Boy Epic – Dirty Mind Boy Epic – Filthy
«Я не трахаюсь с кем попало», — это была первая фраза, которую Чондэ услышал от Бэкхёна. Ему показалось, что его ударили в лицо. Он и рта не успел открыть, а Бэкхён уже отшил его. Чондэ не сразу нашелся, что ответить, да и не был уверен, что ему этого хочется. Говорить с Бэкхёном, оправдываться перед ним, смотреть в застывшее лицо — нет, не этим он планировал закончить, в общем-то, приятный вечер. Он нервно, не ощущая под подушечками пальцев холодного стекла, погладил бок пивной бутылки и облизнул вмиг пересохшие губы. Бэкхён не сводил с него злого взгляда. — Что, язык проглотил? А выглядел мастером пикапа, когда подкатывал. — Бэкхён и говорил зло. И всем в нем — от кончиков темных волос до носков дорогих ботинок — было злым и едким. Не тронь — захлебнешься ядом. — Я просто хотел познакомиться. — Чондэ выдавил из себя улыбку. — Но, вижу, ты этого не хочешь. — Не хочу. — Бэкхён повернулся к бармену и жестом попросил повторить. Пил он «Маргариту», и это было так по-омежьи, что на секунду Чондэ решил: Бэкхён таким способом с ним флиртует. — Ты все еще здесь? Что мне сделать, чтобы ты отвалил? Пожаловаться охране? Копам сообщить? Ты меня сталкеришь? — Тон, которым это было произнесено, буквально кричал: «Нет, он не флиртует». Бэкхён говорил серьезно и смотрел так, что Чондэ решил отвалить, пока не стало поздно. Он неловко слез с табурета и, цепляя плечами толпящихся у бара тусовщиков, пробрался к столику, который они с ребятами заняли в начале вечера. Сейчас за ним сидел лишь угрюмый Кенсу и с кем-то вяло чатился. — Быстро ты, — не отрываясь от телефона, буркнул он и потянулся за стаканом с недопитым коктейлем. Он явно был клубничным и приторно-сладким, и от одной мысли об этом Чондэ сделалось дурно. Он бросил, что сейчас вернется, и двинул к туалету. — Так что? — У дверей туалета его поймал Чанёль. — Познакомился? — Ага.— Чондэ не хотел об этом говорить, но Чанёль не был бы собой, если бы удовлетворился таким ответом. — И что он сказал? — Что вызовет копов, если не отвалю. Брови Чанёля поползли вверх. Секунду он смотрел недоверчиво, а затем откинул голову назад и заржал. Чондэ стиснул покрепче зубы и юркнул в открывшуюся дверь туалета. Чанёль, хватаясь за живот, хвостиком последовал за ним. — Сейчас обоссусь. Ну ты и лошок. — Чанёль плечом привалился к стене и включил сушилку для рук. Кажется, он выпил больше, чем стоило, ибо тут же оказался под сушилкой и подставил ей улыбающееся лицо. Чондэ укоризненно покачал головой, но Чанёль этого не видел. — Знаешь, поговорим об этом завтра. — Чондэ открыл кран и, склонившись над раковиной, плеснул в лицо пригоршню холодной воды. Смыть позор и унижение это не помогло, а вот слегка освежиться получилось. — Так что ты ему сказал? — Чанёль, как и предполагалось, Чондэ не слушал и вел пьяненький допрос дальше. — Ничего. Я подошел, и он сразу меня развернул. — Чондэ встряхнул руками и закрыл воду. Бумажных полотенец в коробке не оказалось, а под сушилкой валялся невменяемый Чанёль. Просить его подвинуться было бессмысленно. — Бён Бэкхён не тот, кто разбрасывается предложениями от красивых альф. Правда, ты до красивого не дотягиваешь, но… — Чанёль захихикал и подставил сушилке рот. Щеки его по-дурацки затрепыхались. — Господи, с кем я дружу… — Чондэ обреченно застонал, сцапал Чанёля за ворот джемпера и