i want you to be my flower.

Антон всю жизнь окружен цветами. Они растут на подоконниках его квартиры все детство, мама носит красивые платья в яркие, бросающиеся в глаза бутоны, они красуются на клумбах у школы, они даже распускались на пенале его соседки по парте. Антон ненавидит цветы, являющиеся неотъемлемой частью его жизни лет так с пятнадцати. Он сонно моргает, стоя у зеркала в ванной в день своего рождения, пока ярко-зеленые стебли ползут по худым ключицам, оплетая, въедаясь в бледную кожу вечной краской, затягиваясь в узлы где-то на плечах. Парень дрожащими пальцами проводит вдоль извилистых линий, прикрывая глаза, представляя, как распускаются закрытые бутоны, когда его целует красивая девушка, предназначенная ему судьбой. Антон очень хочет розы. Неважно какого цвета (на самом деле красные), не важно сколько их будет, неважно когда. Согласитесь, ведь розы на ключицах - до жути поэтично и красиво. Шастун представляет, как великолепные лепестки кроваво-красного цвета неровными пятнами появляются на белой коже, окрашивая завораживающими красками, проникающими в самое сердце жаром первой и единственной любви. Впервые парень начинает ненавидеть цветы в одиннадцатом классе. К этому времени он перецеловал уже добрую половину школы, ожидая, когда наконец цветы распустятся. Но что-то неприятно колет в груди, когда его соседка по парте, та самая, с которой он сидит с первого класса и к которой испытывает нежные чувства, радостно улыбается, оголяя тоненькую шею и показывая часть невероятно красивых гербер ярко-розового цвета. Парень выдавливает подобие улыбки, скомкано бормоча что-то похожее на поздравление, и спешит засунуть наушники в уши. К двадцати годам Антон с кислой миной смотрит на свое отражение в зеркале, проводя ногтями по изрядно потемневшим стеблям. Бывали случаи, что люди умирали, так и не увидев раскрытые бутоны на своей коже, не встретив свою половину ни разу в жизни. Он читал, что люди проживали со своей половиной буквально в соседних домах, но так ни разу и не признались в своих чувствах. Шастун слышал множество ужасов о завядших бутонах, о том, как больно, когда листья буквально опадают перед смертью, обжигая все тело пронзительно-горькой болью. Антон так не хочет. Он хочет розы. С каждым годом стебли становятся все темнее, пока не останавливаются на глубоком темно-зеленом цвете, слегка светлея к неясному изумрудному на костлявых плечах. Иногда руки просто тянутся к чему-нибудь острому, чтобы мучительно-медленно срезать этот самый ужаснейший шрам за всю его жизнь. Антон все сильнее скребет ногтями от злобы, будто надеясь, что это поможет избавиться от зелени, так невезуче подходящей к фисташковым глазам юноши. Антон цветы всей душой ненавидит. Пока не появляется Арсений. Шаст не знает, как так получается, но в один прекрасный/ужасный момент ему кажется, что цветы распустятся лишь от одного касания обжигающе-холодных пальцев. Антон нехотя показывает парням часть татуировки на ключицах, не замечая при этом поблескивания в кристально-чистых лазурных радужках. Сердце обидно пропускает удар, когда Дима закатывает рукав кофты, показывая огромный цветок мака, тянущийся от запястья до локтя, ослепляющий ярко-красной вспышкой. А ведь Антон тоже хочет красные цветы. Ну очень хочет, хотя ненавидит все, что связано с растениями. Вот такой вот он странный. А потом что-то щелкает в голове, на секунду вызывая улыбку, когда Арс, вслед за Сережей, говорит, что его бутоны тоже закрыты. С этого момента меняется многое. С каждым касанием Арсения, даже обычным рукопожатием, узлы то слегка распускаются, то резко затягиваются, причиняя давящую боль на плечи, заставляя мальчишку резко дергать ими каждый раз по поводу и без. Антону чертовски плохо осознавать, что его парой на самом деле может являться Попов. Он не готов признаваться, не готов усложнять, а возможно даже и рушить жизнь этого человека. Но каждый раз, когда он встречается взглядом с синевой, поглощающей все сильнее, когда мягкая ладонь слегка похлопывает по спине, когда заразительно-приятный смех заполняет его голову, когда дружеское "Антош" уже не звучит по-дружески - узлы затягиваются все сильнее, намекая до жути стеснительному и неумелому парню, мол, подойди, дурак, и поцелуй, он же чувствует то же самое! Антон уже делает первый шаг, но потом представляет резко потемневшие чуть ли не до черного радужки, холодный смешок, удаляющуюся спину, и желание резко отпадает. Боль нарастает, накапливаясь