Спасибо, если бы не ты...

Я в очередной раз припёрся в свою шарагу и, на моё удивление, не опоздал. Зайдя в аудиторию, я сел на своё привычное место, рядом с одногруппником и, по совместительству, лучшим другом. На паре, разумеется, не было ничего интересного. Учитель что-то рассказывал, не обращая внимания, что его, в общем-то, никто не слушает. Я выковыривал металлический наконечник из стержня ручки, а когда он наконец поддался и выпал, подставил стержень нужным концом к листку бумаги. Дунув со всей силы в другой конец, я наблюдал, как из стержня медленно выходят чернила, оставляя большую иссиня-чёрную кляксу. Я наблюдал за этим и ловил себя на мысли, что, кажется, детство в одном месте играет, ибо такие выходки присущи только ученикам средней школы, я же учился в институте. В классе тем временем продолжала висеть атмосфера скуки. Кажется, весело только моему другу. Он всё с такой же довольной рожей продолжал строчить сообщения в телефоне. — Пак-мудак, может, хватит? Хён на работе, а ты только отвлекаешь его от неё своими мемуарами. — Нуу... Хосок~а сказал, что я могу писать ему, когда захочу. — Чимин состроил довольное личико. Я закатил глаза. — И вообще, не обзывайся, Техён-гандон, у тебя нет альфы, вот ты и бесишься. Что ж, как говорится, на правду не обижаются, ведь отчасти розоволосый был прав. Я погрузился в раздумья. Это очень странно, ведь Чим-Чим старше меня всего на два с половиной месяца, а выглядит так вообще младше, весь такой маленький, сладенький, как ребёнок. Тем не менее он живёт куда удачнее, чем я. Я не говорю даже о финансовом плане, у него и квартира больше, и она купленная, а не съёмная, как моя, и живёт он со своим альфой, который, несмотря на ужасный характер мелкого, его очень любит и чуть ли не на руках носит. А что я? Я живу один, в съёмной квартирке. А вообще, мне очень одиноко. Родители обо мне вспоминают только на мой день рождения, а Чимин, мой лучший друг, с тех пор как в его жизни появился Чон Хосок, стал проводить со мной очень мало времени. В итоге мы стали видеться только на учёбе, и то он все это время переписывался со своим истинным. А ещё меня волновал другой вопрос. Мне двадцать один, и у меня до сих пор не было течки. Чимин вечно рассказывал о том, как охуенно проводить течки со своим истинным, как по целой неделе раз в четыре месяца они берут больничный, не вылезают из дома и целыми днями занимаются нереальным сексом. Как их запахи, сладкий апельсин и сочный персик, на удивление хорошо сочетаются. Я завидовал? Возможно. Ведь это странно, что в моем возрасте я ещё ни разу подобного не испытывал. А может, моё время ещё не пришло? * * * Придя домой, я всё так же продолжал думать об этом. На душе скребли кошки, и я проваливался в какую-то депрессию, спасибо Чимину и его "у тебя нет альфы". Со мной такое происходило часто. Жизнь была серой от того, что в ней ничего не происходило. А так хотелось чего-то... * * * Я валялся на кровати, продолжая загонять себя в угол своего одиночества. Херово. Неожиданно в голову пришла мысль выпить, и я, воодушевленно, направился на кухню. Открывая тумбочку над столешницей, я обнаружил, что бутылка коньяка, которую я когда-то заныкал на чёрный день, была пуста. Кажется, я выпил её в прошлый чёрный день. Я опрокинулся на стул. Голову не покидала мысль, что надо выпить. Но магазины с выпивкой закрывались через двадцать минут, и я просто не успевал собраться. Я огорчённо выдохнул и опрокинул голову назад. И вдруг в голову пришла мысль. Я, конечно, ни разу не был в клубе, и мне в принципе не нравилась такая атмосфера, ещё и эти люди, трясущие телами. А самое ужасное — какофония из перемешанных запахов альф и омег. Но это всё не отбивало желания