Rotten flowers

Впервые у Ренчжуна резко все сдавило в груди, когда они с Чэнлэ сидели на качелях возле их дома и грелись под уютным майским солнцем. Младший слишком увлеченно рассказывал про привезенные родителями подарки из Японии и данное им обещание за привезенную мангу: начать учить японский. Чжон очень соскучился по родителям, вернувшимся два дня назад домой, поэтому тарахтел без умолку о своей семье и новых интересных фактах про невероятный Токио. Чэнлэ ярко улыбался от счастья быть единственным любимым ребенком своих родителей. Ренчжун наверняка не знает, но почему-то чувствует, что давит именно из-за этой улыбки. Из горла вырывается пара покашливаний, но скорее всего они ничего не значат. Когда в свои девять мальчик впервые запирается в ванной в не первом приступе кашля и подолгу не выходит, пытаясь самостоятельно разобраться с его причиной, отец чуть ли не выламывает дверь и так и остается в ее проеме, ошарашено смотря на усыпанный мелкими бутонами ирисов плиточный пол и бледно-розовые лепестки в раковине. Для Ренчжуна это так же впервые: наконец-то он увидел собственными глазами то, что перекрывало ему дыхание вот уже чуть больше месяца, и испуганного ребенка практически моментально хватает истерика. Он, как и все, боится того, чего не знает, и, наверное, поэтому, после всех заключений врачей, мама плачет четыре ночи подряд, а сам он практически не может спать из-за факта, что в легких от безответной любви растет целый ирисовый сад. Когда доктор разложил все по полкам, рассказав об этой болезни, Ренчжуну пришлось сдать себя родителям с потрохами. Проходит месяц, и в первую очередь он сам себе признается, что ему нравится его друг Чжон Чэнлэ, и проблемой было вовсе не то, что они оба мальчики или еще что-то в этом роде. Просто существовала очень большая вероятность, что Чэнлэ не ответит ему взаимностью. Это значило только то, что Ренчжун еще очень долго будет откашливать противные бледные и некрасивые бутоны и страдать от мешающего жизни кашля. Нет, в принципе он практически ничему не мешает, но из-за него мальчик подолгу не может уснуть ночами, а вместе с ним и все люди, находившиеся в квартире. Еще маленький Ренчжун не придает этому значения, как чему-то фатальному или очень серьезному, поэтому просто так никому не рассказывает: ни друзьям из школы, ни ближайшим родственникам, ни тем более Чэнлэ. Чжону уж точно нельзя было об этом говорить, потому что он может легко расстроиться, чего старший точно не хотел. Теперь все, что он может — это держать приступы в себе, пусть задыхаясь и повреждая горло грубыми листками. Годам к одиннадцати Ренчжун все-таки палится: приступ застает врасплох прямо на уроке истории и, даже боясь сказать и слово, мальчик вылетает из кабинета и направляется, нет, не к медсестре, это абсурд, а в туалет — снова усевать плитку блевотно-розовыми лепестками. Как-то некстати из кабинки вышел мальчик, что учился с Ренчжуном на параллели — Ли Донхек вроде бы — и чуть не наступил на почти целый цветок на пути к раковине, рядом с которой сутуло стоял Хуан, прикрывая рот рукой. Донхек понимающе предложил свою помощь, а получив в ответ простую просьбу молчать об этом до конца времен, лишь кивнул и салфеткой собрал цветы, смыв их в унитаз. Он провел Ренчжуна до класса, когда тому стало легче, и еще пересекался с ним пару раз на неделе, интересуясь его самочувствием. Старшему было приятно получать столько внимания, но в то же время и очень мерзко, что это все только потому, что он болен. Ему не хотелось чувствовать себя слабым перед кем-то, поэтому со временем тайна обрела больше постыдный характер, чем желание оградить себя от излишних волнений. Ренчжун закрылся от всего мира, оставив свое сердце открытым только для одного человека. Сколько бы времени он не проводил с Чэнлэ, тот умудрялся все еще не догадываться об особенности друга, и это, естественно, было хорошо, но где-то внутри Хуан