свинцовым грузом на плечах, самым ужаснейшим способом пытаясь подтолкнуть парня к собственному счастью. Антон тепло приоткрывает дверь перед бессонницей и курением, с которым он, вроде, завязал уже как год. Но как только первая сигарета вспыхивает во рту, ключицы будто сгорают на медленном огне, заставляя вскрикнуть и выкинуть источник боли куда подальше. Антон бледный, как призрак, и из-за этого стебли чересчур темным контрастом выделяются на ключицах, только сильнее напоминая о душевной и физической боли. Вот вам, блять, и цветочки. Счастье на всю жизнь, красивая татуировка, бабочки в животе, трепещущее сердце и сладостное предвкушение. Л О Ж Ь. - Хэй, ты в порядке, Шаст? - знакомый голос заботливо звучит где-то над ухом, и через секунду теплая ладонь ложится на плечо, заставляя тихо зашипеть от тупой боли. Антон сдерживает болезненный вскрик, натягивая дежурную улыбку. - Лучше всех, - кивает парень, подрываясь с места, на ходу сбрасывая руку с плеча. - Ты что-то хотел? - Да, - уверенно кивает Арс, настойчиво подходя ближе. - Узнать, когда ты, засранец, спал в последний раз? - Вчера...в смысле сегодня...ну, ночью короче, - заплетающимся языком бормочет Антон, слегка оттягивая ворот футболки, потому что, ну какого хера так близко, Арс? - Правда, - уверяет он, замечая сероватое недоверие во взгляде. Попов слегка кривится, когда тугие узлы под ребрами, сжимающие грудную клетку с каждым днем все сильнее, слегка дергаются, стирая кости в порошок. Он болезненно выдыхает, закусывая губу, пока Шастун склоняет голову набок, словно маленький наивный щенок, который еще ничего не понимает. Арс делает пару глубоких вдохов-выдохов, шагая вперед, что дается с огромным трудом. - Если я еще пару дней прохожу с этими сраными стеблями и не признаюсь никому в любви, то они нахрен разнесут мою грудную клетку к чертям собачьим, - сквозь зубы выдыхает Попов, притягивая Шастуна к себе за тонкое запястье. - И у меня только две кандидатуры: ты и Серж. Так что, Антон, просто потерпи. Шаст и слова сказать не успевает, когда горячие губы Арса быстро накрывают его искусанные и обветренные, медленно сминая в немного грубоватой форме. Но Антону чертовски хорошо ощущать постепенно ослабевающие узлы, и он ждет, когда на ключицах появятся первые лепестки и они с Арсением убегут в закат, держась за руки. Но все обходится лишь освобождением от свинца на плечах. А он хотел цветы. - Извини за это, - бросает в конце Попов, вылетая из комнаты. Антон ночью рычит в подушку, разочаровавшись не только в этих тупых цветах, но и во всем мире. Он подходит к зеркалу, прожигая ненавистным взглядом стебли, насмехающиеся темной зеленью. Черт, да на них даже шипы выросли, а бутоны продолжают лежать закрытыми в ямках ключиц, на плечах, между слегка выпирающими концами костей прямо по центру. Он курит до самого рассвета, пока слезы текут по щекам от ужасающе-острой боли сгорающих стеблей. Где-то к пяти утра он тушит последнюю сигарету, широко распахивая окно и позволяя воздуху хотя бы немного освежить раздраженные ключицы. Ничего не помогает. Парень опускается на пол, зарываясь длинными пальцами в спутанные волосы, будто пытаясь разложить мысли по полочкам. Сердце бешено стучит, а по коже бегут мурашки, подгоняемые холодным утренним ветром. Стебли норовят раздробить ключицы прямо сейчас, если он что-нибудь не сделает, но что он может? Антон Шастун - просто парнишка со странным эмоциональном комком внутри, который всю жизнь его подводит, а теперь еще и с татуировкой, убивающей его каждый день все мучительнее. И единственное, на что он способен - умереть. Просто скинуться, на секунду поймав всю прелесть полета, а потом встретиться с жарким асфальтом. И больше не будет боли, цветов, Арсения. Вообще ничего не будет. Но вообще-то он просто хотел розы. В дверь начинают колотить через полчаса, убивая прекраснейшую тишину, с которой Антон стал закадычными друзьями. Он игнорирует как только может, но виски трещат, заставляя встать и медленно поплестись к двери. - Свали нахуй, блять, и дай поспать, - орет парень, ожидая услышать сдавленное бормотание пьяного соседа, который как обычно перепутал двери. Все стихает на секунду, а потом комнату заполняет вибрирование мобильника, на экране которого значится: "Арс". Антон хмурится, быстро нажимая на зеленую трубку. - Я бы с радостью свалил нахуй, Шаст, но нужно поговорить, - стебли щекочут ключицы, почувствовав знакомый голос, и парень дергается, впервые