The darkness in my eyes

Domingo en fuego, I think I lost my halo, I don’t know where you are, You’ll have to come and find me.

— Мне так жаль, — тишину комнаты разрывает тихий неуверенный голос Саймона. Парень неловко мнется у порога, глядя куда угодно, но не на своего бывшего главу клана. Рафаэль сидит в кресле, выпрямив спину и чуть опустив голову. Саймон чувствует укол теплоты, пробившийся сквозь стену абсолютного ужаса, осознавая, что он знает Сантьяго достаточно хорошо, чтобы понимать, что спина его прямая не из-за чувства уверенности в себе, а из-за напряжения, сковавшего тело, а голову он наклонил не в знак приветствия, а потому, что ненавидит, когда кто-то видит его уязвимым. Ведь именно таким он и был сейчас, с лицом, исполосованным многочисленными шрамами, и глазами, навечно погрузившимися в темноту. Уязвимым. — Зачем ты здесь? — голос Рафаэля звучит хрипло, будто бы он долгое время беспрестанно кричал и Саймон содрогается, понимая, что, скорее всего, так и есть. — Магнус мне позвонил, — пробормотал Льюис, исподтишка оглядываясь на дверь позади себя. Он понимает, что Рафаэль не увидит того, как он трусливо обдумывает возможный побег, но лучше бы ему перестраховаться. Может, теперь Сантьяго и слепой, но уж точно не слабый. — Это не ответ на вопрос, — почти рычит Рафаэль, но Саймон не верит гневу в его голосе. Потому что ему точно известно — за напускной яростью Рафаэль привык прятать свою боль. — Что ты тут забыл, Птенец? Убирайся. — Нет, — выпаливает Саймон прежде, чем успевает подумать. Рафаэль приподнимает бровь в привычном жесте и Льюис готов заорать от того, с каким явным трудом он это сделал. — Нет? — Нет, — уже тверже отвечает Саймон, делая первый осторожный шаг к креслу Сантьяго. Тот дергается на звук шагов и недоуменно качает головой. — Это бессмысленный разговор. Что ты хочешь? Ты пришел, потому что Бейн сказал тебе это сделать? Ты явился из жалости? Саймон качает головой, но вовремя спохватывается — Рафаэль всё равно не увидит этого. — Не из жалости, клянусь, — Саймон хочет и не хочет смотреть на Рафаэля. Ужасные выжженные шрамы перечеркивают его красивое лицо, но Рафаэль даже не предпринимает попытки спрятаться. Он никогда не бежит от проблем, он встречает их с боем. Он очень сильный — Саймон понимает это так ясно в этот момент, что и у самого него откуда-то появляется сила, чтобы продолжить разговор. — Ты всегда заботился обо мне. Я не могу просто сделать вид, что ничего не произошло. Тишина снова повисает в комнате, Саймон даже не пытается дышать. Он только осторожно поглядывает на Сантьяго, неловко закусывая собственную губу и почему-то ужасно нервничая. Саймон смотрит на ладони Рафаэля, судорожно впившиеся в подлокотники нелепо бирюзового кресла, и видит в них только руки юного невинного ребенка, которые никогда не касались крови. Саймон смотрит на бездыханно замершую грудь вампира, и ему кажется, что та вот-вот начнет вздыматься и опадать — как в старые-добрые времена, живые времена. Саймон смотрит на Рафаэля и больше не видит в нём монстра. Только беззащитного, невероятно уязвимого мальчишку. И он больше не чувствует по отношению к нему даже тени неприязни. Теперь он даже не знает, что он чувствует. — Я сложу полномочия, — вдруг произносит Рафаэль, именно в тот момент, когда Саймон подумывает о том, что он здесь лишний и что неплохо бы ему убраться отсюда к чертовой матери. Но Саймону не хочется оставлять Рафаэля один на один с его болью. Только не сейчас. Не тогда, когда он так нуждается в поддержке, и уж кому как не Льюису знать о том, что значит быть слабым. Саймон ожидал от Сантьяго подобного решения, но всё равно недоверчиво косится на него, когда тот произносит это