очень злился по этому поводу. Их квартиры находятся на одном этаже, они ходят в одну школу, пусть и в разные классы, и практически все свое свободное время посвящают друг другу, так что у Ренчжуна были причины расстраиваться, что Чэнлэ, как его друг, не замечает за ним таких странных вещей. Но каждый раз, думая об этом, Хуан вспоминает жуткое заключение из больницы, гласящее о том, что младший может никогда и не догадаться обо всем. Да и долго злиться на Чэнлэ Ренчжун не умел. Со временем так же выяснилось, что приступы становятся хуже, если Чэнлэ переживает яркие и позитивные эмоции вдали от Ренчжуна. В виду этого чета Хуан пыталась свести общее времяпровождение детей к максимуму, и не то чтобы кто-то из них был против, они же лучшие друзья все-таки. Просто кашель было и так трудно сдерживать, а перед Чжоном старший рисковал просто задохнуться, когда цветы в легких не оставляли места для воздуха. Чэнлэ бы очень испугался не просто ирисов, вырывающихся изо рта друга, а и его предсмертных конвульсий. Ренчжун не столько боялся смерти, сколько боялся, что его маленький Чэнлэ увидит это собственными глазами. Да, маленький, ведь год разницы — это все еще очень много. Однажды младший приходит в гости к двенадцатилетнему Ренчжуну очень напряженным и обеспокоенным, чего он даже не пытается скрыть. Старший заботливо заваривает чай, готовясь выслушать друга. — Мне приснился такой жуткий сон, — тоскливо бормочет Чэнлэ, мешая сахар в чашке, — Там был чей-то труп, и у него во рту и в глазах торчали розовые цветы. Еще лепестки вокруг были разбросаны. Я долго не мог уснуть после этого. Ренчжун бы придал этому какое-то значение, но у него абсолютно нет на это настроения. Оно пропало со сказанных младшим слов о мертвом теле — его прекрасному мальчику не должны сниться такие гадости. Чэнлэ во славу всем существующим и нет богам поступает в ту же среднюю школу, что и Ренчжун. Старший сразу знакомит Чжона со своими друзьями, чтобы тот не лез к кому-то, кого Хуан не знает. Легкая ревность тоже отзывалась скребущими бутонами в горле, так что ему было проще, если бы Чэнлэ общался с теми, в ком Ренчжун был сам уверен. Это было, естественно, эгоистично, но из них двоих жертва тут старший, поэтому все, что он может — это действовать в свою пользу, только если Чэнлэ случайно чем-нибудь нужным не осенит. "Не осенит, конечно же", — думает Ренчжун, откашливая отдельные красноватые лепестки в руку. И все-таки Чэнлэ был удивительным. Средняя школа раскрыла мальчика как талантливого математика и сразу сделала любимцем если не всей школы, то параллели точно. Естественно Ренчжун был рад видеть его успехи и эту светлейшую счастливую улыбку родом из времен их знакомства, но хорошо отзываться это на нем не может, поэтому, чувствуя усиление приступов и какой-то надвигающейся фигни, он просит родителей хотя бы пару дней посидеть дома, отдышаться, потому что все время держать себя в руках в его положении просто невозможно. Чэнлэ непринужденно интересуется, почему старший сидит дома, просто интересуется, а не волнуется на самом деле, и обыденным тоном говорит в трубку, чтобы тот скорее возвращался. Ренчжун сбрасывает вызов, и из его груди вместе со стонами вываливается еще с десяток нераскрытых жестких бледно-розовых бутонов. Горло уже привычно саднит и не ясно только из-за чего: чужое безразличие или листья стали жестче. Когда Чэнлэ сообщает о своем переезде в другой микрорайон, в квартиру побольше, у Ренчжуна буквально все внутренности стягивает чем-то колючим, и на этот раз вечно молодые стебли не ограничиваются дыхательной системой. После того, как Чжон перешел в среднюю школу, их отношения в корне изменились, и это отчасти вина Ренчжуна, потому что он все-таки допустил ошибки, которых боялся, как например: новые знакомства младшего или чрезмерное упорство в учебе и полное игнорирование друг друга. Чэнлэ буквально отдаляется от него, не