Двойная игра

      Альберто невероятно милый. Так было всегда, еще, кажется, с детского сада все умилялись его жизнелюбию и харизме. Альберто всегда был душкой. С любым человеком, в любой компании, даже с самым угрюмым и нелюдимым субъектом он мог запросто отыскать общие темы для разговоров, расшевелить и заставить в ответ себе улыбнуться. В карьере здорово помогало. Режиссеры и сценаристы велись на его добрый нрав и располагающую улыбку, а коллеги всегда с удовольствием принимали в свою команду.       Охотники стали прекрасным стартом. Так много талантливых и красивых людей собрались на одной площадке, а атмосфера, царившая здесь, радовала сплоченностью и позитивом. Розенде, казалось, сдружился с каждым актером каста. Пожалуй, один только Доминик Шервуд всерьез беспокоил улыбчивого Альберто. Он сразу заметил блондина, играющего Джейса Вэйланда в сериале – главного мачо Вселенной Кассандры Клэр. Поначалу Доминик показался ему высокомерным британским снобом. Он много спорил с продюсерами сериала, любил перебить собеседника и закурить прямо в их общей большой гримерке. Но очень скоро Альберто понял, что Доминик просто имеет свой собственный взгляд на вещи, а его потрясающий британский шарм околдовывает буквально всех, начиная от режиссера, заканчивая гримершей. Соперничать с Домом в плане успеха у женской половины каста мог разве что Мэттью Даддарио, на которого порой даже смотреть было слегка неловко, настолько красивым был человек. Но красота парня была прохладной. Красотой гуляющей по себе кошки, которая никому не дается себя погладить. Именно такие ассоциации вызывал у Альберто Мэтт. Он часами витал в своих мыслях, глядя куда-то поверх предметов, лишь иногда принимая участие в общих спорах, чтобы сказать что-нибудь остроумное или странное, что понятно было только ему или тем, кто на общей с ним был волне. Про таких как Мэтт говорят еще - вещь в себе*. Это притягивало к нему людей, добавляло изюминку в образ «классического красавца». Доминик часто смотрел на Даддарио странным взглядом, часто касался его руки под предлогом приколов про «парабатаев». Даддарио позволял, приподнимая в смущении углы губ, редко глядел на него ответ, но не отталкивал от себя. Кажется, англичанин умел его рассмешить. Или смутить. У него это здорово получалось. Только, казалось, что Шервуду было мало. Он хмурился, часто и много курил, а после стремительно переключался на новые темы, других людей. Альберто тоже был в их числе. Он и сам не мог вспомнить, когда это началось. Когда Доминик стал открыто и часто к нему прикасаться, прикалываться, флиртовать, подолгу задерживать на нем взгляд во время их интервью, комиконов и фотосессий. Розенде терялся в этом напоре британского обаяния Доминика, фанаты подхватывали Домберто, а сердце Розенде сбивалось с ритма, когда игривый британский насмешник к нему оказывался так близко. Дом пах смесью йогурта и ванили, Альберто преследовал этот запах, а кожа горела от прикосновений длинных и бледных пальцев британца.       Розенде не знал, что ему с этим делать. Робко подыгрывал Доминику, в тайне надеясь, что для блондина он был особенным человеком. Не зря же он выделил его из каста, помимо, пожалуй, конечно, Мэттью. Брюнет был такой темною лошадкой, живущей в стране своих грез волшебных, сплошь из коров, тыкв и вкусной пиццы. Такой весь загадочный, непостижимый. А вот с Альберто легко и просто. Это и нравится Доминику. Розенде уверен, что дело в этом. Он улыбается слишком часто, стоит блондину его коснуться. Это выходит за рамки игр, Альберто кажется, он влюбился. Конечно, влюбился, как в человека. В светлые волосы, приятный голос с едва уловимым британским акцентом. Нравилось быть рядом с ним чуть больше, чем с той же Кэтрин или Алишей. Альберто пробует отрешиться и не вестись на приколы Дома. Не получается, не выходит. Он подсознательно ждет так сильно, что в предвкушении каждой встречи от нетерпения стучит сердце, и чуть подрагивают колени. Такого с ним не случалось раньше, Альберто хочет остановиться, и в то же время сильней увязнуть в глазах с врожденной гетерохромией.

***

      Позвать Даддарио на площадку его просит Гарри, когда Розенде идет в свой трейлер из павильона. Задумавшись о своем о чем-то, он машинально приоткрыл двери, забыв о том, что нужно стучаться. Его увиденное ошеломляет и выбивает из-под ног почву. Блондин сидит у Даддарио на коленях, к нему прижавшись всем своим телом, самозабвенно его целует, лаская пальцами подбородок, скулы брюнета, ключицы, плечи. Глаза закрыты в сладком блаженстве, и он вгрызается в рот мужчины с довольным, сытым, утробным стоном. Ладони Даддарио гладят Дома под тонким свитером осторожно, Мэттью чуть давит на поясницу – и ловит ртом его хриплый возглас, приоткрывает полоску кожи, смотрит в глаза замершему Альберто и улыбается едва заметно, легким кивком показав, что понял, зачем Розенде их потревожил. Блондин в его руках что-то шепчет ему на ухо, опять целует и на Даддарио томно смотрит таким же преданным щенячьим взглядом, каким на Шервуда глядит Альберто во время общих собраний каста. Тихо отлипнув от входной двери, Розенде, молча, к себе уходит. Чертов Даддарио, чертов Шервуд. Он не игрушка. Он не позволит быть глупой пешкой в подобных играх. И неожиданно очень больно. Розенде светлый и очень добрый. Он улыбнется назавтра Дому, кивнет Даддарио, когда встретит. Будет дурачиться, как и прежде, это работа – они актеры. Игра на сцене и игра в жизни – смена ролей, декораций, грима. В груди болезненно сжалось сердце. Актер хорош лишь, когда сам верит. *"Вещь в себе" – философский термин, введенный в широкое употребление И.Кантом, обозначающий реальность, существующую вне и независимо от нашего сознания. Кант также называл "вещью в себе" предмет, который существует, но мы по каким-либо причинам не можем его познать. Соответственно когда такое говорят о человеке, то это означает, что он интересный, самодостаточный, загадочный, непознанный для окружающих.