"Мне больно".
Следующее чувство, возникшее у сына Старателя - ненависть. Ненависть к отцу за то, что сотворил такую ужасную вещь с матерью. Ненависть к себе за то, что допустил это. Ненависть за свою слабость. Ведь будь он сильнее, его матери не пришлось бы его защищать, а отец бы хоть немного умерил свой пыл и, возможно, даже остался бы доволен успехами своего сына. "Он же ребёнок, ему всего пять лет", - в семье Тодороки это не было весомой причиной для того, чтобы давать слабину. Шото должен был быть идеален во всём с самого рождения."Ты рождён для того, чтобы однажды превзойти Всемогущего и стать героем номер один".
"И это всё, на что ты способен?"
"Я не хочу быть тем, кто обижает маму!"
"Левая сторона этого ребёнка... Иногда меня тошнит от одного её вида! Я больше не могу заботиться о нём. Если буду рядом с ним, это плохо закончится".
"Поскольку она обожгла тебя, я отправил её в психушку".
"Это ты во всём виноват! Я ненавижу тебя!"
"Я ненавижу тебя".
Постепенно ненависть сосредотачивалась непосредственно вокруг ожога. Иногда при взгляде в зеркало Тодороки хотелось разбить его на тысячи мелких осколков, уничтожить каждую зеркальную поверхность, которую только можно было найти вокруг. Телефон юноши не был исключением, поэтому несколько раз он всё же отправлялся в стену. В такие моменты Шото чувствовал себя полностью опустошённым и выжатым. Казалось, будто один чёртов ожог разрушил всю его жизнь. И плевать, что никто из его знакомых ни разу об этом не заикнулся.В конце концов, кому вообще может понравиться такое уродство?
Изуку никогда не пытался поднять эту тему, когда они разговаривали. Но он просто не мог смотреть на то, как Тодороки страдает из-за этого. Да, никто не замечал, но от Мидории не ускользало то, какое холодно-безразличное выражение лица на несколько мгновений появляется у сына Старателя, когда кто-то делает комплимент его внешности. Глаза будто лишаются всякой жизни и интереса к происходящему, и остаётся лишь абсолютно пустой взгляд на собеседника. Эти изменения настолько незначительны, что никто, кроме чертовски наблюдательного Деку, и не смог бы их увидеть. Но он видел и не мог просто сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как близкий ему человек тонет в пучине ненависти к себе. Да, близкий человек. Не одноклассник, не друг, а именно близкий человек. Преемник Всемогущего не раз замечал за собой, что заглядывается на Шото дольше обычного. И это желание помочь, спасти, вытащить из тьмы на свет и показать все прелести жизни... Изуку, конечно, всегда был сочувствующим и помогал всем, кто в этом нуждался, но с Тодороки всё по-другому. Ему просто не хочется, чтобы сын Старателя страдал от всепоглощающей ненависти. Ведь вслед за ней появляется разочарование в себе, желание слепой мести и всё это ведёт к тому, что человек либо сдаётся, либо выбирает для себя не те ценности. И Мидория просто чувствовал острую необходимость в том, чтобы оградить Шото от этого. К тому же, Деку как никто другой понимал, насколько тому тяжело справиться со своими внутренними переживаниями и противоречиями. Ему тоже это знакомо. - Тодороки-кун, может, прогуляемся после школы? - Изуку с невинной улыбкой подошёл к парте одноклассника, как только прозвенел последний звонок и юноша стал собираться домой. Тот слегка удивлённо посмотрел на Мидорию, явно не ожидая такого предложения, но после этого пожал плечами, мол, почему бы и нет. - Только ку... - Тодороки не успел договорить, поскольку преемник Всемогущего уже схватил его за руку и повёл прочь из класса. Подростка поначалу насторожила такая активность и настойчивость, но потом он вспомнил их сражение на фестивале, где Деку так отчаянно пытался его убедить в том, что его причуда - это его сила и ничья больше, и все вопросы отпали сами собой. Это же Мидория, в конце концов. Куда пойти - это последнее, что сейчас волновало Изуку. В голове крутились всевозможные сценарии того, как начать разговор о тревожащем