специально, конечно, и, уж тем более, не по чьей-то чужой воле. Он мирится с тем, что так бывает. Ренчжуну пятнадцать, и вместо приятно обдувающего лицо апрельского ветра ему приходится дышать через ингалятор, потому что из-за ослабленных цветами легких любая простуда имеет тяжелейшие последствия. Джено и Донхек рассказывают ему о поступившем в их школу первокласснике Пак Чжисоне, и как Чэнлэ буквально прилип к парнишке, что на год младше. Донхек до последнего настаивал не говорить Хуану о новом друге его возлюбленного в виду болезни, но молчать они тоже не могли. Ренчжун благодарит друзей за визит, угощает чаем и после того, как проводит их, валится на кровать в новом приступе. Не удивительно, что последние три ночи Хуан не спал из-за кашля. Цветы валялись по всей кровати: короткие листики кололи тело и лицо, подушка была похожа на красно-зеленое месиво, а сам парень практически терял сознание из-за недосыпа и сильных спазмов в груди. Его рвет прямо на пол в комнате; обессиленного сына находит мать и парня сразу везут в больницу. После небольшой реабилитации Ренчжун возвращается в школу практически другим человеком. Он почти ни с кем не говорит — только с близкими друзьями, — и самостоятельно пытается догнать упущенный материал, покашливая на задних партах. Чэнлэ наконец-то знакомит его с Чжисоном, и честно признаться, там, в больнице, он часто и много думал какой же будет их первая встреча, ведь Хуан практически из-за него оказался на койке в палате. Ренчжун представлял, что скажет младшекласснику, как тот его поприветствует и что он ему ответит. Часто все эти сценарии сводились к тому, что старший признается о болезни и чувствах, скажет что-то едкое и горькое, и сделает так, чтобы Чэнлэ чувствовал себя максимально задетым и виноватым. Условия лечебницы лишь подливали масла в огонь, и чем дольше Ренчжун там был, тем сильнее он злился на мальчишку, в которого влюбился, и на его чертового дружка, появления которого он боялся чуть ли не с момента установки диагноза. Сердце не имеет отношения к цветам в легких, но если бы у ирисов были шипы, то оно бы давным-давно превратилось в кровавое месиво. Но Чжисон ничем особенным не выделяется среди других детей и в какой-то мере даже похож и на самого Ренчжуна: он больше молчит, чем говорит, жалуется на еду в столовой и ненавидит биологию. Чэнлэ на перемене тусуется с ними обоими, и еще к ним присоединяются Донхек с Джено, но это не имеет значения, когда Хуан замечает, что тем для обсуждения у младшего с Чжисоном больше, чем с ним — его лучшим другом, — и подступившие лепестки приходится тайно и через силу глотать просто на виду у всех, потому как вечные побеги от друзей в уборную он не сможет объяснить чем-то рациональным. Ренчжун старается успокаиваться вовремя, чтобы не натворить глупостей, но, черт, если бы ему сказали, что скрывать свои чувства всю жизнь это так трудно, то он хотел бы не появляться на белый свет и вовсе. Когда Чэнлэ улыбается ему, а не кому-то, кто сидит вблизи, старший чувствует странное мазохистское удовольствие: или потому что приятные ощущения в животе бушуют вперемешку с саднящим горлом, или потому что все-таки Чжон действительно превосходен и любить его — это так здорово, пусть и болезненно безответно. Чэнлэ цветет как розовая сирень около их дома, — Ренчжун замечает это, когда младший предлагает ему пройтись до здания, в котором они раньше жили вместе. Чжон говорит, что скучает, а у Ренчжуна перехватывает дух, потому что он больше хочет верить, что слова Чэнлэ были адресованы ему, а не их уютному дворику с качелями, на которых они так часто катались маленькими. Но, вопреки всем разочарованиям старшего, Чэнлэ все еще оставался хорошим другом. Когда к лету Ренчжуну становится хуже, Чжон чаще проводит его домой, хоть и не знает причины, по которой Хуан постоянно кашляет и тяжело дышит. — Как-то странно то, что я до сих пор не знаю, почему ты всегда плохо