посетить данное заведение, ибо выпить хотелось сильно, и только там я мог найти алкоголь в такое время суток. Недолго думая, я встал и направился в комнату. Натянув на себя чёрные зауженные джинсы, порезанные на коленках, и чёрную футболку в облипку, я направился к зеркалу. Причесав свои каштановые волосы, я подвёл глаза чёрным карандашом и отправился к выходу. * * * Открывшаяся передо мной дверь представила моим глазам именно то, что я и ожидал увидеть: куча трясущихся тел, всё вперемешку, везде витает тошнотворный запах из альф, омег, алкоголя и табака. Я медленно нырнул в помещение и сразу направился к барной стойке, которая находилась в другом конце зала. Заказав себе виски, я быстро осушил стакан и велел бармену повторить заказ. Осушив второй, мне стало легче. Алкоголь обжигал горло, но мне было всё равно, что виски — далеко не омежий напиток. Выпив ещё несколько стаканов, я направился в противоположный конец зала, где находились диваны, прихватив с собой ещё один стакан. Я сидел на диване, продолжая додумывать свои дневные мысли. А что, если напиться и отдаться первому встречному альфе? Ведь это ненормально — быть девственником в двадцать один. А впрочем... Нет. Нельзя думать о таком. Хоть я и довольно популярная омега в институте, но до сих пор ни с кем не встречался. Просто я не могу представить, как можно быть с тем, кого не любишь. А тем временем, пока я размышлял, ко мне уже подсело несколько крупных альф. — Эй, сладкий, от тебя так приятно пахнет, — один из них двигается ближе, наклоняясь к моей шее и глубоко вдыхая, — может, составишь нам компанию? Меня передернуло от того, на сколько это отвратительно, и я быстро отскочил чуть назад, пытаясь защитить чувствительную кожу шеи. Он поднял на меня хищный пьяный взгляд. Альфа с другой стороны протянул ко мне руки и, взяв меня под локоть, потянул на себя. — Извините, но я лучше пойду. — Я поднялся и быстрым шагом, шатаясь, направился подальше от них, чуть не расплескав жидкость в стакане. Остановившись между зоной отдыха и танцполом, я обернулся и, обнаружив, что меня не преследуют, облегчённо выдохнул. Я направился к барной стойке и решил не обходить, а идти напрямик, через танцпол. Я шёл и пытался не упасть. Люди вокруг тряслись в конвульсиях, и кто-то даже попытался втянуть меня в танец, но я вырвался. Мне было тошно наблюдать за всем этим, один вид всего происходящего вызывал у меня отвращение. Почти дойдя до бара, я развернулся и понял, что не хочу тут находиться. Глупой идеей было прийти, чтобы напиться. Я сделал шаг по направлению к выходу, что находится там, откуда я только что пришёл, и встал как вкопанный. "Мята?" — пронеслось в мыслях. Голова кружилась, но уже не от алкоголя, а от невероятного дурманящего запаха. Я судорожно вертел головой, пытаясь найти источник. Но вокруг столько альф и омег, что и не разберёшь. Ноги подкосились, и я почувствовал, как в животе завязывается узел, который изо всех сил бьет изнутри по прессу, а по бёдрам уже бежит естественная смазка. “Чеееерт!!!” — я начинаю паниковать. Я ожидал течку в любых условиях, но только не в этих. Я собрался уже бежать к выходу, но словил на себе пожирающие взгляды альф. Я не смогу пробраться через танцпол незамеченным, до выхода слишком далеко. Я развернулся и кинулся в туалет. Мне было страшно, но, к моему счастью, в туалете никого не оказалось. Я забегаю в первую попавшуюся кабинку и закрываю её. И что теперь делать? От страха я быстро трезвею, меня трясёт, и я чувствую, как температура растёт с каждой секундой. Боксеры уже промокли, а жопа нещадно горит. Вот тебе и первая течка, Ким Тэхён, ничего не скажешь. И что дальше? Даже если я выберусь отсюда, как я проведу её? Без