оттащил от сушилки. — Конечно, ни один омега не согласится со мной знакомиться, пока я вожусь с такими, как ты. — Злиться не получалось, хоть очень и хотелось. Чанёль был еще тем недоразумением: шесть футов сплошных углов и косяков, рыжий, лохматый, безумно милый, когда плачет, и совершенно невыносимый — когда напьется. Омега, который к себе ни одного альфу не подпустит, потому что сам круче любого альфы будет. В своих фантазиях, конечно же. На деле же Чанёль был комком милостей и забавностей, но признавать это не хотел. Ему нравилось верить, что он парень с нестандартным мышлением и предпочтениями, и никто не мог убедить его в обратном. — Сейчас мы поедем домой. Заберем Кенсу и… поедем, твою мать, что ты жрешь, а? Весишь как слоняра. — Это ты дохлик. — Чанёль снова глупенько захихикал и окончательно обмяк в руках Чондэ. — Невыносимый… — Я твой лучший друг… у тебя нет выб... ик… ра. В этом Чанёль был прав. Выбора у Чондэ не было. У него никогда, черт возьми, не было выбора. За него его делали другие. «Чондэ, ты станешь юристом», — сказали родители, и Чондэ стал. «Чондэ, тебе двадцать семь: ты должен найти себе супруга», — сказали сердобольные дядюшки, и Чондэ нашел. Через полгода развелся и с легким сердцем записался в ряды вечных холостяков. «Чондэ, не дело целыми днями сидеть дома: айда в клуб, оттянемся», — без особого энтузиазма предложил Кенсу, и Чондэ согласился. «Чондэ, это Бён Бэкхён, и он согласен на секс без обязательств: познакомься с ним», — похлопывая его по плечу, сказал Чанёль, и Чондэ пошел знакомиться. И в очередной раз все прое... Одним словом, все было очень плохо и лучше становиться не собиралось. — Чего это с ним? — безразлично поинтересовался Кенсу, когда Чондэ сгрузил желеобразного Чанёля на диванчик. — Мозг отказал. — Чондэ поправил на Чанёле джемпер и прикинул, каким образом будет утрамбовывать это тело в такси. С пространственным мышлением у него было туговато, так что он махнул на это рукой, решив, что начнет париться, когда придет время. — Ну чего, по домам или у тебя планы? Кенсу поднял на Чондэ усталый взгляд. — Я с вами не поеду. В машине его укачает, и он выблюет мне на колени, а мне, знаешь ли, не улыбается отстирывать от брюк чужую блевотину. — Значит, у тебя планы… — Чондэ на что-то подобное и рассчитывал: особым дружелюбием Кенсу никогда не отличался. Видимо, судьба у Чондэ была такая: выбирать не тех омег. — Значит, планы. — Кенсу вернулся к чату. Чондэ повздыхал, оделся кое-как, упаковал в куртку Чанёля и поволок его на выход. Выход, поди, за два часа, проведенные в клубе, изменил местоположение, ибо найти его с первого раза у Чондэ не получилось. Чанёль, как назло, отъехал окончательно, так что теперь Чондэ волочил на себе семьдесят кило сплошных рук и ног. — Живые не дают, так ты мертвых кадришь? — Знакомый голос звучал все так же зло, зато рука с массивным перстнем на изящном пальце попридержала входную дверь. — Это Пак Чанёль, и он не в моем вкусе, — едва дыша, проговорил Чондэ. Он чувствовал себя круглым идиотом, пытаясь оправдаться перед человеком, который, в общем-то, его некрасиво отшил и унизил его мужское достоинство, но не мог закрыть рот. Слова сами срывались с языка, заставляя краснеть совсем не от натуги. — Он не умеет пить, а я слишком хороший друг, чтобы оставить его с Кенсу. Тому джинсы дороже человека. — Ну смотря ж, что