Надгробия

      Ни пение птиц, ни шелест листьев, ни шум машин, проезжающих по автомагистрали поблизости, — ничто не могло нарушить ту тишину, что царила на кладбище. Яркое солнце, легкий ветерок, зеленая трава, — все, что могло бы помочь почувствовать себя счастливым, если бы не ряды надгробий. Они были мрачными, негостеприимными, напоминали о смерти всего. Ничто не вечно, и никто не вечен.       Следующий звук, раздавшийся на кладбище, был мало знаком на этой планете. С характерным скрежетом посреди надгробий появилась синяя полицейская будка. Шум затих, и дверь открылась. Доктор. Нечитаемое выражение лица. Ровные шаги среди надгробных плит. Цветы в руке. Он хочет сделать то, что он должен сделать.       Единственный выживший с Галлифрея становился напротив белой мраморной плиты. Он не смеет произнести ни звука. Увиденное разжигает в нем непреодолимую грусть. И гнев. Он злился на себя. За то, что он сделал, что сотворил с ней. Она не хотела ничего дурного: лишь защитить свою планету. Он знал, что она была права, но упрямство взяло верх. Он отвернулся от нее, он уничтожил ее. Это была их последняя встреча, что заставляло его еще больше сердиться на себя. Проклиная свою гордыню, он опустился на колени и возложил цветы на могилу. Он хотел, чтобы она видела его раскаяние. Он хотел, чтобы она услышала его. «Харриет Джонс… Ты была воистину великой женщиной. Я буду помнить тебя вечно…»       Солнце греет, поют птицы, но для Доктора это не имеет значения. Ни в это время, ни в этом месте.