себя чувствуешь, — немного обиженно говорит Чэнлэ, пока пинает коленками рюкзак со спортивной формой Ренчжуна, который несет в руках, — Я не могу избавиться от чувства, что я единственный, кто не в курсе. Старший через силу вздыхает и очень хочет ничего не говорить. Хуан думает, что было бы здорово, если бы у него прямо сейчас начался приступ — что угодно, лишь бы не отвечать. — Я и сам не в курсе, в чем дело, — Ренчжун врет и чувствует, будто листья от цветов превращаются в иглы, расползаясь по всему телу. — Ты же знаешь, что нужно лечиться, — как-то безнадежно ухмыляется Чэнлэ и приобнимает старшего за плечи. Его прикосновения колют больнее, чем цветы; Ренчжун уже хорошо научился терпеть. В шестнадцать парень в шутливой форме получает прописку в больнице. Новые врачи ему не нравятся, потому что не выявляют к нему никакого сочувствия в отличии от тех, которые пребывали с ним в начале болезни. Родители настаивают на операции, доктора разводят руками над неутешительными анализами для ее проведения, а Ренчжун безразлично листает ленту в социальной сети и лайкает новую фотку Чэнлэ со спящим у него дома Чжисоном. Со временем и самый младший из них стал неплохим знакомым для Хуана, потому как он был нормальным человеком и хорошо относился к самому Ренчжуну. Старший давил в себе ревность, понимал, что он не в праве запрещать Чэнлэ с кем-то общаться, и это совсем не плохо — иметь двух лучших друзей. Бездельник Донхек наведывается к старшему в больницу на выходных, потому что он уже которую неделю ночует там с пятницы на субботу. Ренчжун посещает школу, делает домашние задания, но отдыхать может только на больничной койке с иглой от системы в вене. Ли буквально пищит от того, как уже поскорее хочет поступить в старшую школу, твердит, что экзамены ему нипочем, и даже пропускавший уроки Ренчжун сдаст их, и они попадут в один класс. Вечером Донхек проводит его от лечебницы до дома вместе с мамой, и пока женщина на пару минут заскочила в магазин, оставив парней ждать на улице, младший, немного страшась чего-то, говорит: — Я не хотел, чтобы ты знал... но Чэнлэ что-то подозревает. Он спрашивал у меня и Джено, что с тобой постоянно происходит, но мы ему не сказали, и он пошел штурмовать остальных и учителей. Кто-то сам не знает, а кто знает, тот не сдает, — Ренчжун краснеет от осознания, что кто-то все-таки просек его секрет и почему-то умоляюще смотрит на друга, — Нужно как-то его убедить, что все в порядке, иначе... "Иначе ничего и так не будет", — хочет сказать Хуан, но мама, только что вышедшая из магазина, здорово помогла ему промолчать. Они больше не говорят по пути до дома, и тишину между ним с Донхеком Ренчжун находит понимающей. Когда по новостям передают об эпидемии гриппа в их городе, Ренчжун остается дома так и не успев подцепить вирус. Риск ухудшить состояние легких был слишком велик, поэтому парень даже не ходил в больницу, что не совсем приятно на нем сказывалось. Чэнлэ как раз заболел, и это ставило серьезную грань между ними, потому что мать, боясь, что Ренчжун заболеет и ему станет хуже, запретила ему навещать друга, хоть и знала, как сильно у ее ребенка в груди ноет из-за существования Чжона. Старший уже выходит на учебу, Чэнлэ все еще торчит дома, и Ренчжуну на самом деле все это время было так тоскливо без друга, что вопреки указаниям матери, он все-таки садится в автобус в сторону дома младшего и не знает, чего ждать от этого практически неожиданного визита, потому что "Ты не спишь? Я зайду после школы" он говорит дрожащим и неуверенным голосом, будто они знакомы неделю и такая встреча как минимум будет неловкой. Хуан почти физически чувствует это — все быстрее и быстрее нарастающее расстояние между ними. Бежать за Чэнлэ бесполезно: он рискует задохнуться сразу же, лишь шагнув в его сторону. Дверь в квартиру открывает мама Чэнлэ, а сам он с Чжисоном стоит чуть дальше в коридоре — немного бледный и заметно