за человек… — Бэкхён держался за спиной. Чондэ лопатками чуял его пристальный, недружелюбный взгляд. Бэкхён шел за ним, и это вызывало вопросы, задавать которые Чондэ не спешил. — Иногда паршивая тряпка из секонд-хэнда лучше человека будет. Есть прикурить? Зажигалку посеял. — В кармане. — Чондэ остановился и подбородком указал на карман куртки. Бэкхён тут же сунул туда руку. У Чондэ сбилось дыхание, а сердце, дернувшись, застряло между ключиц. Чертовы гормоны и шестимесячное воздержание. И чертовы омеги с изумительными руками. Такими же только грешить... Чондэ тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, а Бэкхён, пощелкав зажигалкой, закурил. Дым чужой сигареты защекотал легкие. Бэкхён курил омежьи, легкие, но делал это грубо, затягиваясь глубоко и выдыхая дым сквозь зубы. — А ты забавный, — сказал Бэкхён, поймав на себе очередной взгляд Чондэ. — Но все равно нет. — Я ничего… — Ты смотришь. Голодный же. Дам сейчас — и ты кончишь через пять минут. — Бэкхён улыбался фильтру, и это заводило достаточно, чтобы Чондэ не смог ему возразить. — Я люблю долгий секс. А еще у меня есть… особые предпочтения. — Звучит, как фразочка из «Пятидесяти оттенков». Ты тоже связываешь и… Бэкхён рассмеялся, красиво, бархатно, так, что захотелось отдаться его голосу здесь и сейчас. Казалось, его одного будет достаточно, чтобы Чондэ кончил так сильно, как никогда в жизни. — Дурак. Но ты прав. Что-то типа того. Поэтому я не сплю с кем попало. — А как стать не «кем попало»? — Понравиться мне. — Бэкхён выдохнул ему в лицо облако вишневого дыма. Чанёль засопел недовольно, задергал руками-ногами, напоминая, что все еще жив и хочет домой, и Чондэ пришлось переключиться на него. Бэкхён помог ему поймать машину и сгрузить Чанёля на заднее сидение. Он не стал прощаться: ушел раньше, чем Чондэ успел открыть рот. С одной стороны это задевало, с другой — обнадеживало. Чанёль жил со старшим братом, так что укладывать его в постель самому не пришлось. Йесон предложил чай-кофе, и Чондэ не отказался. Они посидели на балконе, поболтали о пустяках и распрощались глубоко за полночь. Чондэ жил недалеко от Чанёля, так что домой отправился пешком. Ночь была тихая, безлунная и очень теплая. Такие бывают в середине июня, когда лето еще не превратило город в жаровню, и утопающие во мраке гранатовых деревьев улицы дышали нежной прохладой. Несмотря на случившееся в клубе и после, Чондэ чувствовал себя на удивление хорошо. Спать не хотелось, но он знал, что с утра будет чувствовать себя как дерьмо, поэтому гуляния по ночному городу оставил до лучших времен. В квартире мерно тикали заводные часы и гудел вентилятор. Чондэ сунул руку в карман, чтобы вынуть телефон и зажигалку, когда нащупал ее. Салфетка из бара, сложенная втрое, а на ней, между изгибов мягкой бумаги, — номер телефона. Кто его оставил, гадать не пришлось. Чондэ, улыбаясь идиотом, вбил номер в телефон и побрел в ванную. Сердце как-то надрывно, неловко стучало в груди, и пальцы дрожали от волнения, словно он вот-вот совершит глупость. И он совершил. Понял об этом, правда, лишь неделю спустя, стоя на пороге уже знакомого клуба. Влюбляться в Бён Бэкхёна, однозначно, было огромной глупостью. Чондэ звонил ему дважды, они говорили недолго, Чондэ чувствовал себя идиотом и, ссылаясь на дела, трусливо сбегал. Бэкхён, конечно же, все понимал, и от этого делалось