сына Старателя ожоге. Нельзя же вот так просто взять и сказать об этом. Нужно быть более тактичным, чтобы не задеть чувства другого человека и не заставить его лишний раз вспоминать о том, что ему неприятно. Стоит начать издалека... За этими мыслями Деку совсем не заметил, что он всё ещё держит Шото за руку, причём расстояние от школы они прошли довольно приличное, и всё это время они оба молчали. С Мидорией всё понятно - он пытался подобрать слова, чтобы начать разговор, но любой человек на месте Тодороки спокойно мог бы выдернуть руку и спросить, что вообще происходит и куда они идут. Но он этого не сделал. Значит ли это... Яркий румянец в один момент залил лицо Изуку, и тот выпустил ладонь Шото из своей, начиная активно жестикулировать. - П-прости, я не хотел, я просто задумался, в-вот и..! - Всё в порядке, - сын Старателя пожал плечами, искренне не понимая, почему Деку вдруг стал цвета спелого помидора. - Тебе плохо? Ты вдруг резко покраснел. - Н-нет, дело не в этом, - Мидория выдохнул, пытаясь успокоиться. Надо же было себе вообразить, что Тодороки не просто так не отдёрнул руку. Не о том он думает, совсем не о том. Сейчас нужно взять себя в руки и всё-таки сказать о том, ради чего он вытащил Шото на прогулку. Парни остановились рядом с каким-то переулком, и Деку понадобилось немного времени, чтобы понять, где они находятся. Если свернуть, то он вполне быстро сможет попасть домой. Так что юноша решил, что либо сейчас, либо никогда. Он поднял взгляд на своего спутника, и тот сразу же отреагировал ответным взглядом. - Знаешь, Тодороки-кун, когда на фестивале ты рассказал мне свою историю, я был очень впечатлён. У тебя было тяжёлое детство, прошлое, которое принесло много боли. Я понимаю тебя в этом, пусть и не в полной мере, но... Именно поэтому я хотел спасти тебя, ведь так поступают герои, верно? - Изуку натянуто улыбнулся, опуская взгляд в землю и держа руки перед собой, сцепив их в замок. Насчёт истинной причины, по которой ему захотелось вразумить одноклассника, он слегка лукавил. Не в полной мере, ведь немалая доля правды в его словах была, но всё же. Преемник Всемогущего чувствовал, что и сам не готов это сказать, и что Шото вряд ли сможет сейчас это нормально воспринять. - Ты можешь стать тем, кем захочешь, ведь ты - тот, кто ты есть. Это твоя жизнь, и твои родственные связи не влияют на то, хорошим или плохим человеком ты станешь. Это решаешь только ты сам, и я уверен, что из тебя выйдет замечательный герой, - Мидория поднял взгляд, разъединяя руки и кладя их поверх ладоней сына Старателя. Тот непонимающе посмотрел на собеседника, но рук не отдёрнул. Тодороки было в какой-то мере приятно слышать эти слова. Какими бы очевидными они ни казались сейчас, раньше он был настолько погрязшим в боли и ненависти, что не мог увидеть и понять очевидного. И Деку - тот человек, который открыл ему глаза. Человек, который спас его. Юноша хотел было что-то ответить, но тут Изуку сделал шаг навстречу, мгновенно сокращая расстояние между ними. Шото, совершенно не ожидавший такого, застыл на месте, не в силах как-либо отреагировать. - А это совсем тебя не портит, - осторожно убрав ладонью красные волосы с лица Тодороки, Мидория мягко коснулся губами его ожога. Буквально на долю секунды, практически неощутимо, нежно и осторожно, будто боясь причинить боль. Парень отстранился с лёгкой улыбкой, бросая последний мимолётный взгляд на одноклассника, и развернулся в сторону переулка. - Пока, Тодороки-кун, - как ни в чем не бывало выдал Деку, тут же убегая прочь и за несколько секунд скрываясь из виду. Со спины казалось, будто бы он ведёт себя как обычно, словно ничего не произошло, но только видя лицо Мидории можно было заметить, как у него горят щёки. Шото, отойдя от ступора, вяло помахал вслед убегающему однокласснику, который этого уже не увидит, а потом дотронулся кончиками пальцев до того места, куда несколько секунд назад его поцеловал Изуку. - Не портит, да?..