарядки платиновые волны; после давними навыками Катце решил воспользоваться г-н Ам и занял место своего сиятельного начальника.        — Рыжик, а мне волосы и маникюр! — И Рауль помахал перед носом своего несостоявшегося любовника дивной кистью с обломанным ноготком на мизинчике.        — И что у тебя за дурная привычка появилась раскрашивать секс царапинами! — Ясон обозрел на своей груди четыре параллельных красных полосы.        — Яся! Это всего лишь самый смягчённый вариант, самая облегчённая копия «Кошмара на улице Вязов», а там у героя были ноготки совсем других размеров…       Катце немного успокоился, узнав, что в процессе любовных игрищ его сиятельное начальство оцарапали, но не надолго: через несколько минут, когда медово-золотые волны были расчёсаны и полировка пострадавшего ноготка близилась к завершению, в дверь забарабанили, голоса на площадке нестройным хором призывали:        — Катце! Открывай, зараза, мать твою!        — Катце! Сидеть и продолжать! — скомандовал Ясон, чьё любопытство не могло быть удовлетворено не в первую очередь, и пошёл открывать дверь, за которой обнаружился монгрельский квартет, мигом умолкший при виде Первого консула. Способность говорить парни обрели не сразу, Сид толкнул локтём в бок Люка и прошептал:        — Блонди!       Люк подпихнул Норриса и уточнил громче:        — Ясон!       Норрис двинул кулаком в плечо Гая и обозначил одну из многочисленных должностей верховного правителя:        — Консул!       Гаю некого было толкать, потому что он стоял в шеренге последним, но неординарность момента повелевала высказаться — Гай вскинул в приветствии правую руку с бутылкой стаута и гаркнул во всю мощь своего горла:        — Здоровье государя императора! — после чего отпил пару глотков и передал бутылку Норрису.        — Здоровье государя императора! — ещё громче заорал тот.       Под приветственные вопли стаут пропутешествовал от Гая к Сиду.       Как ни мелки были для Ясона монгрелы, он всё-таки немного понаслаждался здравицами, заметив, что незваных гостей удерживает на месте не только восхищение его персоной, но и личный интерес; к тому же парни шли не к г-ну Минку, а к Катце, и только великому любопытству и неистребимому авантюризму первого на Амои жители трущоб обязаны были счастьем лицезреть и славить государя императора.        — Ваше здоровье, господа, и с праздником! — Г-н Минк очаровательно улыбнулся, взял у Сида бутылку, отсалютовал ею в воздухе, пригубил стаут и вернул драгоценное зелье его истинным ценителям. Ободрённый благодушием правителя и тем, что блонди снизошёл до монгрелов, Сид рискнул завязать разговор, скосил глаза на следы Амовских ноготков на груди Первого, сочувственно зацокал языком и соболезнующим тоном поинтересовался:        — Али хворь какая приключилась, великий государь?        — Не волнуйся, это сценический образ для предстоящего маскарада, — ответствовал блонди, забавляясь тем, что применяет свои дипломатические приёмы в болтовне с монгрелами. — А вам Катце нужен был? Для чего?       Раскрепощённых монгрелов прорвало, и они, перебивая друг друга, стали излагать Ясону свою проблему:        — Целый вечер мы сидели за автоматом внизу…        — И нам катастрофически не пёрло…        — Просто дико не пёрло, под конец даже на сигареты денег не осталось…        — И тут такая удача: монеты так легли, что один ход мог принести целую кучу…        — Да, три тысячи кредитов, даже сумма высветилась на табло…        — Мы взяли последний жетон…        — Это было железно…        — И только я собирался бросить его в прорезь, — исповедался Сид, — как тут мне на голову кап-кап-кап, на автомат кап-кап-кап, и в прорезь, кажется, тоже накапало — всё с потолка!       