Улыбка

Когда Юра был маленьким, он улыбался постоянно. Даже если упадет на катке, будет хихикать, сидя на льду, и улыбаться любимому дедушке. Юра радовался всему и всегда. Находил интересное везде. Солнце светит — можно поиграть в песочнице! Дождь пошел — значит, можно попрыгать по лужам, правда потом деда наругает, но это же пустяки! А когда развеселое чудо придет перепачканным в грязи и с ободранными коленками, а дедушка всё-таки посмотрит грозно, то Юра лукаво улыбнется, как ни в чем не бывало. И дедушка улыбнется ему в ответ. Всё в мире улыбалось Юре, и он думал, что так всегда и будет. И никогда не понимал, почему дедушка иногда смотрит на него с такой грустью, что Юре только и оставалось уйти в свою комнату и играть там со своим игрушечным тигром. Не понимал, почему взрослые так редко улыбаются. Не знал, но очень хотел узнать. Он пожалел о своем желании уже в средней школе, когда они начали проходить соулмейтологию. Нет, он, конечно, уже всё знал, но взрослые не разрешали заговаривать об этом, как будто твоя родственная душа — извращение какое. В шестом классе он понял, в чем фишка. Понял, почему взрослые не заговаривают на эту тему. Понял, почему нельзя улыбаться всему миру. Понял, почему дедушка улыбается только ему, ну и ещё черно-белой фотографии бабушки на полке камина. Искренность в этом мире предназначалась только для тех, кого действительно любишь. Ведь доверие и искренность — настоящее проявление любви. И Юра перестал улыбаться по-настоящему. Только гаденькие улыбки в сторону «друзей» (настоящих он заводить боялся, какой в этом смысл, если даже улыбнуться им не можешь). И отрастил длинную-предлинную челку, скрывающую лицо и душу. Но у Плисецкого был лёд. Фигурное катание было для него самым важным в жизни. Там он находил себя, только там был искренним, настоящим. Яков видел это. Фельцман вообще хорошо видел души людей. *** Когда Отабек предложил дружбу, Юра не хотел ее принимать. Зачем делать больно своей нечестностью? Он видел Отабека. Тот никогда не улыбался. Спрятал свои чувства, забылся в фигурном катании, как и Юра в общем-то. С опаской, с огромной осторожностью Плисецкий всё же стал другом для Алтына. Они отлично проводили время друг с другом, гуляли, общались, смотрели на бразильские закаты, но не улыбались. Оба боялись неискренности и неправды. Как люди в этом мире вообще не сходили с ума? Они не улыбались друг другу, но каждый улыбался в одиночестве, вспоминая время, проведенное вместе. Время, необходимое, чтобы не сойти с ума. Когда один из них катал программу, другой болел изо всех сил, но не показывал этого на публике, какая поддержка, о чем вы? Юра сильно-сильно привязался к Отабеку. Но надежда не существует в мире, где нет ничего настоящего, кроме твоего соулмейта. А думать о том, что Отабек может быть его родственной душой, Юра себе не позволял. Слишком больно будет ошибиться. Слишком. Был лёд, сплошные катания, программы. Был подсчет баллов. Было жуткое переживание друг за друга. Когда Юра занял свое заслуженное место на пьедестале, он не знал, как дальше сдерживать эмоции. Он сдерживает их уже полжизни. Юра хотел улыбнуться по-настоящему. Мечтал скрыть улыбку за челкой, но вспомнил, что волосы убраны назад. Держа в руке золотую медаль, Плисецкий решил «будь, что будет». Если он и улыбнется искренне, то только Отабеку. Алтын стоит в «уголке слез и поцелуев» и смотрит Юре в глаза. И Юра решается и прыгает в пропасть. Он чувствует, как спадают оковы с сердца. Он ощущает что-то теплое внутри себя. Он улыбается. Он улыбается Отабеку. И Отабек улыбается ему. И Юра понимает, наконец, что же это за чувство, когда тебе улыбаются искренне. И Отабек понимает. А когда Юра не выдерживает и бежит к Алтыну, чуть ли не падая на дорожке, он понимает, что в этот момент у него вырастают крылья за спиной. И он летит навстречу своей мечте, любви, правде. Он целует Отабека, вкладывая всю искренность, что вообще существует в нем. И наплевать на всех зрителей, журналистов, тренеров, участников. Юра долго ждал. Значит, и мир подождет. Пока они с Отабеком будут улыбаться друг другу.