Но почему она улыбается?

— Джулиан, Джулиан, где ты? — потерявшись в толпе, Энн звала брата. — Мы здесь. Не кричи так, дядя Квентин и тётя Фанни рассердятся. Джордж уже и так злится из-за того, что мы не взяли с собой Тимми, а тётя Фанни считает, что та уж слишком за него печется. — В этом музее дурацкие правила, — буркнула их двоюродная сестра. — Можно подумать, Тим ничего не смыслит в искусстве. Не знают его совсем, а судить горазды. Но ведь я его знаю, он вполне способен хорошо себя вести. Шорох за спиной привлёк их внимание. — Сюда, — прошептал Дик. — Мы подходим к картине. Поравнявшись с ним, Энн, Джордж и Джулиан вошли в зал, где хранилась Джоконда. Это был самый посещаемый зал Лувра, хотя Джордж и не понимала, почему. В картине не было ничего особенного. С самого раннего детства ей все уши прожужжали о Леонардо да Винчи. Мама хотя бы имела в виду живопись. Отец же, предпочитающий более научный подход к итальянскому гению, говорил, что она сможет нарисовать любую картину сама, стоит только приложить усилия. — Леонардо да Винчи начал портрет во Флоренции в одна тысяча пятьсот втором году и закончил через четыре года, — объявил гид. — Вероятно, он привёз полотно с собой в Амбуаз, куда его пригласил Франциск Первый. — Этот гид ужасно скучный, — вздохнула Джордж. — Я бы тоже могла выучить все эти вещи и рассказывать наизусть. Нет, так он не заставит меня полюбить эту картину. — А мне картина кажется очень красивой, — возразила Энн, по привычке имеющая иное мнение, нежели кузина. — У модели очень приятное лицо. Она кажется милой. — И цвета очень хорошо подобраны. Не слишком яркие, чтобы не бросаться в глаза зрителю, и не слишком тёмные, чтобы скрыть все нюансы, которые художник стремился передать, — добавил Джулиан. — Мне интересно, — проговорил его брат, — а Мона Лиза была такой же милой, как её портрет? Дети замолчали на несколько минут, пытаясь разгадать тайну, окружавшую этот шедевр. Дядя Квентин и тётя Фанни, издали следившие за ними, были очень удивлены такой серьёзностью племянников и — особенно — своей дочери. Энн заговорила первой, задав тот самый вопрос, который не давал покоя множеству мужчин и женщин до неё: — Но почему она улыбается? — Это, — ответила Джордж, — новая загадка для Великолепной пятёрки!