Пятая ночь

Я стою перед дверями твоей комнаты, все не решаясь постучаться. Не решил ли ты, что по возвращении с задания все закончилось? Мне бы не хотелось, чтоб ты так думал… Но ты же чертов упрямец. А еще ты так и не смог перестать смущаться, так что куда уж теперь рассчитывать на твою благосклонность. Тихонько вздыхаю. Смешно вспоминать, что полторы недели назад все было как всегда. Кажется, прошло уже столько времени… Много-много вечностей. Все было как всегда, пока мы не застряли в гостинице на неделю в одной комнате. Пока я не узнал, что тебе каждую ночь снятся кошмары. В первую ночь ты метался так, будто одеяло было готово тебя придушить. Я едва смог разбудить тебя, и тогда ты схватился за меня, почти инстинктивно. Только потом ты попытался меня отогнать, но я уже никуда не ушел, хоть ты и грозил мне Мугеном. Я только гладил тебя, прижимая к себе, и ласково улыбался. В конце концов, ты сказал, что это первый и последний раз и, сдавшись, заснул в моих руках. А вскоре уснул и я. И за то, что утром ты не выгнал меня пинком с кровати, я искренне благодарен. Тихо хихикаю. Это было бы вполне в твоем стиле. Вот только первым и последним разом это не стало. На вторую ночь все вновь повторилось. И ты вновь сказал, что этого больше не будет. Прямо как ребенок, который стесняется признаться в своих желаниях. Но я-то знал, что больше тебя одного не оставлю. Перед третьей ночью я сразу предложил лечь с тобой вместе, за что получил несколько криков о том, что я мелкий тупой стручок, на которые ответил улыбкой, краски смущения на твоих щеках и несчастное «Я не буду спать с тобой под одним одеялом!» Тогда я предложил лечь ко мне на колени. И только слова о том, что иначе мы все равно опять заснем вместе, тебя убедили. Ты отворачивался, не желая на меня смотреть, не желая показывать свое лицо, но я и так знал, что ты краснеешь. И гладил тебя по волосам и плечам, успокаивая. А потом предложил рассказать сказку. Я ведь не могу сидеть молча, видя, что ты изо всех сил борешься с детским желанием сжаться в комочек. За это я получил еще несколько нелестных слов о себе и тихое позволение. Я рассказывал тебе что-то теплое и немного нелепое о звездах… Я уже не помню, что именно, про них ведь так легко сочинить сказку. После того, как я закончил, ты только успел прошептать «красиво…» и тут же уснул. Мне в ту ночь пришлось спать сидя, но я ни на что не жаловался… Ведь тебе так ничего и не приснилось. На четвертую ночь ты даже не стал возражать. И смущался, кажется, чуть меньше… Впрочем, тут не разберешь. Но я не услышал ни слова протеста, даже когда утром ты все же нашел меня под одним одеялом с тобой. Ну не спать же мне две ночи подряд, опираясь спиной о стенку? Оставшееся время ты засыпал только на моих коленях и под моими ласковыми прикосновениями. Ты даже стал немножко ластиться, на что я смотрел со счастливой улыбкой. Мне и самому было безумно приятно касаться темных длинных прядей, которые в руках казались просто потрясающими, гладить плечи, не зная, чего же хочется больше: спрятаться за ними или защищать их обладателя, очерчивать контуры ушек, таких мягких и теплых… И ни разу ни один кошмар не потревожил тебя. Но сегодня утром мы вернулись в Орден. А ведь в свою комнату ты никого не допускаешь… Останется ли это по-прежнему? Я так не хочу услышать отказ… Ведь для меня… для меня это слишком много значит. Все эти прикосновения были так полны того, что внутри меня, что теперь мне кажется, будто душа вышла из тела и невидимым шлейфом обвилась вокруг одного гордого, но такого ласкового человека… Я не знаю. Что со мной будет, если ты ее у меня заберешь. И все же… Надо быть посмелее. Иначе ты дашь мне от ворот поворот за банальную трусость, а этого я уж никак допустить не могу. Поднимаю руку и решительно стучу в дверь комнаты самого грозного экзорциста. И она распахивается почти тут же. В твоих темных глазах я вижу, как долгую минуту ты борешься с собой. Как нелегко тебе подпустить меня еще чуть ближе. Но потом ты немного шире приоткрываешь дверь, приглашая войти, и почти шепчешь: — Что-то ты сегодня поздно…