совсем неловко. — Как для парня, который ищет секса с незнакомцем, ты слишком уж застенчивый, — вместо приветствия сказал Бэкхён и похлопал по табурету рядом с собой. — Я нормальный. Это ты странный, и твои странности передаются мне. — Ой, не льсти себе. Мои странности — вещь уникальная и неповторимая, и принадлежат только мне. Странностями я не делюсь. Как и местом в своей постели. С незнакомцами. — Но мы уже не… — Ты должен мне понравиться, помнишь? Заставь меня влюбиться. — Бэкхён улыбнулся ему маргаритными губами и опустил бокал на стойку. Тонкие пальцы на длинной ножке казались произведением высокого искусства. — Разве это возможно? Ну, чтобы людей заставляли любить... — Возможно. Гитлер вон миллионы людей заставил себя полюбить. — Но я не Гитлер! — Ну и хорошо. Закажи мне выпить. И Чондэ заказал. Он бы что угодно сделал, лишь бы Бэкхён продолжал смотреть на него и лукаво улыбаться. Вечер медленно перетек в ночь, в баре стало душно и очень людно. — Пригласи меня погулять. — Бэкхён осушил четвертый за вечер бокал и изящно соскользнул с высокого табурета. Пьяным он не выглядел, хоть глаза и помутнели заметно, а ноги уже не стояли на земле так твердо, как двумя часами ранее. — Может, домой? — Домой рано. Пойдем гулять. Я же должен как-то в тебя влюбиться. — Уговорил. — Чондэ расплатился за выпивку, помог Бэкхёну надеть куртку и, взяв крепко под локоть, чтобы не дай бог никто не украл, вывел на свежий воздух. — Обалдеть, какое небо… — протянул Бэкхён, глядя в расшитое звездами небо. — В Сеуле такого не увидишь. — Поэтому я и люблю Грецию. — Чондэ под шумок обнял его за пояс и прижал к себе. Бэкхён улыбался, влюбленными глазами глядя в небо, и казался совсем юным. — Сколько тебе лет, говоришь? — А сколько дашь? — Бэкхён скосил на Чондэ глаза; улыбка его стала игривой. — Семнадцать? — Двадцать один. — Серьезно? — Чондэ аж воздухом подавился от неожиданности. — Паспорт показать? — Я… нет, наверное. А мне без малого тридцать. Не смущает? — Мужчины, как вино, знаешь? — Ты пьян. — И тебе это нравится. Можешь поцеловать — я не оттолкну. — Как-нибудь в другой раз. — Чондэ тронул его пылающие скулы кончиками пальцев, убрал с высокого лба челку, разгладил едва заметную складочку на переносице. Больше всего на свете ему хотелось зацеловать Бэкхёна. Всего: от кончиков мягких волос до самых потаенных уголочков тела, чтобы он расцветал под его губами, дышал горячо и жарко и шептал, улыбаясь, его имя. Но делать это было рано. Слишком рано. Глубоко в душе Чондэ тоже любил долгие прелюдии. — Ты замечтался, а я все еще нецелованный и не выгулянный. — Бэкхён обнял его за шею, ткнулся холодным носом в ухо и фыркнул недовольным кошаком. Чондэ рассмеялся — это в самом деле было щекотно — и обнял его покрепче. — Куда пойдем? — Куда поведешь, туда и пойдем. И они пошли. Просто вперед, по кривым белым улочкам, залитым светом фонарей, мимо круглосуточных супермаркетов и уже закрывшихся кофеен. Шли, цепляясь друг за друга, словно под ногами была не выложенная брусчаткой дорога, а палуба угодившего в шторм корабля, и прыскали от смеха без особых на то причин. Море было теплым, и Бэкхён, скинув с себя всю одежду, полез в воду. Его тонкая матовая кожа, узкие плечи с острыми пиками ключиц, белый живот и курчавые, совсем черные волосы лобка притягивали взгляд. Чондэ смотрел, как Бэкхён плещется во вспененной