исхудавший. Когда Ренчжун видит опущенный в пол темный, как фиолетовые фиалки, взгляд Пака и мнущегося на месте Чэнлэ, он понимает, что все-таки пришел не в самое удачное время, но делает вид, что цветы не скребут гортань, и проходит в комнату за младшими. Они говорят в основном о школе: Ренчжун, как старший, повествует о той учебной жизни, которой младшеклассники еще не постигли, а Чэнлэ с Чжисоном рассказывают смешные истории из их классов. Хуан корит себя за мысль о том, что если бы не Чжисон, он бы хорошо провел время с Чэнлэ, потому что когда они вместе выходят из квартиры общего друга и шагают к остановке, Чжисон тихо и неуверенно говорит: — Хен, мне немного неловко такое говорить, но... знаешь, Чэнлэ обычно только о тебе и рассказывает! Что ты хороший советчик, много чего знаешь и просто замечательный друг, так что, если ты не против, я бы тоже хотел с тобой подружиться, потому что мы уже как бы давно знакомы, но наши отношения все еще... напряженные? Думаю, ты понял меня, да? Замечательный друг. Друг. Друг. Иглы из стеблей пробираются в череп и на коре скребут слово, которое буквально значит его смерть. У Ренчжуна не остается никаких шансов на ответные чувства Чэнлэ, аналитические показатели так же пророчили ему ближайшее будущее без операции, что приведет к скорейшему концу без традиционных методов лечения, и когда Чжисон исчезает из поля зрения, старший откашливает ярко красные ирисы прямо на остановке возле своего дома, плачет от физической и душевной боли, и, задыхаясь, кое-как добирается до собственной квартиры. После вступительных экзаменов в старшую школу Ренчжун ненадолго чувствует облегчение и ждет спокойного отдыха дома от учебы и всего остального. Кашель в последнее время усилился, так что потратив пару драгоценных часов сна в подготовке к тестам, Хуан так и не получает те, что у него остались, потому что подушка снова вся усыпана цветами и листьями, а спазмы в груди становятся рутинным явлением, при котором он уже не принимает препараты, устраняющие плохое самочувствие хоть как-то. Все потому, что пока Ренчжун готовился к экзаменам, Чэнлэ было скучно и естественно он свое свободное время проводил с Чжисоном. Старшего аж бесило, что кашель от чувств мешал ему учиться, поэтому Донхеку приходилось иногда выслушивать все жалобы Хуана, коих раньше вообще не было, и останавливать его в порыве рассказать Чэнлэ всю правду. Ли считал, что если младший все узнает, то будет плохо; Ренчжун уверен, что на самом деле хуже уже некуда. Он около недели лежит дома без дела, и что самое странное — кашляет все меньше. Это замечают и родители: мама на радостях печет сыну его любимый торт, а Ренчжуну кусок в горло не лезет, да и вообще он чувствует себя очень мерзко несмотря на то, что теперь он откашливает просто гнилые бутоны, а не полноценные цветы, гладкие лепестки которых противно гладят гортань. Когда из горла вырывается пару розовых лепестков вместо бутонов, пальцы сами ненароком трут их и на пучках остаются следы алой крови. У парня нет сил поднять трубку, когда ему звонит Чэнлэ, но иначе он поступить не может, и буквально чувствует, как шершавые стебли туже сжимаются вокруг трахеи, когда до ушей доходит приятный голос младшего. И вот он уже стоит на остановке возле дома друга и ожидает красного света на светофоре. Чэнлэ позвал Ренчжуна к себе на ночевку, потому что, по его словам, очень сильно соскучился по старшему, и никакие математики и истории не помешают им затусить сегодня. Признаться, Хуан очень боялся сегодняшней ночи, ведь у него в любой момент может случиться серьезный приступ, и тогда младший узнает о цветах и его чувствах. Перспектива раскрыть свой секрет и испачкать постель друга раздавленными под телами растениями очень сильно угнетала Ренчжуна; настолько, что он едва обратил внимание на чужую руку, опустившуюся на его плечо. — Ренчжун! Не могу поверить, сколько лет уже прошло! Ты хоть