Теперь это их личный ад...

Безразличие — вот, что пугает больше всего. Он улыбался, но редко. Тогда, когда лишь он пожелает. Улыбается так, как никогда не улыбался во время пацифиста. Но раньше его безэмоциональность не выглядела так пугающе и не вызывала беспокойство. А теперь же… Чара забирает контроль над его душой. Что бы больше не повторять эти ошибки. Его свитер, в пыли смешался с синим цветом и приобрел грязный оттенок. Его поведение имело отличие. Он никогда не имел таких отчётливых и резких движений. Таких громких слов и… отсутствия эмоций, что внушали лишь страх. Фриск резко подался вперёд и обвил талию Чары своими руками. Он был выше неё, а она лишь мертвый ребёнок, что застрял в юном возрасте. Он парень с решительной целью — очистить подземелье. А она девочка, чья мечта была спасти всех монстров при жизни. Но способна ли она на месть? Нет. Потому что её тело без души, способно лишь неумело болтаться в руках подонка. Она буквально не делает движений. Не дышит. Не видит. Крайне тяжела, но не для Фриска, с его то любовью, можно и горы свернуть. А с флиртом завести целый гарем из разных монстров. Она молчит. Он тоже. Чара не возражает и ему это нравится. На её лице застыла фирменная улыбка, что украшала физиономию перед скорой кончиной. Теперь прошло много лет, а эта улыбка все ещё красовалось и придавала шарм в ситуацию. Он не желал отдавать души, ведь её уже давно нет. У монстров никогда не будет той же души, что имеет человек, верно? Столько времени прошло с начала геноцида, что его душа стала душой монстра. Решительного монстра. Зачем ей душа, ведь она теперь наврят-ли имеет что-то общее с человечностью. Он меняет положение, хватая одну её холодную кисть руки, а другой удерживая за торс, что буквально падает не землю, сползает с рук. Она такая ледяная, как и его любовь. Хотя нет, их любовь горяча, как никогда! Он сделал шаг вперёд, а она и не против, лишь поддаётся его движениям. Он придерживая её, закружился с Чарой в прекрасном вальсе на месте барьера и небольшой поляны из ядовитых лютиков. На месте её могилы. Плевать, что она изъедена червями, пусть давно уже мертва и пассивна. Ему все равно. В убийствах можно обвинить труп. Тогда никто не окажется наказанным. Она здесь давно, это её дом, её могила. И мал шанс, того, что она куда-то исчезнет. Коли это ребёнок с решительностью, коли это её дом. Пусть отвечает за вину. Его вину. Он улыбнулся. И плевать, что она изъедена червями, пусть давно уже мертва и пассивна. Ему все равно. Ведь теперь очищенное от монстров подземелье — их личный ад.