воде, слушал его озорной смех и собственное сбившееся дыхание и не мог поверить, что это происходит взаправду. Такие вещи не случаются с такими людьми, как Ким Чондэ. Таким вещам место в романтических фильмах о любви без границ и «пока смерть не разлучит нас». Бэкхён пробыл в воде недолго. Ветер из-за горизонта принес с собой предутреннюю прохладу, и он, весь мокрый и дрожащий, выбрался на берег. Проковылял по рыхлому, холодному песку прямехонько к Чондэ и рухнул рядом. Вытянулся всем телом и блаженно вздохнул. — И часто ты занимаешься полуночным нудизмом? — Чондэ мечтал к нему прикоснуться, но сдерживался, потому что портить столь замечательный вечер быстрым сексом на пляже ему не хотелось. У Бэкхёна, впрочем, было собственное мнение на этот счет. Он покачал головой, отвечая на вопрос, а затем взял Чондэ за руку и прижал ее к своему животу. Вздрогнул с тихим, сквозь зубы, вздохом и повел ладонь вниз, к мягкому, безумно красивому члену. Погладил его пальцами Чондэ и заставил взять в руку. Чондэ сделал, как он хотел, потому что отказать такой просьбе был не в силах. Бэкхён был невероятным в своей отзывчивой покорности. Он принимал ласки Чондэ с восторгом, скусывал с губ улыбки и зарывался дрожащими пальцами в песок. То сводил, то разводил колени, толкался ненавязчиво в ладонь и млел, захлебываясь беззвучными стонами. Глаза он держал закрытыми, и Чондэ, не сдержавшись, целовал пушистые ресницы. Член в его ладони отяжелел и уже сочился смазкой. Бэкхён пах персиком со сливками, и Чондэ дурел, так хотел попробовать его на вкус. На пляже не было ни души, но Чондэ все равно вздрагивал каждый раз, когда со склона скатывался камушек или волны громче обычного разбивались о берег. Бэкхён ничего этого не замечал: нагой и полностью открытый, он таял в руках Чондэ, отдавался его нежной воле и медленно исчезал. Он в самом деле любил неторопливые, тягучие ласки, любил, когда его дразнят и искушают, но еще больше он любил, когда его член берут осторожно в рот и дарят удовольствие, которому невозможно противиться. Чондэ понял это, как только на его язык легла горячая тяжесть. Бэкхён был сладким, и ласкать его так было восхитительно. Бэкхён кончил ему в рот, и это было то, чего Чондэ хотел. Бэкхён улыбался потерянно-счастливо звездам и гладил Чондэ по колену. Он, пожалуй, и не осознавал этого, но Чондэ было приятно. Он хотел большего, но просить не стал. Бэкхён сам предложил — ненавязчивым касанием пальцев к ширинке брюк, — но Чондэ покачал отрицательно головой. — Хочу тебя полностью, — сказал он честно, и Бэкхён лишь вздохнул в ответ. Он искупался еще раз, смыл с тела песок и отголоски удовольствия, кое-как оделся, сетуя на то, что у него в трусах ракушки, и украл — бессовестно и бесчестно — у Чондэ поцелуй. — Ну как, есть у меня шансы? — спросил Чондэ, когда они прощались. Бэкхён жил в небольшом двухэтажном доме, построенном еще до гражданской войны; под окнами его росла старая магнолия. Это было прекрасное место для встреч и прощаний. Бэкхён стоял на ступеньке у приоткрытой калитки и обнимал Чондэ за шею. — Я колеблюсь, — признался Бэкхён. — С одной стороны мне хочется сказать «да», с другой — понимаю, что влюблюсь в тебя так сильно, что буду страдать. — Он смотрел Чондэ в глаза и говорил это искренне, от всего сердца, что причиняло головокружительную, сладко-горькую боль. — Мне больше