альфы… От этой мысли мне почему-то хотелось плакать. Неожиданно я услышал, как дверь в туалет открывается, шаги где-то трёх пар ног. Я пытаюсь не дышать, но понимаю, что туалет уже пропах вишней. Шаги приближаются к кабинке, и меня начинает трясти ещё сильнее. И почему в этом клубе туалеты совместные? Кто-то стучит в дверь. — Эй, сладкий, моё предложение ещё в силе. — Слышу голос того самого альфы, что приставал ко мне в зоне отдыха. — Ну же, я не кусаюсь. Пошли, мы тебе поможем. — Слышу улыбку в его голосе. Я вздрагиваю, когда он вдруг со всей силы пинает кабинку, и кажется, вот-вот зареву от безысходности. Он пинает дверь во второй раз, и она прилетает между мной, сидящим на бачке унитаза, и стенкой кабинки. Он хватает меня за локоть и с силой выдёргивает на себя. Я пролетел над унитазом и приземлился прямо в руки этого амбала, который сейчас кажется мне ещё больше. — Вот умница, — выдаёт альфа с сарказмом, прижимая меня к груди. — Нет! Пожалуйста! Не надо! Прошу! — я начинаю умолять, а из глаз бегут слёзы. — Нееее… — лыбится главный. — Не выйдет. Я дёргаюсь и пытаюсь вставить между нами руки, чтобы оттолкнуть этого мудака, но он слишком силён. Он ставит меня на землю, передавая своим приятелями, те в свою очередь хватают меня под руки с обеих сторон, а первый уже пристраивается сзади, прижимаясь пахом к моей заднице и кладя руки на талию. Я собираю в кулак все остатки сил, желания и инстинкта сохранения, вырываюсь и со всех сил бегу к выходу, но замираю у порога. За дверью, судя по запаху, стоит ещё штук пятнадцать альф, и все только и ждут, когда эти изловят меня, чтобы войти и пустить по кругу. Вот сейчас мне становится ещё страшнее, я понимаю, что мне некуда бежать и никто меня не спасёт. Из-за спины я слышу дружный дьявольский смех. — Понял наконец, что тебе не сбежать? — говорит главный, подходит ко мне со спины и резко разворачивает к себе. — Будешь плохо себя вести... — С этими словами он с силой швыряет меня, и я лечу прямо на кафель, ловя его головой и копчиком. Больно. На глаза снова проступают слёзы. Я пытаюсь подняться, но ко мне подходит второй, ударяет меня по лицу ладонью и снова швыряет на пол. Из глаз текут слёзы, и я проклинаю этот клуб и течку на всех известных мне языках. Третий подходит ко мне и снова поднимает на ноги, которые меня уже не держат. Оба снова хватают меня за локти, а главный держит меня за грудки футболки. — Кажется, сегодня не твой день, малыш, — усмехается он, а я уже приготовился к тому, что вот-вот меня пустят по кругу эти трое и все, стоящие за дверью. Неожиданно что-то в запахах за дверью меняется. И тут в дверь кто-то ударяет с ноги, так сильно, что верхняя петля дверей слетает и дверь косится. То, что я вижу и чувствую потом, слишком прекрасно для всего того, что сейчас происходит. По туалету разносится новый запах, запах любимой мной мяты, а на пороге стоит новый альфа, под взглядом которого я начинаю плавиться. Запах настолько яркий, что становится понятно, что это реакция на мой собственный. Его тело… Боже, оно прекрасно. Одежда обтягивает накаченные торс, руки и ноги. Лицо… Даже в злобе прекрасно. И по нему сразу видно, что юноша младше меня и уж тем более тех, кто сейчас крепко сжимает меня. Ярко-голубые глаза, явно линзы, и каштановые, чуть светлее моих, волосы. Парень стоит в позиции, которая показывает, что он вот-вот готов броситься на этих качков. Лицо злое, очень злое. Вожак этой троицы, стоящий спиной ко входу, опускает руки и разворачивается, смотря на нового гостя с удивлением. — Отпустите его! — сквозь зубы шипит парень, сверля всепожирающим взглядом всех троих. За его спиной в дверной проём заглядывает орава растерянных альф. — Эй, пацан, я, конечно, понимаю: