Кровавый Линч

***

Омежьи приюты на Бардии всегда пользовались дурной славой. Это на Континенте омег воспитывали по стандартам и под наблюдением инспекторов, на Бардии же все было иначе. Жестокость хозяев, произвол и домашнее насилие давно стали обыденным явлением. Частные питомники, чтобы не платить пошлину, старались обходиться без регистрации, выкупая младенцев за бесценок - запрещающий аборты закон исправно обеспечивал постоянный приток свежего товара. Официальная статистика была далека от истинного положения вещей - уровень детской смертности зашкаливал, юные омежки превращались в разменную монету. Бесправные и послушные, они покорно смирялись со своей участью, не зная другой жизни. Большую часть подрощенных и половозрелых омег продавали или выменивали на местных черных рынках, даже не спрашивая документов. Везучие попадали в семьи или богемные кланы, совсем негодные отправлялись по социальной программе обслуживать горняков и армию. Чен-борделям и аукционам первой крови здесь никто не удивлялся. Имея деньги, на Бардии можно было позволить себе практически все, а омеги по статусу немногим отличались от рабов. Витто считал, что ему повезло. Свой приют – маленький и нищий – он не променял бы ни на какой другой. Пусть иной раз впроголодь, без прислуги, сами занимающиеся всей работой по дому, маленькие омеги жили в нем веселой разношерстной семьей. Это было счастливое время. Хозяин Ронкин Линч – мастер на все руки, уже немолодой, но крепкий альфа, относился к ним со сдержанной нежностью, никогда не наказывая без причин и воспитывая на свой лад. Обычно он занимался торговыми делами, но мог и крышу перекрыть, и научить грамоте или сложению. На постоянной основе Ронкин вел только два урока: резки по дереву и боевого мастерства. О том, что это особые предметы, которых не преподают в других приютах, Витто узнал чуть позже. По малолетству же, ни о чем не задумываясь, вместе с другими омежками добросовестно учился работать разными видами ножей, вытачивая кривобокую плошку или кургузые ложки и точно зная, что его труд не пройдет даром - даже самые плохенькие поделки, раскрашенные яркой краской, после отправлялись в продажу. Старшие омеги, виртуозно владеющие мастерством, порой творили изумительную красоту, работали на заказ, украшая рукоятки холодного оружия или вырезая балясины, и на вырученные деньги Ронкин покупал для приюта продукты и необходимую утварь. Иногда и вещи, но к одежде старались относиться бережно, передавая от старших младшим. Понимали, что сытно поесть или приобрести лекарства – важнее и бегали по двору, пускай в обносках, зато не голодные и без соплей. Чем тоже разительно отличались от омег из других приютов. Боевое мастерство на уроках поначалу пересекалось с владением тела, и только потом, оценив способности каждого, Ронкин занимался с омегами индивидуально – учил защищать себя, уходить от ударов и группироваться, показывал, какими способами драться, куда бить рукой, ногами или кинжалом и каким образом. Кроме Рона в доме жили два его мужа-омеги: сухопарый пожилой эконом Гюнзель, занимающийся бухгалтерией и ведением хозяйства и молодой, ослепительно красивый, с тонким профилем и чудесным голосом Эль – бывший воспитанник, в результате несчастного случая повредивший ногу. Поговаривали, что Эль покалечился сам, не желая жить с нелюбимым альфой, но так ли это, наверняка никто не знал. Ронкин оставил Эля в приюте из жалости, женившись ради буквы закона, но Гюнзель все равно недолюбливал второго мужа и спрашивал с него по всей строгости. Ворчливый и требовательный Гюнзель вообще никому не давал спуску, получив за глаза обидное прозвище «Сухарь». Эля же воспитанники искренне любили, помогая ему на кухне и с уборкой. Еще Эль вел уроки письма, вокала и танцев, удивительным образом преображаясь в движении – даже хромота становилась почти незаметной. И он тоже учил омег управляться с ножами, чтобы каждый к десяти годам умел попасть в цель с завязанными глазами. Четвертым взрослым, работающим в приюте, был Грем – лишенный статуса альфа с темным прошлым. По возрасту Грем был постарше хозяина, когда-то они вместе вели дела, и теперь Рон взял бывшего напарника к себе, невзирая на судимость. Высоченный и кряжистый, Грем выглядел поистине устрашающе и вполне справлялся со своими обязанностями как охранника, так и разнорабочего. Эль Грема жалел, Гюнзель – откровенно побаивался, а воспитанники старались избегать. Иногда старик оборачивался по ночам жуткой тварью, похожей на гигантского шакала, и выл на луну. Года шли, омеги появлялись и исчезали. Кого-то Ронкин пристраивал в семьи, некоторые сами просились в столичный стрип-клуб, где был шанс найти богатого покровителя. Янкель отправился за пролив, его выкупил в качестве второго мужа богатый торговец. Смешливого Флика Ронкин сумел продать в хорошую клинику в помощь зубодеру, обеспечив малышу стабильное будущее и вдобавок неплохо на этом заработав, а красавчику Жанно пророчил карьеру артиста. Витто на фоне остальных казался самым невзрачным. Маленький и робкий, к тринадцати годам он и на десять не выглядел и занимался в основном тем, что нянчился с малышами. Готовить у него не получалось, шить тоже, по дереву он вырезал без фантазии, а танцевал хоть и красиво, но ужасно пугался публики. Глядя на него, Ронкин только вздыхал и качал головой, а Эль, поглаживая тонкой ладонью вихрастую макушку, советовал не расстраиваться. Говорил, что судьба находит каждого. В зиму перед войной с Полунией дела у Рона пошли совсем скверно. Слег с пневмонией Гюнзель, сгорел от удара молнии сарай с дровами, пропали двое пятилетних омежек, выскочив за ворота «погулять» да так и не вернувшись. Из-за спада туристов почти совсем остановилась торговля, и Ронкин, мрачно играя желваками, передал рыдающего Жанно с рук на руки хозяину самого элитного на побережье борделя – Большому Койоту. Эль потом винился, защищал мужа, говорил, что у того не оставалось выбора, но все понимали, что если в ближайшее время ситуация не изменится, это станет началом конца. Так и случилось. По весне пришла очередь Витто. - За тебя внесли аванс, - сухо сообщил ему выздоровевший Гюнзель. Витто вскинулся, не веря: - Как? Кто? Обычно перед продажей Ронкин обсуждал кандидатуры покупателей с омегами. Янкель в свое время отказался от двоих, очень уж они ему не понравились, да и денег мало предлагали. Но Янкель считался звездой, а Витто начинал превращаться в обузу. - Хозяин южной таверны готов взять тебя третьим мужем. Гюнзель поджал губы, готовясь к взрыву протестов, но Витто промолчал. Толстый, страдающий одышкой хозяин южной таверны по слухам приторговывал запрещенными травками и подкладывал своих юных мужей под проверяющих – чтобы те закрывали глаза на его темные делишки. Его первый супруг хозяйничал на кухне уже много лет, а вторые и третьи постоянно менялись. Следующим этапом для них становился тот же бордель, но уже не дорогой, как у Большого Койота, а самый что ни на есть обычный, каких на Бардии пруд пруди. - Хорошо, - спокойно сказал Витто и прошел в спальни, не обращая внимания на изумленный взгляд Гюнзеля. Он давно готовился к такому исходу и не собирался мириться с чужим выбором. Сбежать на самом-то деле было несложно. В тайнике под половицей Витто прятал немного мелких монет, скопленных за последние полгода, ножи всегда носил при себе, а добротную куртку можно было позаимствовать у хрупкого Эля. Куда идти дальше, Витто тоже примерно представлял – у горняков, что жили на склонах, редко водились деньги на покупку омег, там можно было найти работу кашевара или попроситься в клан нянчить детей. Может, и подходящего альфу встретить. Что угодно, но только не южная таверна. Он всегда был маленьким и незаметным, Грем даже тени его не увидел, когда Витто перемахнул через забор. А на следующее утро над побережьем прошли полунийские бомбардировщики. Самым важным было не попасться патрулю. Они с Джеком и Питом вот уже два месяца еженедельно выбирались на равнину, чтобы узнать новости и раздобыть муки и круп. В маленькой горной