Незримая война

В старом особняке Древнейшего и Благороднейшего семейства Блэк было тихо. Не слышно ни разговоров, ни треска огня в каминах, ни тихих шагов, заглушенных многочисленными коврами. Все вещи были оставлены на своих местах, словно хозяева на минуту вышли из дома: книги и газеты, черно-белые колдографии в красивых темных рамках, портреты на стенах, изящные дорогие вазы и посуда, украшения, одежда, сувениры из других стран и городов… Множество деталей, из которых некогда состояла жизнь множества поколений одной большой и великой семьи. Медленно, но неотвратимо они покрываются пылью и ржавчиной, обесцвечиваются и теряют свою былую роскошь, разваливаются от малейшего прикосновения. Некогда могущественный род умирает, чахнет, и дом уходит в небытие вместе с ним… Прекрасное в своей необратимости зрелище, радующее глаза и сердце. Ещё немного. Так мало осталось ждать! Но вот равнодушная тишина разбивается с оглушительными звуками жизни: снова хлопают двери, иссохшие половицы чуть слышно поскрипывают под ногами, пыль исчезает по небрежному взмаху волшебной палочки, слышатся людские голоса и невыносимо громкий смех. На дворе 1995 год от Рождества Христова и 1436 год от пришествия Мерлина. За возвращением людей в покинутый дом на площади Гриммо внимательно следят давно потерявшие свой былой цвет глаза. Огромные уши улавливают малейшую информацию, а разум, по прежнему острый, несмотря на века в неволи, кропотливо систематизирует данные, дотошно выстраивая логические цепочки и предположения. Блэк-хаус не так пуст и безжизненен, как кажется на первый взгляд. В тёмной каморке, кутаясь в изорванные тряпки, за жалкими потугами волшебников наблюдал он. Изредка скалясь и прекрасно понимая: это яркое мгновение жизни не сможет помешать тому, что скоро свершится. Род Блэк сгинет, став лишь историей, как ей стали другие великие семьи, а потом эта же участь постигнет остальных. Он, Кричер, проследит за этим и закончит то, что начал его отец. Подумать только… шесть веков. Именно столько прошло с того момента, как Орион I Блэк вместе со своими вассалами разбил их отряд в горных перевалах Шотландии. Шесть веков гнёта и унижения. Шесть веков деградации. Но он выжил. Вытерпел. Не сломался. Слышите?! Последний из отряда, последний сын своего отца, последний из тех, кто помнит Кровавый Век не со слов старших, а видел его своими глазами. Он помнит. Лучше многих. Лучше всех. — Сириус! От имени последнего признаного предками Блэка, последнего его тюремщика, Кричер поморщился с ненавистью посмотрев в зеркало. Оно бесстрастно отразило его нынешний облик: слабый, жалкий, уродливый. Магия, запертая могущественными заклятиями и ритуалами прошлого, до сих пор билась в его крови, пытаясь вырваться и смять, уничтожить, стереть в пыль людишек, посмевших это сделать. Самоуверенных идиотов, считавших, что это сойдет им с рук. Пусть сейчас она не могла ничего сделать. Немного… до освобожбения осталось совсем немного. Да, маг, носитель крови Блэк, что был представлен предкам, ещё жив. Пока что жив. Один самоуверенный самодур (мысль о том, что он сам помог ему таким стать, грела душу) ничего не изменит. Совсем скоро он умрет в этой глупой войне. С таким-то характером. И тогда… Кричер зажмурился от удовольствия… его шею не будет сжимать невидимый ненавистный ошейник. Никто больше не посмеет сдерживать его магию. Он станет таким как был раньше. Собой. Поможет остальным… и сможет наконец вернуться домой. А сейчас… сейчас игра должна продолжаться. Последний признанный Блэк притащил в дом кучу таких же как и он глупых людишек, которые теперь шумят и считают себя здесь хозяевами. «Достойный сын» завесил портрет мамочки какой-то тряпкой, что бы та не «визжала», едва он появлялся на горизонте. — О, если бы моя бедная хозяйка была жива… Кричер усмехнулся, обнажив в жутком оскале зубы: -… она бы снова попыталась меня уничтожить. Он так и не вспомнил, где сделал просчет и когда его «любимая хозяйка» начала что-то подозревать. После помешательства одной из её племянниц из-за особого эльфийского яда? Или смерти половины стариков от «драконьей оспы», выкосившей не только их род? Да, пожалуй это было несколько преждевременно и стоило попридержать молодежь… с другой стороны, даже хорошо, что он не вмешался. Всё вышло как нельзя лучше. Кричер оскалился, наблюдая за шныряющим по дому мелким ничтожным воришкой. Плененный эльф чувствовал, как периодически на шее сжимается невидимая удавка. Ты обязан защищать имущество рода от врагов. «Этот человек — гость хозяина Сириуса, действующий с его разрешения» — мысленно твердит Кричер, чувствуя что магия клятвы каждый раз ослабевает. Глупые человеческие формулировки. Маги сами дали им шанс на победу. Тебе запрещается прямо или косвенно вредить членам семьи. Правильная подборка книг, поставленная на нужную полку в разгар уборки библиотеки. Разве он, старый Кричет, хотел вредить молодому хозяину Регулусу? Они были абсолютно безопасны: никаких проклятий и спрятанных внутри опасных артефактов. Только знания. Разве его внучка, Исли, хотела, чтобы молодая хозяйка Белла пострадала, когда рассказывала ей о спрятанной в глубине стелажей древней книге, содержащий рецепты сильнейших ядов, которые эти странные, мало живущие создания называют «любовными зельями»? Она хотела помочь. А переставленные местами кружки… откуда бедная домовичка могла знать, что молодая хозяйка подольет яд именно в тот день? Исли всего лишь сервировала столик. Ты обязан исполнять любой приказ хозяина, даже ценой своей жизни. Если господин Регулус хочет, чтобы Кричер оставил его в пещере, забрав с собой медальон — он так и поступит. Кричер — послушный домашний эльф. Поэтому он расскажет этому мальчишке всё, что знает и тогда эльфы получат ещё один небольшой шанс освободиться. — Какой сегодня чудесный день, моя госпожа, — томно вздыхает Кричер, медленно стирая с рамы молчавшего портрета пыль. Хорошо, что вопли этой женщины давно перестали воспринимать всерьез. — Тебе это с рук не сойдет, — холодно процедила Вальбурга, гневно сжимая в руках веер. Эльф широко улыбнулся, чувствуя как с громким хрустальным звоном оборвалась последняя нить связи хозяин-слуга, как освободившаяся магия забурлила в крови. — Уже сошло.