Сласти и страсти

Пирожное вышло божественным: пышное суфле покоилось под шоколадным муссом, а по бокам и наверху блестела тёмная глянцевая глазурь. Рин придала лакомству простую квадратную форму и не стала его украшать практически ничем. Ягоды, безе, крем — это всё завлекалочки для девчонок. А её творение предназначалось парню и должно было сразу ему понравиться, с первого взгляда. Поэтому единственное, что она себе позволила — это положить пару тончайших овальных ломтиков миндаля в виде стилизованного сердца. Это лаконичное по виду и содержанию пирожное было её признанием в любви. Оно должно было без слов рассказать её избраннику о том, о чём до сих пор она могла говорить только сама с собой. Сейчас Рин держала в руках крохотную белую коробочку из пищевого картона и неуверенно топталась перед ящиками с обувью. С одной стороны, она хотела как можно быстрее положить угощение в ячейку Сугуро, пока её никто не заметил. С другой, даже тайно, анонимно, потихоньку, она не решалась выразить свои чувства. В конце концов, из всех знакомых Рюдзи готовить так умела только она. Рин и мечтала, и боялась, что он догадается, кто мог подарить ему этот особенный шоколад. — А может, он просто слопает моё пирожное и заморачиваться догадками не будет, — предположила Рин самое плохое. — Спишет всё на какую-нибудь тайную поклонницу. Мало ли кто мог заказать в кондитерской подарок ко дню святого Валентина? Не обязательно же самой готовить… Всё, хватит думать — пора действовать! Она распахнула дверцу шкафчика и разочарованно остановилась. Поверх сменной пары обуви уже лежала шоколадка из супермаркета. Кто-то её опередил. Рин в тревоге обернулась, опасаясь увидеть девушку, которая наверняка притаилась где-то неподалёку, чтобы посмотреть на реакцию Рюдзи. Но острый слух и ещё какое-то шестое демоническое чувство сказали ей, что никого рядом нет. Шоколадку, скорее всего, положили в ящик ещё вчера. Рин не могла и не хотела оставить своё подношение возле чужого подарка. — Это ж всё равно что встать рядом с той девушкой и предложить ему выбирать, — проворчала она. — Нет, такого удовольствия я ему не доставлю. Потом отдам. Как-нибудь. Рин закрыла шкафчик и спрятала пирожное как раз вовремя. От двери, сунув руки в карманы, уже шёл Шима. — Доброе утро, Рин-тян! — заулыбался он. — А что ты здесь делаешь в такую рань? Ой, я, наверно, не должен об этом спрашивать! Шима предупредительно поднял раскрытые ладони, увидев, как нахмурилась Рин. — Ничего особенного я тут не делаю, — она постаралась вернуть на лицо беспечное выражение. — Так, пришла в кои-то веки без опоздания. Сейчас переобуюсь и пойду на уроки, — с нажимом добавила она, уже понимая, что выдала Шиме себя с головой. «Этого не обманешь! У него нюх на всякие шуры-муры хуже, чем у любой девчонки-сплетницы», — Рин подозревала, что в отличие от Рюдзи, упёршегося в учёбу всеми конечностями и рогами в придачу, Шима уже давно всё знал о её влюблённости. Пытаясь не встречаться с его насмешливым взглядом, Рин сменила уличную обувь на школьную и подхватила сумку. Она уже совсем было собралась уйти, как услышала в соседнем ряду знакомый голос. — Ух ты! Шоколадка! Кто же это мог быть? — с восхищением и завистью спросил Конекомару. Шима, не сводя глаз с Рин, вопросительно поднял брови. Она повыше задрала нос и расправила плечи: её это не касается. Не касается, я сказала! Развернувшись на каблуках, она пошла в класс и не узнала, что Рюдзи ответил другу. Не хватало только слушать, как он будет строить предположения или наоборот небрежно отмахиваться, будто его это не волнует. Рин даже не знала, что хуже. Ведь эта девушка тоже что-то хотела сказать своим подарком, который не смогла отдать лично в руки. Она наверняка тоже чувствует и страдает, и боится, совсем, как Рин. Не понимая отчего, Рин вдруг ужасно рассердилась на Рюдзи и почти передумала отдавать ему пирожное. Но ко второму уроку её злость прошла. Она с грустью наблюдала, как на перемене, пошептавшись и прихватив подружек для храбрости, то одна, то другая одноклассница подходила к кому-то из ребят и вручала шоколадку. Один раз ей пришлось отвернуться и долго смотреть в окно, чтобы дать возможность не в меру робкой девочке оставить подарок на парте напротив. Нечего было и думать о том, чтобы незаметно положить пирожное на парту Рюдзи во время уроков в Академии. Умненькие и перспективные мальчики первого «А» сегодня были нарасхват. У двери их класса толкались локтями поклонницы её брата. Рин захотелось покрутить пальцем у виска, настолько нелепо смотрелось