молодость, гормоны, всё такое, но прояви уважение к старшим, мы развлечёмся, а дальше делай, что хочешь. Если хочешь, можешь и к нам присоединиться, — с усмешкой говорит амбал. — Отпусти его, блять! — продолжает шипеть мятный, а я уже забываю, что меня могут вот-вот изнасиловать, и тону в запахе этого парнишки. — Это мой омега! — он уже срывается на крик, делая акцент на слове «мой», и почему-то мне приятно слышать это. — Не смеши, я не вижу на нём метки, от него альфами даже не пахнет, — спокойно произносит вожак троицы, разворачиваясь к нему в пол-оборота, проводя ладонью по моей шее и нагибаясь, вдыхая мой запах. Я нервно выдыхаю через зубы, дергаюсь, и ловлю себя на мысли, что не отказался бы, если этот трюк проделал со мной тот мятный. От его запаха из жопы течёт ещё сильнее и становится ещё жарче. Дурманит разум. Парень с яростным выражением лица срывается с места и подлетает к троице, с размаху даёт в челюсть одному из тех, кто держит меня под локоть, тот в свою очередь отлетает и, подскальзываясь на плитке, падает. Звук удара его головы о кафель заставляет меня надеяться, что он её не разбил. Мятный хватает меня за освободившийся локоть, но двое остальных вырывают меня из его крепких рук и швыряют в сторону. Я пролетаю пару метров, приземляясь рядом с вырубленым с одного удара альфой, ударяюсь о пол снова. Темно. И тихо. Наконец-то. Кажется, я потерял сознание. *** Я резко вздрагиваю, вдыхая, соскакивая с места. — Тише, тише, успокойся. — Крепкие руки мягко нажимают на мои плечи, усаживая меня обратно. Усаживая… на кровать. Сейчас я начинаю соображать. Я в комнате. Здесь тихо и темно, и все, что я вижу, — это очертания кровати и мужского тела, того самого тела. А ещё запах. Сейчас он перемешивается лишь со свежим воздухом проветренной комнаты и ничем больше и кажется ещё прекраснее. Я мотаю головой, осматривая всё вокруг. — Я… что… где… я… мне… — я пытаюсь что-то выдавить, но не выходит. Парень подвигается ко мне ближе, придерживая за плечи, а затем ловит моё мечущееся лицо руками. — Чшшш… Тише, все в порядке, — мягко шепчет он, глядя мне в глаза. Его глаза уже не голубые, а шоколадно-карие, видимо снял линзы, но от этого они ничуть не хуже. Я тону в них. Я смотрю в них, и моя паника отступает, так как я не чувствую боли в том самом месте, которое, к слову, продолжает мокнуть. Значит меня не изнасиловали, пока я был в отключке? Этот парень спас меня? Всё тело ломило от увечий, а в голову нахлынули воспоминания того, что было пару часов назад. На глаза хлынули слёзы. Началась истерика. — Нууу… ты чего? — Мятный растерялся, но все же решил легонько приобнять меня. Я уткнулся носом в его крепкую шею и продолжил нервно всхлипывать. — Как тебя зовут-то, чудо? — спустя несколько минут звучит его мягкий голос. — Тэ… Тэхён… К-Ким Тэх-хён... — продолжаю я хлюпать носом, — мне двадцать один. — Чон Чонгук, — продолжает он успокаивать меня своим голосом. — И я на два года тебя младше, хён. Что ж, теперь я знаю его имя. — И как ты додумался идти в клуб во время течки? — тихо посмеиваясь, продолжил Чон. — Я… я не знал что она начнётся… — Хочешь сказать, у тебя она в первый раз? — Он был явно удивлён. Я просто покивал головой в сгиб его шеи. — Но разве вы не чувствуете её приближение? — Нет, если она начинается преждевременно. А такое бывает только если… — Я замолчал. — Если что? — Если встречаешь своего альфу. — Я почувствовал, как наливаюсь краской. — Я уже хотел уходить, но почуял твой запах, а потом… — я сделал паузу. — Чонгук~а… Ты же тоже… почувствовал это? — Я смутился ещё больше. — Да… — в растерянности произнёс он, но я слышал, как его губы растягивались в лёгкой улыбке. — Хён… Пообещай мне, что больше