За спиной Ясона коротко охнул Катце, с самого начала слушавший разговор; дилер оставил Амовский ноготок (впрочем, уже приведённый в идеальное состояние), пролетел прихожую и распахнул дверь в ванную. О, боже! Блонди резвились в ней так непосредственно и самозабвенно, что забыли закрыть кран; из давно переполненной ванны маленькой Ниагарой вода стекала на пол, и по поверхности искусственного рукотворного водоёма уже отправились в свободное плавание и тазики, и ведёрки. Рыжий чертыхнулся, разулся, стянул носки и, ступив внутрь, оказался по щиколотку в воде, но привередничать не стоило, надо было пробираться к смесителям. Кляня любвеобильных блонди, дилер наконец завернул краны и выудил тазики; тем временем монгрелы продолжали делиться с Консулом возникшим затруднением:        — Мы не знаем, испортился ли автомат или нет…        — Но нашей вины здесь нет…        — И форс-мажора тоже нет…        — Это только когда форс-мажор, деньги могут не выплатить…        — Но ведь это просто сантехника, правда, что не форс-мажор? — трещали монгрелы.        — У нас всё честно…        — Мы даже дежурного оставили, чтобы никто композицию не разрушил…        — Честно-пречестно, там всего один ход…        — Мы четвёртую неделю там сидим, такого выигрыша ещё не было…        — Не беспокойтесь, сейчас мы спустимся и всё выясним, — ещё раз снизошёл до низших высший. — Я и сам почему-то уверен, что никакого форс-мажора нет. Катце, вперёд!       Памятуя о причине своих великих бедствий, по выходе из квартиры Катце как бы нечаянно съездил одним из припасённых ведёрок Ясону по заднице; Ясон этого как бы не заметил, но на самом деле решил этот грешок к остальным долгам своего заместителя приписать и заставить оплатить в самом ближайшем будущем.       Небольшая процессия спустилась на один этаж и оказалась у входа в игровой зал; из приоткрытой двери ясно слышался звук падающих капель. Катце снова охнул, ринулся вперёд и стал расставлять тазики и ведёрки на самых проблемных участках. А Ясона ждал сюрприз: все завсегдатаи заведения, не желая быть политыми, ушли, и только один парень сидел у автомата. Это и был тот дежурный, о котором сообщили монгрелы. Парень развернулся, лицо его просияло:        — Яся!        — Рики! Это ты тут сторожишь ваш несостоявшийся выигрыш?        — Я! Я хотел к тебе раньше прийти, но не мог, потому что подарок тебе готовил и немного задержался. Вот! — И Рики вытащил из кармана предмет, напоминавший по форме кольцо, только неправильной формы. — С праздником!        — А что это? — Ясон с удивлением рассматривал странный презент.        — Я в книжке прочитал, это дарили самым близким друзьям на самые важные праздники, и инструкция там была, как сделать. Я взял гусиное горло, хорошенько высушил его на батарее отопления, засунул туда несколько горошин, свернул в кольцо, узкую горловину вставил в широкую и — слушай!       Рики затряс своим произведением под ухом Ясона, горошины грохотали в горле не тише барабанов. Блонди оперативно просеял гигабайты информации в своём мозгу, нашёл процесс изготовления подарка в книге Драгунского «На Садовой большое движение» и удовлетворённо улыбнулся. Решительно, его воспитание не прошло даром, если любимый пет принялся за такую серьёзную литературу: ведь год назад в списке прочитанных Рики книг значились только букварь и две книжки-раскраски. Ясон взял горло и положил в карман.        — Спасибо! Но давайте с вашими делами закончим. Как я вижу, огнетушителя на стене нет — значит, и никакого форс-мажора тоже нет: Катце просто проверял свою собственную систему пожаротушения — эксклюзивный вариант, так сказать… Давай-ка выплати ребятам три тысячи, да бумажками, монеты тебе всё равно надо будет в автоматы загружать.       Катце вытащил бумажник и нахмурился; на лицах монгрелов, напротив, расцветали широкие улыбки.        — Проверяйте. — Рыжий передал деньги ближе всех стоявшему к нему Люку.        — Всё правильно, — посчитал Люк. — Вот, совсем другое дело. Видишь, Сид, ты напрасно боялся: наш государь всегда всё по справедливости решает.       