ощущая такую странную реакцию. Он проворачивает замок, распахивая дверь перед ночным, если его еще можно так назвать, гостем. - Доброе утро, - усмехается Попов, проходя в квартиру. Антон прикрывает дверь, на ватных ногах следуя за мужчиной, а стебли опять сжимаются, заставляя зашипеть от давящей боли. Арсений резко разворачивается, обхватывая ладонями лицо Шастуна, который неожиданно вскрикивает от укола куда-то в правое плечо. Радужки Арса неуверенно светлеют, пока он оттягивает край футболки Антона в сторону, проверяя закрытые бутоны. - Я всю ночь не спал, - начинает он, делая рваный выдох. - Я читал. Все прочесал в поисках нормального объяснения того, почему они не раскрылись. Они должны были, Тош, потому что каждый раз, когда ты находишься хотя бы в метре от меня, они затягиваются сильнее и мне трудно дышать. Я хотел признаться чуть ли не каждый день. И тот поцелуй, он был просто последним отчаянным шагом. Я очень сильно надеялся, что они раскроются, потому что ты мне до жути нравишься. Но я ничего не нашел, а еще больнее от того, что в данную секунду мне все тяжелее говорить, но они не распускаются. А я тебя люблю. - Мы какие-то неправильные соулмейты, - выдыхает Шастун, не отрицая того факта, что он влюблен не меньше. Антон просто подается вперед, накрывая губы Арсения своими. Запах сигаретного дыма мешается с кофейным, превращая этот поцелуй во что-то большее, чем просто проверку каких-то цветочков. До приятной сладости внутри нежно и чувственно, что у Антона снова бегут мурашки по коже и будто бы солнечная волна расползается по телу, наполняя его непонятным светом. Арсений прижимает юношу к себе сильнее, ожидая новую волну боли, но она уступает место теплоте тела Антона, которое разлетается маленькими искорками по телу. Узлы сжимаются сильнее, а потом резко отпускают, даря чувство невозможного наслаждения и долгожданной свободы, которое ползет по ребрам, собирая все кусочки воедино, укрепляя и расслабляя. Антон распахивает глаза, когда по ключицам чувствуются мелкие уколы, которые позже мягко щекочут кожу тысячью лепестков распустившихся цветов. Поцелуй длится целую вечность, пока цветы постепенно раскрываются, принося сладостное удовлетворение. Антон с минуту смотрит на Арсения, а потом спешит в ванную на ходу стягивая футболку. Его пробивает на истерический смех, когда он проводит пальцами по ярко-красным пятнам вдоль ключиц и на плечах. РОЗЫ. Он глубоко вдыхает, а цветы трепещут так, словно потоки ветра обдувают их со всех сторон. Зеленые глаза мягко светятся детской радостью. Арсений возникает в дверном проеме в расстегнутой рубашке, с легкой улыбкой наблюдая за светящимся от счастья парнем. - Они прекрасны, - тихо произносит он, подходя к Шасту и очерчивая лепестки на плече. Роза раскрывается сильнее, пронося по телу очередную волну мурашек. Антон опускает взгляд на торс Попова, ахая от завораживающего зрелища. Все оттенки фиолетового, синего и голубого покрывают правый бок мужчины соцветиями гортензий. Мелкие цветочки собираются в огромные пучки, разбросанные от самых ребер до пупка. Шастун осторожно протягивает руку, на секунду задерживая ее в воздухе, будто сомневаясь, а можно ли? Арсений прижимает ладонь к своему торсу так неожиданно, что у Шаста воздух из легких выбивается вмиг. Лепестки трепещут от столь резкого прикосновения, отчего Арс слегка вздрагивает, следом расплываясь в улыбке. - Очень красиво, - лепечет Антон. - Ты очень красивый. Попов смеется, прижимая своего мальчишку к себе, чувствуя, как цветы сладостно тянут лепестки ближе к его тощему телу. Антон утыкается носом в плечо, обвивая руками, пока розы одна за другой играются лепестками с кожей, принося щекочуще-нежное наслаждение. - И как понять, почему они в первый раз не раскрылись? - бормочет Шастун, прикрывая глаза. - Единственное объяснение, которое мне в голову пришло, очень странное, - так же тихо отвечает Арс, поглаживая парня по спине. - И что же это за объяснение? - Наши цветы такие же привередливые романтики, как и мы сами. Антон тихо смеется, щекоча оголенную кожу плеча Арсения легким дыханием. Он прикрывает глаза, чувствуя едва ощутимый запах гортензий, прижимаясь ближе и согреваясь всем нутром, пока листья и стебли цветов невесомо касаются бледной кожи, мягко поглаживая, придавая сил, подпитывая розы на ключицах бесконечной любовью. Пожалуй теперь Антон готов забрать свои слова обратно. Он полюбил цветы. Хотя бы гортензии. Но с чего-то же надо начинать?