не пойдёшь в такое место… без меня, — добавил он смущённо. Я опять кивнул. — А… что было… после того как я потерял сознание? — Нууу… — он усмехнулся. — Я раскидал остальных двоих, но… — он замешкался. — Им на помощь пришли те, что стояли в проходе. Я понял, что мне не справиться с таким количеством альф, и разбил окно. Ну и затем сиганул с тобой на руках в клумбы. — Чонгук посмеялся. — Разбил? Из окна? — Я оторвал голову от его плеча и уставился на него. — Как? — Ну окно я разбил ногой, а прыгал… там был всего-то второй этаж, а внизу — травка. Я опустил голову. Истерика опять подкралась незаметно. Слёзы снова навернулись на глаза. — Я… Гук~и… Спасибо тебе. Если бы не ты… меня бы там… — Я не смог договорить. Голос с каждым словом стихал, превращаясь в шёпот, а я все больше начинал реветь. Как девчонка, ей богу. — Чшшш… — успокаивает Гук, снова прижимая к себе так, что я почти сидел у него на коленях, и гладя по голове. — Ничего же страшного не случилось, не плачь. Чон продолжал успокаивать меня, а я вдруг понял, что что-то не так. Мне в бедро упиралось… Твою Мать! Я со своими истериками по поводу изнасилования и всеми этими разговорами забыл про главное. Сейчас я начал ощущать, что моё тело ломит вовсе не от того, что я встречался с твёрдой горизонтальной поверхностью, а из-за того, как жопу нещадно печёт. Тело ломило, было очень жарко, живот скручивает, а дырочка болезненно пульсирует, выпуская всё больше смазки. Неужели он все то время, пока я был в отключке, терпел? — Чонгук~а… Я… я совсем забыл про… — я замешкался, — тебе ведь сейчас очень сложно… Я не стал договаривать, ибо думаю, что он меня понял. — Всё в порядке, — нервно выдавил Чонгук. Да как может быть в порядке, кому ты врёшь? Рядом с тобой омега, да ещё и течный, да ещё и истинный. Твоё «в порядке» упирается мне во внутреннюю часть бедра. И этот запах… — Гук~и… — Боль становилась невыносимой. — Мне… мне больно, Гук~и… Я смущался, очень смущался. Но терпеть это… Он смотрел на меня, а в его глазах читалось сомнение. — Техён~а, ты… — Помоги мне! — вставил я, не дав ему договорить. — Н-но… ты уверен? Ты такой стресс пережил… — Он явно был растерян. — И мне будет ещё хуже, если ты не поможешь мне, Гук~и, — стонал я. — Пожалуйста! Гук посмотрел мне в глаза, в которых явно читалась мольба. Он медленно наклонился ко мне и накрыл мои губы своими. Поцелуй получился мягким, робким; я понял, что с младшим это тоже происходит впервые. Тем не менее он смелел, а поцелуй становился нежнее, но настойчивее. Он мягко сминал мои губы, иногда тихонько посасывая. Кончик его языка прошёлся по моей губе, и я приоткрыл рот, приглашая его внутрь. Его язык мягко исследовал сначала зубной ряд и дёсна, а, осмелев, прошёл дальше, встречаясь с моим языком. Языки мягко переплетались, а губы продолжали сминать друг друга, сладко почмокивая. По моей спине бежали не просто мурашки, а целый табун слонов. Неожиданно даже для самого себя, я тихо простонал в поцелуй. Чон приостановился, недоумевая, и посмотрел мне в глаза. Однако мои глаза уже давно застелила пелена. Всё, что я видел, — это лицо своего альфы, да, своего. Он прильнул к моим губам снова, его руки опустились на мои плечи и тихонько нажимали, приглашая лечь на спину. Я послушался, опрокидываясь назад, а Чонгук уже навис сверху. Он целовал меня уже страстно, а его руки мягко ощупывали мой торс, пресс, бока, рёбра. — Чонгук~а… — простонал я, разрывая поцелуй, — не медли! Повторять не пришлось; Гук снова прильнул ко мне, а его руки проскользнули под футболку. Недолго думая, он стянул её с меня, разрывая поцелуй. Как только футболка полетела куда-то под кровать, его губы направились вниз по щеке, ухо опалило горячее дыхание, после