вслух. — Хочешь отказаться от места главы клана? Но, Рафаэль, ты лучший лидер, который только может быть. Никто тебя не заменит. Сантьяго тихонько фыркает, будто бы смеётся, но Саймон-то знает, что ему и близко не весело. — О, правда? Но для тебя меня смогла заменить какая-то жалкая охотница, почему ты думаешь, что для остальных я незаменим? Вопрос повисает в воздухе, потому что Саймон не знает, что сказать, а Рафаэлю и не требуется ответ. Он просто молча сидит в своем кресле, при этом пытаясь выглядеть сильным и равнодушным, хотя его кулаки то и дело сжимаются, а клыки заметно впиваются в губу, и Саймон прекрасно понимает — Рафаэлю Сантьяго чертовски, чертовски больно, но он скорее ещё раз испытает те пытки, которым подвергли его охотники, чем открыто признается в этом. Возможно, это и послужило причиной, почему он решился, наконец, сделать несколько решающих шагов и подойти к раненому вампиру практически впритык. — Что ты делаешь? — прошипел Рафаэль, дернувшись от неожиданной близости. — Ничего, — растерялся Саймон. — Что тебе от меня нужно? — с каждым словом Сантьяго распалялся всё сильнее, а его голос повышался и повышался. — Что ты снова хочешь получить от меня? Почему бы тебе не оставить меня в покое? Это, — он указал рукой на свое покалеченное лицо, — произошло из-за тебя. Тебе недостаточно того, что ты выпустил Камиллу и теперь во всех её грехах винят меня? Что ты ещё хочешь? Я спас тебя, я принял тебя в свой клан, свою семью, я помогал и оберегал тебя, как только мог. И это так ты решил мне отплатить?! Саймон отшатнулся от него. Вампир тяжело дышал и яростно сжимал кулаки так, будто готов был наброситься на него в любую секунду. Парень испуганно сглотнул и осторожно произнес: — Я… Господи, Рафаэль, я не… Я просто… Я никогда не хотел ничего подобного, — как назло, все слова, которые он так хотел сказать, вдруг испарились, оставляя вместо себя панику и разъедающее чувство вины. Господи боже, Рафаэль так прав — именно Саймон, руками Элдертри, ослепил его. Только из-за Саймона Сантьяго потерял то, ради чего он жил все это время. И Саймон обязан был это исправить. — Прости меня, Рафаэль, — твердо произнес он, предусмотрительно отойдя на шаг. Сантьяго вздрогнул и Саймон решает принять это за хороший знак. Возможно, вампир не прогонит его, прежде чем он скажет, что хочет. — Мне ужасно жаль. То, что произошло с тобой — это полностью моя вина. Я не хотел, чтобы так случилось. Никогда не хотел. И мне жаль, что ты пострадал из-за меня. В особенности, что ты осле… — Довольно! Саймон вздрагивает от голоса Рафаэля — он буквально дрожит от гнева и непереносимой боли. Старший вампир вскакивает на ноги, при этом заметно пошатываясь. — Убирайся отсюда, птенец. Сейчас же! И Саймон хотел бы, он правда ничего так не желает в данный момент, как уйти отсюда. Но есть одна проблема. Он не может и не станет этого делать. Поэтому он приближается ещё на шаг. — Я не знаю, что мне сделать или сказать, чтобы исправить, что натворил. Всё это произошло лишь по моей вине и я не могу просто бросить тебя, — Саймон подходит ещё ближе. Тот факт, что их разделяют несколько жалких сантиметров, заставляет странное волнение пробегать по его позвоночнику. Рафаэль лишь слепо поворачивает голову куда-то в сторону Саймона и молча слушает. — Я поступил отвратительно, освободив Камиллу, но это нужно было Клэри, а она моя лучшая подруга. Но я… Теперь я жалею об этом. Рафаэль дергается как будто в удивлении, но не просит Льюиса заткнуться, и тот ободряется этим знаком. — Послушай, я понимаю, ты не простишь меня, я бы и сам не простил… Такое. Но я надеюсь, что могу тебе как-нибудь помочь… Как-то исправить… Саймон заикается. На каждом слове. Чёрт