помнишь меня? Рядом с парнем стояла женщина, знакомая ему с детства. Врач, установивший диагноз, с тех пор даже не изменилась внешне: все та же надежная улыбка, собранные в аккуратный хвост черные волосы и доверительный взгляд. Они перекидываются буквально парой фраз, потому как оба спешат по своим делам, но один вопрос все-таки выбивает парня из колеи: — Болезнь не прошла, верно? Все это время Ренчжун считал, что хорошо скрывал свой секрет, и в некоторых случаях это было действительно так. Теперь он понял почему так хотелось, чтобы за лечение взялась именно эта женщина и ее ближайшие коллеги: только что она буквально за несколько минут пришла к выводу, что Хуан так и не вылечился, и в очередной раз доказала, что она понимает его, как никто другой. Но все, что он может — это лишь безнадежно ей улыбнуться: — Все будет в порядке, мне не так уж и плохо. И по иронии закашляться после сказанных слов. Как-то Ренчжун умудряется замерзнуть по дороге от остановки до квартиры, и когда Чэнлэ вручает ему огромную чашку горячего зеленого чая, он умудряется воспоминаниями вернуться в то время, когда младший жил в "двушке" напротив него. Там всегда пахло свежим улуном, свету трудно было проникать под плотные ткани штор, и они вдвоем холодными зимами лежали на диванчике в темной детской комнате, читая книжки. Сейчас, сидя в полумраке кухни в новой квартире, Ренчжуну аж сдавливает грудь от нахлынувших воспоминаний и чувств, которые тогда его преследовали. Лицо Чэнлэ лишь немного освещает желтая лампочка на потолке, свет переливается красивым золотом меж волос, а кожа приобретает красивый оттенок. Чжон молча смотрит в окно и не разворачивается к Ренчжуну вплоть до того момента, когда старший допивает свой уже холодный чай. Он, кстати, очень быстро остыл: или из-за того, что Хуан потерял счет времени, или это от младшего веяло противным морозом. Они смотрят какой-то тяжелый на подростковое восприятие фильм, параллельно обсуждая увиденное, и Ренчжун по-настоящему начинает бояться, когда понимает, что за все это время ни разу не почувствовал першение в горле и кашель. Быть может, оно к лучшему, но он до последнего не верит, и ложиться спать на кровать с Чэнлэ приходится, не подавая виду, чтобы тот не переживал. — Мне холодно, — бурчит Чжон, — Давай сделаем так. И укрывает их обоих двумя одеялами, которыми до этого они пользовались по отдельности. Ренчжун чувствует покалывания в участках соприкосновения кожи с Чэнлэ, но старается не придавать этому значения и уснуть. Получается не очень. — Ты спишь? — шепчет младший в потолок, немного поворачиваясь в сторону друга. И Хуан не может не ответить. — Нет. Слабый свет проходит через просторные окна, и под ним глаза младшего так красиво блестят, что у Ренчжуна в груди ноет как в первый раз. Хочется выпустить хриплый стон от боли, но он держится и прикрывает глаза. — Давай поговорим немного? Мы так давно не обсуждали всякую чушь. — Например? — Ну... не знаю. Может, у тебя есть друзья из больницы? Расскажи о них. Младший переворачивается на живот и прогибается в спине, подпирая подбородок руками. Ренчжун без малейшего понятия, что Чжон хочет от него услышать, поэтому говорит правду: — Их нет... я туда не развлекаться ходил. Младший пропускает мимо ушей грубый тон Хуана и, чему-то сам себе улыбаясь, говорит: — А у меня их много появилось. И самый классный из них Чжисон. Старший чувствует, как под ребрами что-то медленно и тихо трещит. Он не понимает, что происходит и лишь желает, чтобы приступ начался не сейчас, а когда Чэнлэ уже бы спал. — Рассказать тебе секрет? Ренчжун смотрит на друга в упор и чувствует, что лучше ему не знать того, что тот собирается сказать, но шепчет четкое: — Конечно. И начинает об этом жалеть еще до того, как Чэнлэ успевает открыть рот. — Пока ты долго болел, мне было жутко скучно... и почти всегда рядом со мной был Чжисон. Так вот, мы очень хорошо подружились, а с