их содружество, скреплённое общим обожанием Юкио. «Прямо фан-клуб какой-то!» — пробурчала она про себя, проходя мимо. После уроков Рин, как ветер, понеслась в школу экзорцизма. Ключ вывел её в коридор довольно далеко от их класса. Ей пришлось миновать туалеты, лабораторию укротителей, две закрытых двери без опознавательных знаков, прежде чем она дошла до места. Распахнув дверь, Рин влетела в класс… и поняла, что день сегодня не задался окончательно. На второй парте на ближайшем к выходу ряду сидела Камики Идзумо и что-то педантично подчёркивала карандашиком в тетради. «Вот сдалось этой зубриле перечитывать свои конспекты именно здесь! Этим она могла заниматься где угодно», — внутренне негодовала Рин. — Здравствуй, Окумура-сан, — ровно сказала Камики, едва подняв голову от конспекта. — Привет, Идзумо, — мрачно отозвалась Рин и прошла на своё место. Она так швырнула сумку на парту, что Камики волей-неволей оторвалась от тетрадки и задумчиво смерила её взглядом. — Мне надо отлучиться ненадолго, — сказала она наконец. — Если не возражаешь, я оставлю здесь свои вещи. — Я присмотрю, не волнуйся, — заверила её обрадованная Рин. Ей не хотелось думать, на самом ли деле Камики куда-то собралась или, догадавшись о чём-то, решила проявить деликатность. Но ни то, ни другое ровно через секунду стало не важно. Издумо ещё даже не успела встать из-за парты, как в класс вошёл Сугуро со своей свитой. Камики почему-то замешкалась, потупилась, скомкано поприветствовала их и вылетела за дверь так же быстро, как бежала сюда Рин. Расположившись на своём обычном месте, Рюдзи о чём-то переговаривался с Конекомару. А Шима вытянул ноги, откинулся назад, заложив руки за голову и краем уха ловил их болтовню. Внезапно его расслабленная поза изменилась. Он сунул руку в ящик стола и что-то там нашёл. Шима попробовал незаметно вытащить свой трофей, но от внимания друзей ничто не могло укрыться. Рюдзи с усмешкой толкнул его локтем, а Конекомару перегнулся через парту, пытаясь разглядеть подарок. Смешно насупившись, как ребёнок с любимой игрушкой, которой он не хотел бы делиться, Шима отвернулся к стене со своей заветной шоколадкой. — Ну, хоть обёртку покажи, а? — передразнивал его Рюдзи, растягивая слова точь-в-точь, как это делал в таких случаях Шима. — А попробовать дашь? Один кусочек всего! Разве тебе жалко для друга? — Бон, перестань! Тебе на неделю хватит того, что ты сегодня за день собрал. Не нервируй Шиму, — с притворным сочувствием вступился за него Конекомару. — Смотри, как он вцепился в свою единственную плиточку. — Да мне она дороже вагона сладостей! — огрызнулся Шима. — И вообще я однолюб, чтоб вы знали! После этих слов прыснула от смеха даже Рин, хотя она вроде бы не слушала их беседу и делала вид, что ей не интересно, много ли шоколадок подарили сегодня Рюдзи. Друг за другом вошли в класс Шиэми и Камики, а следом Юкио. Парни моментально замолчали и уставились в упор на Идзумо. Но она, вероятно, уже успела подготовиться к такой реакции и протопала к своей парте с видом независимым и гордым. «Вот это выдержка! — восхитилась Рин. — Железные нервы». Всё занятие по антидемонической фармакологии она изучала выражение лица Юкио. Интересно, а как он принимал дары своих фанаток? Как благодарил их и все ли шоколадки он взял? С посторонними её брат был безукоризненно вежлив, но от знаков внимания со стороны девушек упорно старался уклониться, чтобы не давать никому неоправданных надежд. Рин даже помыслить не могла, каково этим глупеньким курочкам, когда Юкио в очередной раз отказывается от бэнто и обедает вместе с ней или с одноклассниками-мальчиками. Наверно, такая любовь заставляла поклонниц Юкио немало грустить. Украдкой Рин заглянула в сумку. Когда она бросила её с досады на парту, пирожное могло пострадать. К счастью, его спасла упаковка, которой Рин уделила много внимания. Воздушное и уязвимое, как робкая первая любовь, пирожное было спрятано в подарочную коробочку, а та в свою очередь — в пластиковый контейнер, надёжно зажатый между жёсткими стенками стандартного школьного портфеля. Шансов отдать угощение тайно уже не было. Рин, потирая красные с недосыпа глаза, горевала о том, как много труда и надежд было вложено в это пирожное. Полночи она трудилась над ним на кухне, замирая и прислушиваясь, не идёт ли брат. Готовить всего одно пирожное было чистым расточительством и переводом хороших продуктов. Но ради такого дня и ради единственного человека в мире Рин была готова на всё. Обидно только, что все её усилия оказались напрасными. После