Теперь Ясону оставалось только избавиться от Рики, потому что после секса с Раулем никого другого ему не было нужно. Выход нашёлся сразу:        — У меня ведь тоже есть для тебя подарок. — Консул взял комм и набрал несколько цифр: — «Викторьез»? Это Минк. Да, сервируйте мой столик на пятерых, придут мои друзья. Чтобы не перепутать, я передам им свою визитку. Обслужить по высшему разряду. — Блонди отключился и повернулся к Рики: — Наверное, ты не захочешь сегодня расставаться со своими друзьями?       Рики расцвёл, монгрелы восторженно загудели: «Викторьез» был самым фешенебельным рестораном на Амои, обслуживавшим только элиту высших звеньев, сливки дипломатического корпуса, правительственные делегации и самых жирных туристов. Не то что жителям трущоб — приличным горожанам, служащим посольств и консульств, ониксам, руби оставалось только мечтать об ужине или обеде в «Викторьез»; цены там тоже были соответствующие, а тут такая удача: монгрелы хотели повеселиться на выигранные деньги в каком-нибудь обычном баре и, как водится, спустить все три тысячи за один вечер — теперь же!.. Определённо, Ясон Минк — самый великий и добрый государь во всей Вселенной!!       Блонди передал полукровке визитку и кредитку.        — Яся! Ты самый лучший! Спасибо! С праздником! Я тебе позвоню! Ребята, пошли!       Подданные поблагодарили государя в самых изысканных выражениях, какие только нашлись в их небогатом лексиконе, заверили его в своей огромной любви и вечной преданности и пошли к лифту, перейдя на свой обычный язык:        — Три тысячи бабла! Дармовая жратва! Бухло на халяву! Супер!       Когда створки лифта закрылись за восхищённой осчастливленной братией, Ясон стал подниматься по лестнице, Катце шёл следом, с замиранием ожидая начала проработки, которая не замедлила последовать:        — Что-то говорит мне, что сей объект в реестре увеселительных заведений Мидаса на балансе муниципалитета не значится…       Рыжий покаянно засопел.        — И за аренду недвижимости ты не платишь…       Дилер издал нечленораздельный возглас.        — А электричество несанкционированно забираешь, то есть попросту тыришь из городских сетей…       Катце буркнул что-то, одинаково походящее и на подтверждение, и на отрицание.        — И о налогах с прибыли забываешь…        — Не мог же я регистрировать заведение, не зная, будет оно прибыльным или нет, хотя бы неделю надо было…        — А монгрелы сказали, что за четыре недели первый раз такой выигрыш увидали — значит, околачивались там по меньшей мере месяц. Ничего не поделаешь, придётся с тебя взыскивать недобранное… — У г-на Минка уже сложился простой план отмщения за приложившееся к его сиятельной заднице ведёрко; войдя в квартиру, он прошёл в столовую, окинул хозяйским взглядом стол с великолепными закусками, на сервировку которого его заместитель на чёрном рынке потратил столько усилий, и озвучил контрибуцию: — Так, трахаться не хочу, спать не хочу, вот есть хочу: потраченные калории необходимо набирать. Рауль, садись, мы ещё не отметили знаменательную дату.       Первый консул уселся за стол, Второй сел напротив. Ясон разлил вино по бокалам:        — С праздником, любовь моя!        — И тебя, моё сокровище!       Блонди чокнулись и выпили, после чего со стола стали последовательно исчезать: заливная рыба (которая оказалась вовсе не гадостью), устрицы остендские, сардины атлантические, лосось тихоокеанский, шпроты балтийские, икра астраханская, сельдь каспийская, салат из крабов дальневосточных, селёдка под шубой и прочие морепродукты; Рауль больше налегал на маринады, паштеты, копчёности, сыры, овощные салаты и винегрет.        — Рыжик, тащи первое, только не суп из каракатицы!        — И две бутылки сухого красного! — добавил г-н Ам.       Катце пришлось бегать из столовой в кухню и обратно, уносить опорожнённые тарелки и выпитые бутылки, отчинять новые и разливать по бокалам вино, менять салфетки и ставить перед блонди тарелки с ароматным дымившимся супчиком — таким образом, к обязанностям фурнитура прибавились ещё и хлопоты официанта. Дилер клял ненавистных гостей, уже не деля их на званых и непрошеных…        — А что у нас на второе? — поинтересовался Ясон.        — Пельмени сибирские, котлеты по-киевски и жареная осетрина, — интонации Катце совершенно соответствовали тону служащего похоронного бюро при прощании родных с усопшим.        — К пельменям сметанку, — затребовал Рауль.        — К осетрине жареный лук, — добавил Ясон. — И мелкой соломкой, а не кольцами. А к котлетам жареный картофель. Тоже стружкой.        — А мне — ломтиками, — выбрал лучший в Галактике биотехнолог.       Теперь Катце пришлось и вкалывать у плиты, и возиться с овощами. Дилер смахивал слёзы, выступавшие от щиплющего глаза лука, и не мог прийти в себя от возмущения: где это видано, чтобы на одного человека наваливали обязанности и фурнитура, и парикмахера, и официанта, и повара, да ещё заставляли при этом обслуживать не одного, а двоих здоровых бугаев!! Не было такого в Эос — а здесь такая тирания! И самое главное — у него в доме!!       В продолжение несчастий к концу обеда блонди умяли до последней крошки чудный дивный тортик «Кармен», который бедный рыжий выбирал с таким тщанием и такою любовью! Свежайший, пропитанный нежнейшим кремом, обсыпанный трюфельной крошкой, залитый шоколадной глазурью, украшенный розочками из кофейного крема и миниатюрными арфами из фигурного шоколада, шедевр исчез в прожорливых глотках. Катце мечтал уже только о том, чтобы наглые мерзкие блондюки убрались в свою Эос поскорее, но, как оказалось, до этого ещё было далеко…       После тортика изрядно потяжелевшая элита перебралась на постель и продолжила пиршество: Рауль занимался «Мишкой на Севере», «Белочкой» и «Стратосферой»; Ясон предпочёл апельсины, бананы и клубничное варенье. Наконец блонди насытились и закурили, г-н Минк лениво рассуждал вслух:        — У нас в Эос такая суета и толкотня с самого утра! Блонди трезвонят, фурнитуры мельтешат, петы под ногами путаются, федералы надоедают, сильверы туда-сюда носятся, мамаша мозги прессует — никакого отдыха! А у тебя тут тихо, спокойно! Хорошо устроился! Мы у тебя поживём с недельку…        — Это невозможно!!! — возопил Катце. — Здесь бункер, вентиляция отвратительная, это центр города, вредные выбросы в десятки раз ПДК превышают, здесь криминала полно и крыс хватает — вам здесь никак нельзя, это государственное преступление!        — Не дрейфь, рыжий: все вредные выбросы я за десять минут удалю в своей лаборатории, хочешь — и тебе за компанию, — успокоил дилера Рауль.        — Точно — и никаких проблем, — подтвердил Ясон. — А теперь ты нас раздень, пора и поспать хорошенько после трудов праведных…       После малого вечернего туалета Первый консул повозился на своей половине, удобно устроил голову на подушке и закинул стройную ножку на точёную попку своего Советника; Рауль поднырнул под шейку любимого, подышал ему в плечико и обнял изящной ручкой белую спинку.        — Рыжик, гаси свет! И ты нас нигде не видел! — отдавал последние распоряжения государь император.        — А на завтрак оладушки, — затребовал Рауль.        — И какао.        — С молоком свари. И творог с курагой.        — Булочки с изюмом. И малину со сливками. А чай и кофе с лимоном.       И блонди наконец угомонились.       Катце стоял на кухне и крыл всё на свете всем на свете. «Речка — кретинка, облака — идиоты, лошади — предатели, люди — мошенники, а блонди всех мерзопакостней, ублюдки и хамы, и монгрелы ничуть не лучше. Развратники, сквалыги, обжоры, пьяницы, коварные подлецы, подонки, воры, клятвопредатели, ренегаты, вероломные интриганы! Это же надо! Вломились, обманули, припахали, затопили, обобрали, обожрали! Ещё думают неделю здесь сидеть, напрасно размечтались: сдам завтрашним же утром! Оладушки им! Ничего, ещё попляшут у меня, я им устрою!! Не знаю пока как, но я отомщу! И им, и этому говнюку, всучившему мне посудомоечную машину, которая ни черта не моет, а только грязь размазывает! Ноги повыдёргиваю, оставшееся в асфальт закатаю!»       И Катце ронял скупые мужские слёзы в раковину, драил жёсткой губкой грязные тарелки и продолжал обзывать последними словами всех прямоходящих приматов: от монгрелов обыкновенных до блондей генно-модифицированных…