И лишь слезам вверяю сердце ныне

      Когда на подъездной аллее раздается стук копыт, Жозина сидит на террасе. Внизу мелькает багрянец плаща, слышатся голоса. Она откладывает вышивку – игла повисает на размотавшейся нити, - и напряженно прислушивается. Багряный — родовой цвет Окделлов, всадник торопится... Гонец? Неужели то, о чем так долго говорят, осторожно, намеками, наконец-то произойдет? Жозина этому не рада, ей хотелось бы просто жить — так, как раньше, чтобы те, кого она любит, были рядом, а смерть обходила их стороной. Но воля герцога Эпинэ непреклонна и не слабой женщине спорить с ним. Даже Морис не возражает, а мальчики — все как один, - рвутся в бой. Робер вернулся из Торки, и Жозина едва не разрыдалась, увидев сына — живой, здоровый, веселый... Каждый раз она ждет возвращения своих любимых, молится, а когда они приезжают, не может сдержать слез. Жозина не умеет спорить, не умеет злиться, она может только ждать и молиться.       Вечером Анри-Гийом сообщает, что собранные полки отправляются в Надор. Морис сжимает руку Жозины, шепчет что-то успокаивающее. Она слабо кивает, неотрывно глядя на то, как смеющийся Мишель хлопает по плечу Арсена и обещает вернуться с победой.       После их отъезда в замке воцаряется тишина. Гостей немного — мелкие дворянчики, которые шумно выражают уверенность в победе, пьют лучшее местное вино, и уезжают, оставляя после себя звенящую пустоту.       Первое письмо от Мориса приходит быстро. Жозина перечитывает его так часто, что знает наизусть: необычайно хорошая погода, добрые приметы, все здоровы и рвутся в бой. Герцог Эпинэ доволен, а она каждый вечер идет в домовую церковь и тихо шепчет молитвы, прося сохранить их — всех — от зла.       Письма перестают приходить, когда деревья покрываются первыми листьями. Весна в этом году ранняя, и Эпинэ быстро захлестывает волнами трав и цветов. Но писем нет, и Жозина едва обращает внимание на окружающий мир. Гости уже не приезжают, в замке пусто, и здравицы в честь Повелителей молний звучат тихо — гораздо тише, чем зимой. Остается только ловить слухи, толковать намеки, выдерживать взгляды, в которых жалость мешается с неприятно липким любопытством.       Когда Жозина узнает, что подавление восстания поручено герцогу Алва, то не может сдержать дрожь. Она помнит его — разным. Смешливым мальчишкой, с которым дружили сыновья Арлетты, веселым теньентом, о проделках которого болтали не только в Торке, генералом, который помогал Рудольфу подавлять восстание Борна... Своих врагов он может простить, а врагов короны?.. Его отец не простил бы, думает Жозина, а Рокэ? Что сделает он, сын Алваро и преемник — об этом говорят все чаще — Рудольфа? Рычание волка слышать страшно, но не страшнее, чем чувствовать хватку когтей закатной твари. Герцог Эпинэ говорит про тварь — но молчит о когтях, а Жозина чувствует, как они стискивают её сердце. Ей страшно — и нет никого, кто мог бы помочь. Когти разожмутся лишь тогда, когда покажется кровь, это она знает точно.       Когда приходят первые слухи о том, что восстание подавлено, Жозина лишается чувств. Вокруг неё хлопочут служанки, а она слышит чьи-то голоса, и чувствует, как когти прорывают кожу, и царапины моментально набухают кровью. А через несколько дней в замок прибывают посланцы маршала Алвы.       