Имя Твоё

Суд был мелочью по сравнению с тем, что следовало после него. Находясь в одном помещении, они были больше похожи на запертых в клетке животных, и то, что принадлежали они к разным видам, только усугубляло ситуацию. - Жизнь каждого из нас – ценность, – настаивал Россия. Он смотрел не на Америку, и слова предназначались вовсе не ему, но перехватить взгляд стоявшей у окна старшей сестры всё так же не удавалось. - Не надо этих слов, Иван. Мы все знаем, что это ты убил Гилберта, когда позволил своему боссу разрушить стену. Америка сказал это прямо в чужие губы, находясь на ничего не значащем от России расстоянии. Эти слова были настолько пропитаны издевательством, что даже пятилетний ребёнок понял бы, что вестись на подобные провокации не стоит, но Иван не сдержался. Ударил кулаком в ухмыляющееся лицо, без замаха, под костяшками затрещали хрупкие хрящи носа. По чужому лицу потекла кровь, пачкая белоснежную рубашку. Иван испытал непередаваемое удовольствие, когда раздражающее лицо исказилось от боли. Оно было настолько ярким, что мысли о том, что за подобное ему достанется в Кремле просто размылись, как чернила на мокрой бумаге. Оттаскивали Россию Нидерланды и Дания, подхватив под руки, но к тому времени Иван уже успел повалить Америку на пол и пнуть пару раз под рёбра. В его потемневших глазах плескалась неразбавленная ненависть, но Альфред выглядел так, словно ему только что признались в любви. Нидерланды прошёлся по нему тяжёлым взглядом, предостерегая от последующих реплик. То, что Альфред воспринимал удары как прикосновения было понятно, только выбрал он не то место для того, чтобы оповестить об этом Ивана. - Сука, - выплюнул Россия. Голос его звучал глухо, как у тяжелобольного, но вырываться из чужой хватки он не пытался. Глаза больше не застилала кровавая пелена, и потому он позволил повести себя в другой конец зала. Иван прекрасно знал, что действительно был виноват больше всех остальных, и в напоминаниях не нуждался, ведь именно он точно знал, что снос стены убьёт Гилберта. Лизавета была виновата не меньше: позволила открыть чёртовы границы, но она искренне верила, что Гилберт сможет с этим справиться. Большинство из них были уверены, что он справится. Ему было не впервой прорастать сквозь бетон, но двадцать восемь лет – слишком малый срок, чтобы осознать свою идентичность. Одного поколения было недостаточно, как было недостаточно и стены, чтобы скрыть от людей то, что за ней находится, и пресечь желание её перейти. И не было ничего удивительного в том, что грудная клетка Гилберта перестала вздыматься, как только он пересёк границу. Когда Россию усадили на стул в другом конце зала, рука Дании легко легла на его плечо. Она не смогла бы его удержать, реши Иван снова накинуться на лежавшего на полу Америку, но заметно успокаивала. Россия прикрыл глаза и улыбнулся уголками губ. Когда-то Нидерландам было достаточно обхватить его лицо руками и внимательно посмотреть прямо в глаза, чтобы привести в чувство, но время, когда он мог подобным способом его успокоить, давно прошло. Их нынешние отношения больше походили на склеенный кувшин, в котором воду уже не унести, и не было ничего удивительного в том, что хитрый лис попросил Марка присутствовать при этой встрече. Украина, не проронившая ни слова после реплики Америки, поджала губы. В недавнем прошлом она сказала бы: «Твій німчик був би радий, що ти захищаєш його честь і гідність», – и, рассмеявшись, ткнула бы Ивана локтем в ребра. Теперь же, она смотрела на брата с брезгливостью и состраданием одновременно, но всё так же молчала, словно эмоциональная речь Елены Зеркаль на суде иссушила и её тоже. Подойти к брату она и не думала. - Эй, кто-нибудь собирается подать мне руку? – спросил Америка со смешком. Когда никто не отозвался, самодовольная улыбка сползла с его заляпанного кровью лица.