возьми, почему он заикается? Это ужасно. Рафаэль ненавидит суету. Он выпроводит его прочь прямо сейчас. Прямо в эту секунду. Но Рафаэль всё продолжает просто стоять и молчать, и Саймону приходится бороться с желанием прикоснуться к его лицу. Легонько провести кончиками пальцев по этим шрамам. И снова, в тысячный раз попросить прощения. Господи, как же Саймон хочет, чтобы Рафаэль простил его. — Не делай этого, — резко бросает Рафаэль, пока Саймон рассматривает то, что осталось от его лица. — Ч-что? — выдыхает младший вампир, несмело глядя на него. — Не смотри на меня так, — шипит он, поднимая руку, и Саймону кажется, что он сейчас придушит его, полоснет когтями по горлу, но холодные пальцы лишь едва касаются его щеки. — Я так хочу увидеть тебя, птенец. Саймон чувствует, как по собственному телу проносится дрожь, столько боли и отчаяния он слышит в голосе Рафаэля. Прежде, чем Льюис успевает о чем-либо подумать, он хватает руку Сантьяго и резко прижимает к своей щеке. — Что ты?.. — Я буду рядом, Рафаэль. Всегда буду рядом. Пальцы Рафаэля мягко перемещаются по его лицу, словно бы рассматривая, осторожно ощупывая скулы, трепещущие прикрытые веки, линию носа и подбородка, пока, наконец, не достигают чуть приоткрытых губ. — Думаю, это лучше сделать тебе, — хрипло произносит он, не убирая руку с его лица. Саймон, откровенно разомлевший под невесомыми прикосновениями, удивленно распахнул глаза, не совсем улавливая, что Рафаэль имеет ввиду. — Чего? Саймон готов поклясться, что если бы мог, Рафаэль закатил бы глаза. — Я ничего не вижу, забыл? Dios, птенец, не будь таким идиотом. Смех вперемешку с тенью раздражения, скользивший в голосе Сантьяго, заставил Саймона неконтролируемо улыбаться. Господи боже, до Саймона дошло, что от него хочет вампир. Он подался вперед и легко прижался своими губами к губам Рафаэля, осознавая, что, несмотря на заметную шероховатость израненной кожи, этот поцелуй был лучшим, что Саймону доводилось испытывать. — Не отказывайся от клана, — шумно выдохнул Саймон, едва оторвавшись от губ Рафаэля. Сантьяго покачал головой. — Не могу, малыш. Я действительно бесполезен там, и ты это знаешь. — Но они твоя семья! — в запале воскликнул Льюис. — Я знаю, как много они для тебя значат. Ты не можешь бросить их. — Как не могу и помочь им. Дай мне свою руку, пожалуйста. Саймон осторожно протянул ладонь, в которую Рафаэль слепо вцепился и неожиданно прижал её к своей щеке. Вампир чуть скривился от неприятного ощущения прикосновения к уязвимой коже, но руку не отнял. Саймон сглотнул. Рафаэль держался за него, словно в мире не было ничего важнее. Словно он и есть его мир. — Но, Рафаэль, ты по-настоящему прекрасный лидер. Ты им как отец или близкий друг, я уверен. Сантьяго невесело усмехнулся. — Боюсь, они и видеть меня не захотят на месте главы клана, когда узнают, что со мной произошло. — Брось, этого не случится. Я…Я стану помогать тебе. Клянусь. Повисло молчание. Они так и стояли рядом, прижавшись друг к другу. Рафаэль продолжал держать ладонь Саймона на своей щеке и, задумавшись, перебирал пальцами по мягкой коже, заставляя стайки мурашек проноситься по его спине. — Ты мне поможешь? — наконец спросил он. Саймон горячо закивал, даже не успев понять, что Рафаэль этого не видит. Но он, кажется, и без ответа все понял. — Не думаю, что это хорошая идея… Но, может быть, стоит попытаться. Саймон широко улыбнулся, притягивая Рафаэля ещё ближе к себе и молчаливо соглашаясь. Он никогда больше не бросит его. Не предаст, не предпочтет другому. Теперь Саймон — то единственное, что связывает Рафаэля с внешним миром и он сделает всё возможное и невозможное, чтобы уберечь Сантьяго ото всех бед. До последнего вздоха.