чего ровные острые зубы прикусили мою мочку, оттягивая её вместе с серёжками. Шершавый горячий язык прошёлся по раковине, а по моему телу пронёсся разряд тока. Гук не остановился. Его губы оставили нежный поцелуй за ухом и пошли вниз, на шею. Младший покрывал мою шею поцелуями, укусами, оставлял засосы. Ни один миллиметр не остался без его внимания. — Тэхён~а… — тяжело дыша, произнёс он, расстёгивая пуговицы своей рубашки и ведя носом по дорожке из засосов. — Позволь мне… — Он не договорил. Его зубы впились в самый видный участок кожи на шее, выбивая из меня протяжный стон и оставляя там довольно-таки мощную метку. Чон слизывал капли крови, зализывая ранку и наполняя её своим запахом. Чтоб ни одна тварь не позволила себе сказать, что его омега не занят. Рубашка полетела к моей футболке, а Чонгук времени не терял: его рот спускался к ключицам, проделывая всё то же, что и с шеей. Руки безобразно ползали по моему телу, отчего я продолжал постанывать. Пальцы сжали соски, и я выгнулся, ловя очередные разряды тока по своему телу. Пальцы мягко массировали потвердевшие от возбуждения бусинки, а губы продолжали спускаться вниз. Вскоре они заменили одну из рук, прикусывая и посасывая сосок. — Гук~и, — я громко выстанывал его имя, — хватит дразнить меня! Хотя по его поведению и тому, что упиралось мне уже в другое бедро, я понимал, что он сам еле сдерживается. Столько времени успокаивать ревущую течную омегу, а сейчас ещё и ласкать её, чтоб не было так больно. Чтоб всё было по правилам — это же первый раз у нас обоих. Мятный всё же послушался: в то время, как рот ласкал тело, его руки уже расстёгивали и стягивали с меня джинсы. Обычно я трачу на это много времени, ведь они очень зауженные, но мелкий же довольно быстро справился с препятствием. Я облегчённо простонал, ибо без джинсов моему возбуждению стало куда легче. Чон спустился к прессу, проводя губами влажный след. Моим глазам представился завораживающий вид: мой Чонгук, смотря мне в глаза хищным взглядом, зубами стягивает с меня боксёры. От одного этого вида я был готов кончить. Стянув с меня трусы, Чон нежно начал целовать внутреннюю сторону бедра, поднимаясь вверх, приближаясь тем самым к стоящему колом члену. Вот уж минета я не ожидал. Чонгук провёл кончиком языка вдоль, начиная от основания и заканчивая головкой. Я стонал и выгибался, как последняя шлюха с бабочкой на копчике. Руками разминая мокрые от смазки бёдра, Гук вобрал в себя сначала головку, а затем и дальше, ровно столько, сколько влезало ему в рот. Но и на этом он не остановился. Он посасывал член, как чупа-чупс, двигая головой вверх и вниз. С каждым разом он пытался опуститься всё ниже, подавляя рефлексы. Я невольно взялся руками за голову альфы, запуская пальцы в мягкую шевелюру. Помогая ему вбирать всё больше и больше, я стонал всё чаще, громче и откровеннее. Мне было слишком хорошо, а на соседей клал я то, что у Чонгука сейчас во рту. Неожиданно его губы коснулись самого основания, и он уже водил головой по всему члену, вбирая его до упора. Головка ходила по горлу, и я почувствовал, что вот-вот будет разрядка. Не успев предупредить младшего, я излился ему в горло, громко выкрикивая его имя. Чонгук выпустил мой член и проглотил все, находящееся во рту. Я пытался отойти от головокружительного оргазма, первого оргазма, который я получил не сам. Послеоргазменные судороги кончились, и я понял, что возбуждение не отступило, напротив, оно усилилось до состояния невыносимости. Чон, наблюдавший за мной, понял это, и вот уже его палец тихонько водил по моей хлюпающей дырочке. Собрав немного смазки, он скользнул внутрь до самого конца. Я поморщился. Мне было скорее неприятно, чем больно. — Расслабься, Вишенка, — пролепетал