деревеньке, где Витто нашел пристанище, разводили коз и овец, держали кур, выращивали овощи, но без муки невозможно было напечь лепешек, а дети просили каши. Обычно во время вылазок Джек стоял на стреме, а Пит с Витто быстро обшаривали опустевшие дома на окраине или незаметно пролезали на продовольственный военный склад в предгорье. В этот раз все пошло не по плану – на месте улочки и склада темнели обгорелые развалины. Пожар уничтожил пару кварталов. - И что теперь? – растерянно поинтересовался Пит, кусая губы. – В порт соваться нельзя, сцапают. Витто почесал короткую бровь. - Можно попробовать зайти с другой стороны. - Ну уж нет! – возмутился Джек. – Это снова лезть в гору и спускаться по скалам. Несколько часов потеряем. Давайте здесь что-нибудь поищем. Что за той стеной? - Бордель, - угрюмо отозвался Витто. – А дальше лодочные сараи, бараки и кабак. Потом рыбная лавка, причал, а дальше я не знаю. - В борделе наверняка есть кухня, - неуверенно начал Пит. Витто покачал головой: - Даже не думай! Слишком опасно! - Почему это? Он мелкий, прошмыгнет незаметно. Джек, как самый старший из них и вдобавок альфа, считал себя безусловным авторитетом. Возможно, в горах так оно и было. Ловкий и сильный, Джек в одиночку справлялся со стадом, прекрасно ориентировался на местности, мог забраться на высокий утес и легко переколоть целую поленницу дров. Пит, с которым они собирались повязаться, когда тот войдет в брачный возраст, смотрел жениху в рот. Для Витто же, выросшего в прибрежном приюте, Джек оставался недалеким самодовольным пятнадцатилетним оболтусом. - Ты готов рискнуть там, где омег охраняют как зеницу ока? Где на них делают деньги? Собираешься отправить Пита в пасть ко льву? – негромко, но внушительно спросил он. Джек заколебался. Пит нежно взял его за руку: - Да я мигом. Проверю, где кухня, и все. Если почувствую опасность, метнусь обратно, и мы сбежим. - Пит, не надо! – взмолился Витто. – Только не в бордель! - Тогда в кабак, - определился Джек. – В кабаке всегда есть чем поживиться. Пироги же там пекут? Их везде должны печь! Значит, в запасах есть мука. Витто неуверенно кивнул. Ему в таких местах побывать не доводилось, но из двух зол он предпочитал меньшее. - Надо сперва все разузнать, подобраться с заднего двора, посмотреть, где работники, где хозяин, если что – отвлечь внимание… Джек его, конечно, не послушал. Сделал все по своему, пошел напролом, растерялся из-за большого количества людей, а увидев полунийскую форму, запаниковал. Петляя по узкой улочке в надежде спастись от преследователей, Витто слышал полный отчаяния омежий вой. Джека убили у них на глазах, а остолбеневшего Пита схватили на пороге. Витто едва успел проскочить между двумя крепкими альфами, и теперь пытался найти хоть какое-то укрытие. Ноги сами привели его прямо к бывшему приюту. - Грем! – зашептал он, врезаясь головой в живот курящего на пороге старика. – Грем, миленький, спрячь меня! Грем молча откинул окурок, глянул в сторону переулка и быстро затолкал Витто себе за спину. Эту ночь мальчишка провел в своей прежней спальне, свернувшись клубком на так и не занятой никем холодной постели и слушая неутешительные новости. Война принесла одни беды. Южную таверну, куда его хотели продать, разбомбили. Эля изнасиловали пьяные солдаты, и он покончил с собой. Вставшему на защиту младшего мужа Ронкину сломали два ребра, перебили ноги, и теперь он не мог ходить. Кроме хозяина-инвалида в доме жили только старый Грем, едва оправившийся от болезни Гюнзель, да трое мелких омег, успевших спрятаться в подполе. Остальных забрали в плен полунийцы - всех, даже трехлеток. У Рубина, который был на пару лет младше Витто, во время рассказа блестели от слез глаза. Еще двое малышей, только начавших обучение, забились Витто под бок, обнимая его ручонками и ища утешения. Только чем он мог их подбодрить? - Грем нас прячет и защищает, - грустно поведал Рубин. – Но денег нет совсем и еды тоже. А Гюнзель стал совсем жадина и сухарь! Сухарь Гюнзель объявился утром на пороге, схватил