занятия, вся зардевшись, будто пион, Шиэми раздала всем мальчикам по маленькой шоколадочке. — Я сама их готовила, и поэтому, наверно, получилось не очень… Первый раз я делала шоколад на день святого Валентина. Не обессудьте, если он невкусный! Шиэми кланялась, лепетала и двумя руками протягивала каждому из одноклассников завёрнутую в рисовую бумагу плитку. И всё это выходило у неё так мило и так естественно, так по-девичьи смущённо и оттого особенно искренне. Даже Юкио, принимая от Шиэми подарок, улыбался тепло и открыто, как никому другому. Рин ужасно жалела, что ей не дано быть такой же нежной и трогательной. В её исполнении подобная сцена смотрелась бы как минимум странно. И всё же неожиданная смелость Издумо и скромная решительность Шиэми заставили Рин спросить себя: «А чем я хуже?» Глядя искоса на коротко стриженный затылок Рюдзи, она коротко выдохнула про себя: «Я смогу. Все могут — неужели я одна испугаюсь?» И пока все благодарили Шиэми и не торопясь собирались в общежитие, Рин выбежала во внутренний двор с фонтаном. Пока смелость не покинула её, она вытащила коробочку с пирожным, убедилась, что оно в полном порядке и стала расхаживать взад и вперёд по площадке, раздумывая, что бы такое сказать Рюдзи. Как назло ни одной дельной мысли не осталось у неё в голове, а все слова куда-то запропастились. Рин так и не успела ничего придумать к тому моменту, когда из дверей показались трое друзей. Рюдзи посмотрел на неё не слишком-то приветливо. — Окумура, ты чего тут шатаешься? Ты в библиотеку почему не идёшь? Камики и Морияма уже туда пошли. — Зачем мне в библиотеку? — опешила Рин. Разговор начинался как-то не так. Она машинально спрятала за спину маленькую коробочку и для верности положила сверху свободную ладонь. Её жест не укрылся от внимания Шимы, который позволил себе чуть заметную улыбку. — Завтра же зачёт по тантре Ваджрабхайравы на стиховедении! Спорим, ты текст ещё даже не открывала? Это было чистой правдой. В сознании Рин вообще не существовало завтрашнего дня, потому что всё течение её жизни в эту минуту устремилось к одной поворотной точке — здесь и сейчас лицом к лицу с Рюдзи. — На, держи, мне она всё равно не нужна, — ворчливо сказал Сугуро и протянул ей томик, на обложке которого раскинул множество рук и ног синий великан. — Я-то эти тексты с детства знаю. — Спасибо, — Рин обескуражено уставилась на книжку, даже не пытаясь прикинуть, осилит ли она такой объём страниц за один вечер. Она не решалась взять книгу, потому что руки у неё уже были заняты, а отдавать пирожное посреди нотации ей тоже не хотелось. Ситуация сложилась глупейшая. Улыбка Шимы стала шире: его происходящее откровенно забавляло. Конекомару украдкой разглядывал неловкую позу Рин и гадал, почему она так неудобно заложила за спину обе руки. Сугуро в недоумении продолжал совать ей учебник. — Ну же, бери! — Я сама схожу за ней в библиотеку, — попыталась отпереться Рин. — Сходишь ты, как же! Опять весь вечер будешь балду пинать и завтра опозоришься. У Рин шерсть на хвосте, спрятанном под одеждой, слегка встопорщилась. Романтический настрой стремительно улетучивался, уступая место раздражению от того, что и сейчас всё идёт не так, как она хотела. — Да выучу я эту твою важра… выжра… — Вад-жра-бхай-ра-ва! — по слогам назидательным тоном повторил Сугуро. — Херава! — вскипела Рин и, открыв коробочку, вмазала пирожным ему прямо в лицо. Широкими шагами она понеслась прочь, не соображая, горят ли щёки у неё от стыда или от слёз. — Что это было? — Рюдзи облизал губы. — По-моему, это был шоколад, — осторожно предположил Конекомару и протянул другу упаковку бумажных салфеток, которую тот с благодарностью принял. Шима бесцеремонно провёл пальцем по щеке Сугуро и попробовал остатки пирожного. Рюдзи скривился и отшатнулся от него. — Так и есть: шоколад, — подтвердил Шима и подтолкнул Рюдзи в спину. — Беги быстрее, ты её ещё догонишь и успеешь извиниться. — За что? — удивился тот. — За то, что она мне тортом в морду заехала? — За то, что ты дурак и ничего не видишь. Зачем она, по-твоему, тут бродила с шоколадом в руках и кого ждала? Сложи два и два. На лице у Сугуро возмущение медленно сменялось пониманием и потрясением от только что свершившегося. Не попрощавшись, он побежал под ту же арку, куда бросилась Рин, на ходу размазывая липкую глазурь салфеткой. Друзья проводили его взглядом. Конекомару покачал головой и вздохнул о чём-то своём. А Шима слизнул с пальца последнюю капельку пирожного и сказал: — Умопомрачительно! И почему Бону всегда достаётся самое вкусное?