недавних пор я понял… — парень заметно нервничает, но через силу и смущенную улыбку продолжает, — …что он мне нравится. Очень сильно. Треск в груди кажется раздается на всю комнату, но Ренчжун — единственный, кто может его слышать. Зависшая тишина давит на грудь с еще большей силой, чем сказанные младшим слова, и вот-вот легкие под костями зайдутся в сильном спазме. — Ничего себе. Он выдавливает из себя слова, чудом не раскрывая свое состояние. Чэнлэ ложится обратно на спину, чуть глядя на старшего и довольно шепчет: — Знаешь, мне стало немного легче после того, как я сказал это тебе. Хочу на днях ему признаться. Ренчжун жмурится, потому что гнилые бутоны снова расцветают кроваво-красными цветами ирисов, заполняя все легкие. — Ладно, спокойной ночи, — говорит младший и отворачивается к стенке, на которой прикреплено пару фотографий с Хуаном из детства и плакаты каких-то артистов. Чэнлэ засыпает буквально сразу же, и Ренчжун благодарит за это все известные ему высшие силы, потому что приступ потихоньку начинается, а он даже боится вдохнуть. От кашля Чжон не просыпается и все равно спит, даже когда старший резко садится на месте, потому что лежа он бы еще немного и точно бы задохнулся. В груди и горле саднит так, будто у ирисов вырастают шипы из настоящего металла, и когда на одеяле распускается только что выплюнутый первый цветок, Ренчжун не верит своим глазам, потому что лепестки моментально из розового окрашиваются в красный и вдоль кусочка стебля действительно наблюдаются иглы. Парень кашляет еще и еще: вместе с цветами из него выходят сгустки крови и листья режут даже неба во рту. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что причиной такого сильного приступа становится признание Чэнлэ в чувствах к Чжисону, и чем активнее Ренчжун об этом думает, тем сильнее он кашляет, и, не в силах сидеть, валится обратно на подушку. Младший ворочается под стенкой и ничего не слышит, а скорчившийся на боку Хуан уже даже не подтирает ладонью аккуратно спускающуюся изо рта струйку крови. Воздуха становится все меньше и меньше, он чувствует, как в глазах все темнеет, и в памяти в один момент проносятся все самые теплые воспоминания о Чэнлэ. Как они знакомятся, как катаются на качелях во дворе, как старший помогает тому с домашним заданием и как красив Чжон сейчас. Из груди выдается еще один хрип, Чэнлэ в мыслях красиво улыбается, и Ренчжун в последний раз сжимает пальцами розовый ирис. Когда Чэнлэ утром пытается разбудить Ренчжуна, потормошив того за плечо, он не сразу обращает внимание на белую кожу друга, внезапно окрасившиеся в кислотно-коралловый цвет волосы и бардак из цветов и крови в кровати. Чжон резко разворачивает тело старшего к себе и, видя перепачканное красным бледное лицо, срывается на истерический крик. Он также мажется в крови и лепестках, пока пытается найти в комнате пятый угол в попытке спрятаться от ужасающего зрелища, и когда на истошный вопль сына в комнату влетают родители, Чэнлэ уже поздно утешать и успокаивать. Донхек задерживается у свежей могилы ненадолго, лишь в мыслях пожелав душе Ренчжуна скорейшего упокоя, и нехотя ищет взглядом Чэнлэ. Тот никого не подпускает к себе, даже Чжисона, ближе чем на метр, но, когда Джено, стоявший до этого рядом, отходит от младшего Ли куда-то в сторону, Чжон становится рядом с Донхеком и практически не дышит. — Почему ты не сказал мне, когда я просил? Ли давится воздухом, потому что сегодня он впервые видится с Чэнлэ за несколько недель, и ожидал услышать от него что-то явно не такое. — Потому что в этом не было смысла. Ты бы все равно его не вылечил, а он так не хотел, чтобы ты волновался из-за него. Чэнлэ снова срывается на истерику, но Донхек ничем не может ему помочь. Он последний раз кидает взгляд на розовые ирисы, положенные под плиту четой Чжон, и разворачиваясь, уходит, давя собственные слезы. Больше всего Ренчжун хотел, чтобы за него не переживали.