Витто за ухо и поволок в кладовку, где раньше хранились бочки с вином. - Посиди-ка здесь, котенок, - желчно приказал он, запирая дверь на замок. – Будешь знать, как бегать от хозяев. Витто не сразу понял, что происходит. Поначалу думал, что его просто хотят наказать. Но через полчаса кто-то загремел связкой, подбирая ключи, и отворивший кладовку Грем кивнул ему на выход. - Уходи быстро! За тебя назначили награду, Гюнзель отправился к коменданту. Всегда был гнидой! Витто едва не подавился воздухом и метнулся во двор. - Куда? – рявкнул Грем. – Бегом к задней калитке! И не появляйся тут больше. Карауливший у калитки Рубин протянул Витто мешочек с недоспелыми яблоками и ткнулся губами в щеку: - Выживи! - Ты тоже! – быстро обнял мальчишку Витто. – Прощай! Перед приютом уже слышался топот ног, и он побежал вдоль забора, пригибая голову. Но не успел сделать и пару шагов, как услышал громкий визг Рубина, а потом густой, быстро оборвавшийся рык обратившегося Грема. Витто тряхнуло, и дальше он действовал на чистых инстинктах. Яблоки полетели в канаву, руки сами легли на рукоятки ножей. Двух крупных альф, вывалившихся из калитки почти одновременно, он убил парой взмахов лезвий. Едва они рухнули в пыль, перепрыгнул тела и бросился во двор. Мертвый Грем был похож на вытянутый холмик, из-под которого сочился багряный кровавый ручей. Витто оскалился, и альфа, схвативший Рубина и зажимающий ему рот широкой ладонью, лег рядом с перерезанным горлом. Следующим умер четвертый полуниец, и Витто обернулся к побелевшему от ужаса Гюнзелю. - Теперь у вас есть деньги. Спрячьте трупы, наймите телегу, заберите Ронкина и детей и бегите, - распорядился он. – Поезжайте вдоль гор, там еще осталось, где спрятаться. Прирезал бы и вас тоже, но без вас малыши пропадут. Гюнзель сглотнул и заторможено кивнул. Витто обтер ножи о сукно своей ветхой рубашки, помог подняться на ноги сидящему в пыли Рубину, оглядел импровизированное поле боя и развернулся обратно к калитке. Он впервые убил, лишил жизни четырех врагов. Наверное, следовало испытывать какие-то эмоции: раскаяние, гордость, отвращение, хоть что-то. Но Витто совершенно ничего не чувствовал. Убивать оказалось легко, гораздо легче, чем он мог предположить, даже легче, чем танцевать, хотя его движения и напоминали танец – изысканный танец с ножами, которому научил его Эль. Эль, за которого он сегодня отомстил. И Витто было ничуть не страшно. Он хмыкнул, свернул в переулок и натолкнулся на патруль. Витто не был уверен, что Гюнзель успел затащить тела во двор, поэтому не стал даже сопротивляться. Все, что могли ему вменить – это попытку украсть из кабака мешок муки. Так и вышло – обыскать Витто никто не додумался, и верные ножи остались при нем. Из каталажки он выбрался до смешного просто. Пообещал охраннику минет за тарелку каши, а когда тот, похотливо облизываясь, открыл камеру, чтобы получить обещанное авансом, всадил нож ему в живот и выпустил кишки. В соседнем помещении на допросе орал какой-то бедолага, и короткого вскрика охранника никто не услышал. Витто без стеснения обшарил карманы формы, забрал мелочь и ключ-карту от дверей в участок и тенью проскользнул по коридору. О том, что трупы в приюте Линча быстро связали с убийством охранника, он узнал на следующий день, когда с двумя альфа-братьями Пита вернулся за маленьким омежкой. Омег на продажу на Континент обычно держали в порту, а для тех, кого отправляли вглубь материка, полунийцы построили временный спецприемник на развилке дорог. Серое приземистое здание с пленными охраняли на совесть, но Витто знал, с какой стороны подобраться и как пройти незамеченным. В итоге они не только освободили Пита и еще шестерых омег, но и разжились оружием, снятым с трупов полунийских солдат. Омеги, в большинстве своем уже прошедшие первую вязку, выглядели жалко. Кто-то плакал, кто-то замкнулся в себе. Пит мелко дрожал. Из пленников выделялся один – решительно выпятивший подбородок белобрысый пацаненок немногим старше Витто. - Я не собираюсь забиваться