Герцог Эпинэ стоит на верхней ступени крыльца. Прямая спина, расправленные плечи, но Жозина видит, как дрожат его руки, сцепленные за спиной. Первый из всадников спешивается, зацепив поводья за луку седла, и медленно направляется к крыльцу. Жозина узнает его. Эмиль Савиньяк, граф Лэкдеми. Он часто бывал у них, служил с Робером в Торке…       Остановившись за две ступени до герцога, Эмиль, глядя ему прямо в глаза, четко произносит: - Герцог Эпинэ. Я прибыл с известиями о судьбе вашего сына и внуков. Тишина страшная, почти ощутимо давящая на плечи. Жозина прилагает все усилия, чтобы не упасть. Она должна узнать… - Восстание подавлено. – Говорит Эмиль. - Герцог Алва приказал мне передать вам это…       Он кивает порученцу, тот подает ему… Шпаги! Жозине кажется, что у нее останавливается сердце. Она стискивает руки, чтобы унять дрожь. Создатель, что же это? За что?       Эмиль смотрит на неё. Лицо у него спокойное, но в черных глазах светится жалость. Сколько ещё раз она увидит это выражение в чужих глазах? А сколько – не увидит? Жозина с усилием сглатывает, переводит взгляд на герцога. У его ног лежат четыре шпаги – четыре? Создатель! Одной не хватает, и Жозине не хватает смелости спросить, чьей. - Маркиз Эр-При и трое его сыновей погибли, - тихо говорит Эмиль. – О судьбе Робера не известно ничего.       Жозина все-таки закрывает глаза. Ничего. Ничего не… Возможно, он жив, а возможно – Ренкваха приняла ещё одно тело безымянного солдата, пришедшего туда умирать во славу Великой Талигойи. Во рту кисловатый привкус, кровь из прокушенной губы пачкает платок. - Эрэа Жозефина? – Эмиль уже рядом, поддерживает её, подводит к перилам. Эрэа Жозефина… Так её часто называли друзья сыновей. Эмиль приносил букеты: эрэа Жозефина, прошу вас, примите скромный дар своего верного рыцаря, Мишель перевязывал цветы алой лентой, Арлетта смеялась, а Кара неодобрительно поджимала губы. Что теперь будет, Создатель? Брат Кары застрелил мужа Арлетты, сын Арлетты подавлял восстание, поднятое мужем Жозины…       Герцог Эпинэ все-таки поворачивается к ним. На бледном лице четко видны все морщины, взгляд запавших глаз – разве они были такими сегодня утром? – пуст. - Полковник. – Холодно говорит он. – Уезжайте. Вам – и вам подобным – здесь не рады. Ворон погубил моего сына, вы ему помогали.       Эмиль отстраняется от Жозины, спокойно смотрит на герцога. Жозина знает, что он скажет – что он мог бы сказать, - но Эмиль молчит. Спускается с крыльца, взмахом руки подзывает порученца, держащего в поводу его мориска. - Герцог Эпинэ. Вашу судьбу решит король. До принятия решения в поместье будет находиться гарнизон из преданных короне войск.       Анри-Гийом молчит, впрочем, кажется, Эмиль и не ждет ответа. Вскакивает в седло, разворачивает коня и едет в сторону ворот. Жозина смотрит ему вслед. В предвечерней дымке его фигура – единственное четкое пятно, но и оно постепенно расплывается. Жозина смаргивает слезы и смотрит на свекра. - Идемте, маркиза, - говорит он. - Ждать больше нечего.       Вечером Жозина сидит в своей комнате, неотрывно глядя на темнеющее небо. Молебен в домовой церкви не помог — имена Мориса и мальчиков, пропетые торжественным хором, словно бы отдалили их, напомнили о том, что теперь они — лишь надписи на могильных плитах. Ей не хочется отдавать воспоминания — единственное, что осталось от её мира, и она начинает молиться снова. Святая Валерия печально смотрит с иконы, и Жозина закрывает глаза. Валерия нашла силы жить, потеряв всех родных, но в себе Жозина таких сил не чувствует. Она хочет только одного — снова встретить Мориса, снова обнять сыновей, попросить сохранить их от зла, и верить в то, что это возможно. И никогда не попрошу я ничего другого, думает Жозина. Никогда.