Гук, плавно двигая пальцем. Я видел, как мой истинный завороженно смотрит затуманенными глазами туда, где вместо пальца должен быть его член. Я понимаю, что ему плохо сейчас, и поражаюсь его выдержке. К первому пальцу прибавляется второй, я пытаюсь расслабить мышцу, чтобы болезненные ощущения отступили. У меня получается, и вот внутри уже свободно двигаются 3 пальца. Я издаю громкие стоны и сам двигаюсь вместе с рукой, чтобы войти ещё глубже. Час настал. Чонгук вылезает из нагретого им места между моими ногами и нависает сверху. — Ты готов, ТэТэ? Ты точно уверен? — в последний раз спрашивает альфа, в глазах которого читается дикость ненакормленного зверя. Он ещё спрашивает? Я притягиваю его за шею к себе и, страстно выдыхая, выстанываю: «Возьми меня уже!» Зелёный свет загорелся, а значит, уже не затормозить и можно только продолжать газовать вперёд. Гук аккуратно вытаскивает пальцы и подставляет ко входу головку своего члена. И когда это он успел снять джинсы? Младший, ничего уже не видя, проталкивает его внутрь плавно до упора, а я сжимаюсь от резкой боли. Какой огромный, подстать шикарному телу альфы. Мятный смотрит в глаза, они, кажется, уже ничего не видят, но нет, видят. — Тебе больно, хён? Мне вытащить? — Беспокойство в голосе никак не сочетается с похотью в глазах. В ответ я просто целую его. И вот он начинает медленно, очень медленно двигаться, давая мне возможность расслабиться. Я чувствую, как каждая венка плоти проходится по стенкам отверстия. Каждый толчок прямо в цель, я выгибаюсь назад, выкрикивая неразборчивый бред. От ощущений сносит крышу, и я выпадаю из реальности - так хорошо мне ещё никогда не было. В этот момент (да, наконец-то он сорвался) младший просто резко увеличивает скорость, вдалбливая по самые яйца. Головка начинает нещадно лупить по моей простате. Громко крича, я закатываю глаза, из которых, кажется, искры летят. — Тэхён~а… — выстанывает Чонгук, — не смей даже отходить от меня! — Ни за что на свете! — кричу я, прижимая Чона к себе ближе. Закинув голову назад, я кончаю, даже не притронувшись к себе, и чувствую, как следом за мной Чонгук изливается внутрь и достаёт член, не давая узлу сцепить нас. Перед глазами фейерверки, я пытаюсь поймать ртом хоть глоток воздуха. Гук же валится на меня, утыкаясь носом куда-то в свою метку, и пытается отдышаться. * * * Открывая глаза, я опять резко вздрагиваю. В комнате светло, и я теперь могу рассмотреть её, но мне абсолютно лень. Шарагу я проспал в любом случае. Да и хер с ней. Меня больше волновали сладкое сопение в позвоночник в районе шеи и руки, сомкнутые на моих рёбрах. Прям идеально. Я повернулся в этом кольце из рук. Сейчас светло, и я могу как следует рассмотреть лицо своего восхитительного спасителя. Глаза его были сомкнуты, а рот приоткрыт. Если бы мне хотелось описать его лицо, не смог бы — настолько оно прекрасно. А впрочем, не важно же, как оно выглядит, главное, оно принадлежит тому, с кем я безусловно хочу быть рядом. Глаза альфы медленно жмурятся, а затем распахиваются. Мы оказываемся лицом к лицу; он внимательно смотрит мне в глаза, а я продолжаю держать в руках его лицо и сильно краснею из-за этого. Он улыбается мне лёгкой нежной улыбкой и тихо бормочет: « Доброе утро, Вишенка». Я так же улыбаюсь, но ничего не говорю. Гук переворачивается на спину, притягивая меня к себе, и вот я уже лежу на его груди. — Гук~и… И-и.. Что теперь дальше будет? — я бубню с улыбкой ему в ключицу. — Что значит «что»? Я хочу чувствовать твой запах всегда и везде рядом с собой, и отговорки не принимаются! Я хихикаю, утыкаясь носом глубже в мягкую кожу, и оставляю на ней нежный поцелуй, на что Чонгук просто чмокает меня в макушку.