в нору и дрожать от страха, довольствуясь объедками! – сердито сверкая зелеными глазами, заявил он в ответ на приглашение спрятаться в горах. – Мы знаем этот город, способны постоять за себя, вооружиться и научиться метко стрелять. Конечно, полунийских скотов в порту полным-полно, но если собрать команду, можно попортить им немало крови. Вон как эти гады струхнули, когда выяснилось, что расправу в приюте Линча учинил один ребенок! - Откуда они узнали? – вскинулся Витто. Белобрысый омега широко улыбнулся: - Так это ты им задал? Молодчина, так держать! Бухгалтера с деньгами задержали на выезде из города. Но детей не нашли. И хозяин ваш как в воду канул. Витто облегченно улыбнулся. Бог судья Гюнзелю, главное, что Ронкин и маленькие омежки живы и удачно спрятались. - Я с тобой, - сказал один из братьев Пита. - Но сперва надо все же вернуться в горы, нас там ждут. - Я тоже хочу в отряд, - шмыгнул носом Пит. – Надо отомстить за Джека! Витто решительно кивнул: - Не думаю, что мы долго продержимся, но дело стоящее. Прятаться можно в горах, а здесь приготовить пару укрытий на всякий случай. Проводить разведку и составлять планы вылазок. Навербовать людей, в горах прячутся не только омеги, но и альфы, там целыми семьями живут. Понятно, что пока полунийцы заняты только крупными поселениями, но рано или поздно доберутся и туда. Так что у нас два пути – в рабство и на тот свет. Предпочитаю второе. - А я верю, что еще есть шансы, - неожиданно светло улыбнулся белобрысый. – За мной жених обещал приехать, а он ого-го какой крутой. Настоящий наемник, боевой кугуар! Даже если армия не победит, его парни нас наверняка вытащат. Брат Пита уважительно присвистнул, но Витто не обнадежился: - Полуния наступает, я слышал, как каратели болтали, что Бардию планируют захватить целиком до конца года. У твоего жениха сейчас забот полон рот, мы должны позаботиться о себе сами. Кто-нибудь умеет обращаться с оружием? Один из освобожденных омег вдруг надменно фыркнул: - Да вы гляньте на себя, мстители малолетние! Вам по сколько – по двенадцать, по четырнадцать? Полунийские альфы не просто вас перетопят, как котят, они сперва надругаются, потом продадут в самый грязный бордель, а закончите вы свою жизнь с сифилисом и в канаве. - У каждого своя судьба, - очень по-взрослому рассудил белобрысый. – Поступай, как знаешь, но если струсишь, подумай о том, что сегодня за нами могли и не прийти. И кто бы тогда сдох в канаве? Витто хмыкнул. Он полностью разделял мнение белобрысого. Самые пессимистические прогнозы Витто сбывались. Война затянулась, но уже сейчас было понятно, что окончательная победа полунийцев – дело времени. Оккупированная Бардия из цветущего края превратилась в долину голода и смерти, и по этой долине, яростным вихрем сметая посты вражеских солдат, вдоль всего правого побережья курсировал маленький мобильный партизанский отряд. Их ненавидели, их боялись, за их головы назначили награды. Полунийским регулярным войскам дерзкие выходки группы отщепенцев очень скоро стали костью в горле, и омег из отряда стали воспринимать так же серьезно, как и альф. Их даже приказали не брать в плен, а убивать на месте. Через год от первоначального состава остались лишь Витто и Джесси. Именно тогда сильно поредевшей команде не повезло наткнуться на миротворческий центр. - Ненавижу! – рычал от гнева Джесси, когда их с Витто запер в кладовке трактира полковник союзников. – Чистоплюи с Континента, держат нас за живое мясо! У них там с омегами проблемы, вот и пытаются нажиться на нашей беде. Витто молчал. У него давно не осталось никаких иллюзий, и ругательства здесь бы не помогли. Чистенькие, холеные войска с Континента, выполняющие роль миротворцев, по факту банально договариваясь с полунийским командованием. Волки и шакалы рвали Бардию на части, пытаясь каждый ухватить кусок повкусней. Вот и сейчас - союзники настаивали на эвакуации, но происходящее больше смахивало на плохо замаскированную аферу. - Я им не дамся! – Джесси крепко стиснул челюсти. К пятнадцати