Он знает

Впервые, это едва ли не слетает с его губ одним июльским днем. Жара стоит невыносимая, так что думать лень, и Стайлз валяется в одних джинсах на прогретой земле, широко раскинув руки. Он впивается пальцами в зеленую сочную траву, вдыхает раскаленный воздух, и голова идёт кругом. — Лентяй, — добродушно басят прямо над ним, и чья-то тень ненадолго скрывает его от солнца. Стайлзу даже не нужно открывать глаза, чтобы узнать этот голос. Он растягивает губы в улыбке, такой широкой и довольной, что едва скулы не сводит, и левой рукой пытается нащупать стоящего рядом Дерека. Со стороны это наверняка выглядит глупо, у него всё ещё закрыты глаза, но, честное слово, Стайлзу плевать. Он чувствует себя живым, полным до краев и свободным.   — Дерек, — недовольно и совсем по-детски тянет он, так и не сумев прикоснуться к нему, и Дерек поддается: ловит его руку и сжимает в своей.   — Поднимайся, а то сгоришь, — мягко предупреждают его, и Стайлз смешно морщится, когда пара капель воды попадает ему на шею и на лицо.   Он открывает глаза — нехотя и медленно, и Дерек так и замирает, склонившись над ним. Его волосы мокрые после душа, и в солнечных лучах он кажется миражом, несбыточной мечтой Стайлза. Если бы не их соединённые руки, то Стайлз подумал бы, что спит. Он открывает рот, чтобы сказать нечто милое или глупое, но голова тяжелая, словно чугунная, и лишь одна фраза лениво кружится в его голове — я люблю тебя.   Стайлз даже открывает рот, чтобы произнести это, но громкий голос Эрики из дома сбивает его планы.   — Дерек, иди сюда! — кричит она громко, и ее голос наполнен жизнью и счастьем.   Дерек улыбается прежде чем рассоединить их руки, и слова Стайлза так и остаются невысказанными.   Он вновь закрывает глаза и проваливается в дрему.

***

— Попкорн! — кричит Стайлз, и едва не сбивает Джексона на кухне. Он забирает из его рук большую миску с попкорном, и под злобные крики Джексона бежит обратно в гостиную.   — Попкорн! — радостно повторяет он, падая на диван возле Дерека. К нему тут же тянутся множество рук, щелкает пульт, и вечер совместного кинопросмотра считается открытым. Воцаряется тишина, перебиваемая лишь звуком телевизора, потому что у Дерека действует железное правило — никаких разговоров во время просмотра. Стайлзу кажется, что это единственное правило, которого придерживается вся стая.   Стайлзу это правило кажется сущим проклятьем. Он вертится на месте: закидывает ногу на ногу, опирается на подлокотник, поджимает колени к груди, вертит головой, пока у рядом сидящего Дерека не сдают нервы. Он скручивает его одной рукой, закидывает его длинные ноги на себя, и это оказывается чертовски удобно.   Стайлз утыкается носом в щеку Дерека, совсем забывая про фильм и остальных людей в комнате, и трется словно кот — щекой, губами, носом. — Я, — начинает он, собираясь всерьёз сказать это здесь и сейчас.   Признаться, наконец-то.   Вот только Дерек поворачивает свое лицо к нему, прижимается лбом и указательным пальцем к его губам.   — Ч-ш-ш-ш, — едва слышно произносит он, глядя своими невозможными глазами, и Стайлз, гулко сглатывая, замолкает.

***

Стайлз седлает бедра Дерека, прижимает его ладони к кровати, и тот послушно замирает, передавая власть и руководство в руки Стайлза.   Он улыбается: сыто и довольно, и, глядя на него, у Стайлза сердце бухает в груди, как сумасшедшее. Он склоняется, оставляя скромные поцелуи на его груди, сжимает его бедрами сильней, чувствуя себя окрыленным. Переплетает пальцы Дерека со своими и смеётся — раскатисто и громко, наверное, от счастья. От обычного человеческого счастья.   Дерек смеётся вместе с ним, тягуче и сладко, прежде чем вернуть контроль в свои руки и подмять Стайлза под себя.   И время течет медленно и лениво, никуда их не торопя.   Из приоткрытых губ Стайлза вместо слов любви, вырываются тихие стоны.  

***

Они завтракают на кухне, на полу, в окружении хлама и щепок, пока остальные разозленные члены стаи снуют по их дому, пытаясь спасти, починить все, что еще уцелело. Они действительно очень разозлены тем, что кто-то посмел напасть на их альфу, особенно девчонки — Кора и Эрика. Стайлз бы не рискнул сейчас подходить к ним в принципе. Он облокачивается об стену, размешивая ложкой хлопья с молоком, и Дерек сидит напротив него с Марком на своих коленях. Сын Коры с удовольствием уплетает завтрак Дерека вместо него, игнорируя предложенную для него самого тарелку. Стайлз в глубине души прекрасно понимает его, в тарелке Дерека почему-то все намного вкуснее, он давно уже это заметил.    В гостиной, что-то громко и звонко падает, а затем раздается отборный мат Айзека. Дерек затыкает своими большими ладонями уши Марка, бросая хмурый взгляд в сторону комнат. Сам Марк, кажется, не обращает на это никакого внимания, и, закончив трапезу, теперь старательно пытается накормить самого Дерека. Он радостно пищит, показывая ряд молочных зубов, когда Дерек послушно открывает рот, и Стайлз смотрит на них не отрываясь. На развороченной кухне, после бессонной ночи борьбы с парочкой свихнувшихся омег, Стайлз понимает — здесь и сейчас. Он должен сказать, Дерек должен знать, не имеет смысла больше молчать. — Я… — начинает он и замолкает, под пристальным взглядом Дерека. Он впервые задумывается, а сможет ли такая простая фраза выразить все его чувства к Дереку? Сможет ли уместить весь спектр эмоций, что Стайлз испытывает глядя на него? Знает ли Дерек, насколько сильно Стайлз увяз в нем, так что ни одно слово на планете не сможет выразить все его чувства?   Наверное, у него все написано на лице, поскольку Дерек усмехается краешком губ, глядя на него, и просто кивает.  — Я знаю, Стайлз, — хрипло говорит он. — Я знаю.   Стайлз прикрывает глаза.   Он знает.