Сколько ещё

      Слабыми пальцами соскальзывая по стене, Римус успевает направить своё падение, чтобы грузно опуститься на табурет, а не рухнуть на пол с высоты всего роста. Правая рука царапает саднящую грудь в попытке унять зашедшееся сердце.       Это ничего, ничего. Просто слишком резко встал. Нужно переучиваться, привыкать к новым слабостям изнашивающегося тела. Чем дальше — тем быстрее.       Ничего. Надо только посидеть немного спокойно. Вот, уже легче.       Римус сидит на краю табурета, тяжело привалившись к стене плечом, на лбу испарина, в глазах ещё немного мельтешит.       Нужно подумать о чём-нибудь приятном, так можно успокоиться гораздо быстрее. Вообще всегда полезно иметь опору: вызываешь ли ты Патронуса, открываешь ли шкаф с боггартом.       Вот только самые лучшие, самые сладкие, счастливые мысли теперь намертво переплетены с самой сильной тревогой.       Медовый запах Тонкс… — что может дать больше сил? Невозможно привязаться к какой-то внешней черте человека, который по желанию может изменить каждую и проделывает это всякий день. Но запах, индивидуальный запах тела так просто не спрячешь, поверьте старому оборотню. Дора пахнет мёдом, смолой и немного мятой — вернее, нет, она пахнет Дорой, но это самые близкие ассоциации. Конечно, ещё духи, пот и что там привяжется за день, но это — неизменная основа.       Римус пробует встать. Осторожно на этот раз, медленно. Не отнимая пальцев от стены, не доверяя себе, плавно скользит к двери. Бояться больше нечего, ноги держат.       Интересно, на сколько ещё его хватит? Раньше его этот вопрос не интересовал. Да и как прикинуть? В Стае, конечно, встречались оборотни с большим «стажем», но из приближённых Сивого, регулярно подкрепляющихся человеческими жертвами. Здоровье тех, кто не охотится на людей нарочно, резко хуже, но как сравнить с ними себя? Насколько важна строгость «диеты»? Возраст обращения? Ясно, пожалуй, только, что год на Волчьем Противоядии Снейпа сэкономил немного будущей жизни. Что ж, спасибо Дамблдору и его убийце.       Римус заматывает горло тонким от старости шарфом. Голова немного кружится, но без этого редко обходилось даже в юности. К вечеру она будет взрываться от такой тяжёлой боли, что ни одно зелье, на которое можно позволить себе разориться, не сможет полностью её заглушить. Но Дора положит на лоб свою тёплую ладонь, и Римус тут же провалится в спасительный исцеляющий сон.       Морозный воздух врывается в проём, стоит снять защитные заклинания и открыть дверь. Мелкий сухой снег кусает кожу Римуса, шагающего через порог.       Кончается всегда быстро: однажды просто не хватает сил перенести превращение. До этого, конечно, ещё очень далеко. Пока нужно беспокоиться о том, чтобы пережить войну. Но… Жизнь устроена так, что, начиная дело, никогда нельзя быть уверенным, что доведёшь его до конца. Но когда заранее знаешь, что шансов на успех нет вовсе — это парализует.       Извлечённая из заснеженного куста метла леденит руку. У современных моделей, конечно, не одно только седло из материала, непроводящего тепло. Зато у его «Серебряной стрелы» практически бесконечный срок службы. Хорошо, что можно обойтись без трансгрессии, от неё бы Римус воздержался для верности ещё пару дней.       Дора, конечно, места себе не находит и не найдёт, пока он не вернётся. Хлопотать о нём, носясь по дому пузатым вихрем, для неё сейчас лучше. Андромеда поворчит, но не всерьёз.       Если кошмары оправдаются, если болезнь будет унаследована, ему понадобится установить рекорд, чтобы успеть передать ни в чём не виноватому малышу свой опыт борьбы с проклятием и хоть немного искупить тем свою вину перед ним.       — Доброе утро, дамы, я дома.       В выскакивающей в прихожую Тонкс сегодня не больше пяти футов роста, но её выдают глаза: какой бы цвет и форму она им теперь не придавала, «беременный» взгляд делает их узнаваемо бездонными. Стягивая с Римуса пальто и одновременно ненавязчиво поддерживая его измождённое тело, она без умолку тарахтит что-то глупое и потешное.       Римус притягивает Дору к себе и вдыхает смолистый аромат с такой силой, что наворачиваются слёзы.