годам он заметно вытянулся, превратившись в чертовски привлекательного омегу, и опасения, что из одного плена он попадет в другой, были не лишены оснований. Двух разведчиков-альф полковник бессовестно оставил на милость полунийцев, а из пяти «освобожденных» омег только Джесси и Витто удостоились сомнительной чести ночевать в кладовой. Единственные из всех не повязанные, сохранившие на коже запах невинности. - Я тебе говорю, он собирается нас продать на Континент! Сукин выщепок! – Джесси решительно выпрямился: - У тебя есть зеркало? -Что? – обалдел Витто. - Мне нужно зеркало! - Зачем? – Витто никак не мог понять ход мыслей друга. – Полковник и так тебя глазами ест, а если начать приставать к нему с такими просьбами, подумает черт знает что. Ты же не собираешься его соблазнить? - Конечно, нет, у меня другая задумка. Одолжишь свои лезвия? Витто, которого при обыске лишили ножей, носил еще и с десяток бритвенных лезвий в одежде. К огнестрельному и лазерному оружию он относился с большим сомнением, а вот какие-нибудь скальпели или кинжалы, а так же любые колюще-режущие предметы использовал с охотой. А лезвия так и вовсе нежно полюбил – маленькие, острые, смертоносные… Прямо как он сам. - Джесси, что ты хочешь сделать? – забеспокоился Витто. Джесси только шало ухмыльнулся. Когда он начал кромсать себе лицо, у Витто потемнело в глазах. Джесси использовал самое тонкое лезвие, пытаясь рассмотреть свое отражение в том, что пошире, и глубоко резал плоть, кусая губы, но не позволяя себе ни малейшего стона. - Ты сумасшедший, - с восхищением прошептал Витто. – Теперь тебя не смогут продать, но что же будет? - Отправят в госпиталь, - вырезая на коже хитрый узор, сквозь зубы процедил Джесси. Кровь заливала ему щеку, текла по шее, капала на ключицы. – Оттуда проще сбежать. - Полковник будет в ярости. - Не то слово. Поэтому, когда начнется суматоха, попытайся улизнуть. - А как же ты? - Уверен, мы еще свидимся! Джесси оказался прав. Увидев израненного, обливающегося кровью Джесси, заглянувший к ним альфа запаниковал и не подумал об открытой настежь двери. Витто исчез так же стремительно, как и всегда, успев к тому же прихватить булочку из принесенного для них завтрака. Он спрятался у союзников под носом на чердаке одного из ближайших домов, и только убедившись, что друга увезли в омежью клинику, отправился обратно к побережью. Теперь он остался один, но это ничего не меняло. Имя Кровавого Линча для полунийцев стало нарицательным. Он появлялся подобно призраку, в основном в ночи, неслышно вырезал целые группы хорошо тренированных альф и так же незаметно исчезал. Кто-то поговаривал, что это не человек вовсе, а мстительный демон, что у него за спиной растут крылья, что ему покровительствует сама смерть. Полунийские посты на побережье укрепили, на ночь стали выставлять дозорных попарно. Это не помогало. Кровавый Линч был вездесущ и неуловим, и простые солдаты в слепом суеверии стали приписывать ему вовсе уж сверхъестественные возможности. Спецвойска карательного отряда, выделенного специально для ликвидации мистического убийцы, развеяли миф. - Это омега. Молодой и неповязанный, - констатировал дипломированный нюхач, вызванный на место очередной драмы. – Кто мог проникнуть на охраняемую территорию? - Никто, - твердо ответил полунийский лейтенант, обнаруживший в запертой на ночь казарме дюжину мертвых альф в огромной луже крови. – У нас пропускной режим. Хотя, - он заколебался, - ребята вроде хотели поразвлечься с местным омежкой, сбежавшим из борделя. Я видел его мельком, вам и по пояс не будет, совершенно зашуганный, явно голодающий ребенок. - Вот этот ребенок всех и порешил, - сделал верные выводы командир карателей. – Не повязанный еще? Ну надо же… Через два дня в овощной лавке, куда он заскочил за яблоками, Витто схватили. И сразу же раздели догола, обшаривая одежду. Он сидел в углу, сжавшись в молчаливый комочек, лихорадочно придумывая, как выкрутиться, а трое даже с виду чертовски устрашающих альф наблюдали за тем, как их сослуживец потрошит ветхие с виду штаны и рубаху и достает из потайных кармашков или распоротых швов заостренные иглы, длинные блестящие опасные бритвы, короткие ножи. - Пиздец какой-то, - мрачно резюмировал командир карателей и подтянул Витто за ухо, заставляя выпрямиться. – Малец, ты что творишь-то? Он по-прежнему не воспринимал маленького щуплого омегу всерьез, и этим нельзя было не воспользоваться. Скорчив самую жалобную физиономию, Витто прикинулся дурачком и кинулся командиру в ноги: - Только не насилуйте! Умоляю! Я все-все для вас сделаю, только не отдавайте меня на потеху солдатам! Если уж мне не суждено дождаться любимого, то пусть первым будете вы! Первый должен быть самым сильным, самым запоминающимся, мне еще в приюте говорили… Он заломил брови, прикусил губу и душераздирающе разрыдался, надеясь, что актерские способности его не подведут. Ситуация и впрямь сложилась скверная, нервы сдавали, так что разыграть отчаяние оказалось не трудно. - Нет, пацан, так не пойдет, - покачал головой командир, но в его тоне проскользнула неуверенность. – Тебя положено казнить без права на апелляцию. Немедленно. - С чего он вообще взял, что кто-то будет насиловать такое недоразумение? – буркнул один из альф. – Кому этот заморыш сдался? - Ты не поверишь, - фыркнул командир, - но желающих хватало. - Я все сделаю, только не убивайте сразу… И лучше не групповуху, а по одному, - умоляюще предложил Витто. - У меня в прошлом месяце первая течка пришла. - Порадуем этого говнюка напоследок крепкими херами? – ухмыльнулся тот, кто рвал сейчас на лоскуты его одежду. – Я вообще-то не против. Витто мелко и часто закивал. Если ему поверят, если появится возможность остаться один на один неважно с кем, с самым главным или этим краснощеким бугаем, он точно не упустит шанса. Посовещавшись, каратели разделились. Командир, отказавшись принимать участие в сомнительном развлечении, вышел на порог, закурил, остальные трое бросили жребий, кто станет первым. Досталось тому, который обозвал Витто заморышем. Они уединились в подсобке, среди мешков с репой и луком, альфа кинул на пол свой китель, равнодушно кивнул на него головой: - На четвереньки! Что б хоть морды твоей постной зареванной не наблюдать. А то вообще не встанет. Витто смиренно опустил взгляд. Он уже увидел, что хотел. Когда десять минут спустя один из карателей заглянул в дверь, чтобы поторопить процесс, Витто в каморке не было. На полу в неестественной позе валялся мертвый спецназовец с торчащим из глазницы военным нагрудным знаком в виде бронзового меча. Судя по удивленному выражению, застывшему на брезгливом холеном лице, умер он мгновенно. Витто поймали только в сентябре, организовав специальную облаву и заманив его в ловушку. В этот раз выкрутиться не удалось, его пустили по кругу, насилуя и избивая, превратив в итоге в бессмысленно скулящий кусок мяса. От полунийского командования пришел приказ Кровавого Линча на месте не убивать – мальчишке собрались устроить публичную казнь. Вот только доставленный в генеральный штаб полуживой окровавленный, подвергшийся неоднократным надругательствам котенок выглядел до того жалко, что на свое грозное прозвище никак не тянул. - Нам никто не поверит, - тягостно вздохнул полковник, с недоумением рассматривая тощее покрытое синяками и кровоподтеками тельце, порванный рот и заплывший глаз грозы всего побережья. – Решат, что мы издеваемся. - Я могу выбрать кандидата покрепче, отрежем ему язык и выдадим за Кровавого Линча. Все равно в лицо его никто не знает, - предложил адъютант. – Только этого куда девать? Пристрелить? - Не стоит, - полковник поморщился. – Всегда надо держать козырь в рукаве. Подлатайте и отправьте в спецбордель. Ну, тот, где двойная охрана, который для особого контингента. Его там быстро научат уму-разуму. - Милосерднее было бы убить, но этот сосунок заслужил свою участь, - согласился адъютант. Полуослепший и деморализованный Витто уже мало что соображал. Он был уверен, что ничего хуже приключиться с ним уже не может. Он ошибался.