не звонить? — Чондэ гладил его бока сквозь влажную от утренней сырости и морской воды футболку и дрожал, но не от холода. Он боялся, что на этот вопрос Бэкхён ответит бескомпромиссным «да». — Я сам позвоню. В любом случае, ты знаешь, где я живу, так что… — Бэкхён сжал его затылок ледяными пальцами и прижал его голову к своей груди. — Ужасный ты человек, Ким Чондэ. Знал бы, что так будет, никогда бы с тобой не заговорил. Чондэ поцеловал его грудь, не удержался и на миг прижался ртом к открытой, беззащитной сейчас шее, оставляя на ней незримый след своего обожания. — Все, проваливай. Не хочу тебя видеть. — Бэкхён оттолкнул его от себя и юркнул во двор; калитка со скрипом закрылась. Чондэ постоял под ней недолго и пошел искать машину: жил он на другом конце города.***
Они сидели у Кенсу, пили пиво и говорили о ценах на брендовые шмотки, которые никто из них не носил, когда Чондэ пришло сообщение от Бэкхёна. Заканчивалась третья неделя тишины, и Чондэ, который, в общем-то, смирился с тем, что все в прошлом, не сразу сообразил, что делать дальше. Он пялился в экран телефона, где высвечивалось имя отправителя, и разрывался между желанием удалить немедленно и открыть сию секунду. — Судя по роже, сообщение от Бэкхёна, — прыснул Чанёль и едва не перелил на себя пиво. Чондэ молча вышел на балкон. Устроился между вазонами с цветами, за которыми бережно, словно они стоили целое состояние, ухаживал Кенсу и, повертев телефон в руках, открыл сообщение. Бэкхён просил приехать к нему к восьми часам. Экран отсвечивал начало восьмого, и Чондэ стоило поторопиться с решением. — Не могу понять, он тебя отшил или предложил встретиться… — Кенсу пристроился рядом с Чондэ. — Встретиться. — Тогда чего кислый такой? — Не знаю, стоит ли… У нас всего-то и было, что одно свидание и три недели игнора. — Но свидание-то было хорошее. — Хорошее. — С этим Чондэ поспорить не мог. — Но это Бэкхён, у него семь пятниц на неделю. В первую нашу встречу он послал меня нахрен, чтобы потом оставить мне номер своего телефона. Это… я к такому не привык. Для меня это сложно. Чтобы вот так штормило. — Ты общаешься с социопатом и идиотом: кто из вас еще более странный — вопрос. Чондэ рассмеялся. — Утешил. — Всегда пожалуйста. Забирай свои шмотки и вали нафиг из моей квартиры. Понял? Чтобы через минуту и духу твоего здесь не было. Я завтра позвоню. Чондэ внял совету друга и через пять минут уже сидел в автобусе, который вез его к Бэкхёну. Бэкхён устроился на ступенях у калитки и глядел на подрумяненные закатным солнцем стены соседних домов. Взгляд у него был задумчивый и усталый, но губы мигом растянулись в улыбке, стоило ему заметить Чондэ. — Мог бы и предупредить. — Бэкхён поднялся на ноги и шагнул к Чондэ. Протянул к нему руки, и Чондэ тут же их принял, сжал крепко и поцеловал сначала одну ладонь, а затем — другую. Они пахли солнцем, пылью и персиками. Чондэ укрыл поцелуями запястья, предплечья и чуть загорелые плечи. Бэкхён потянулся к нему, прижался всем телом и, обняв за шею, подставил под поцелуи губы. Так они и целовались: посреди тротуара, перед распахнутой настежь калиткой, пока солнце не скрылось за плоскими крышами домов. Тогда Бэкхён взял Чондэ за руку и повел в дом. — Ты покажешь мне свою красную комнату боли или как там было? — Чондэ послушно шел за ним и гладил тыльную сторону его ладони большим пальцем. Кожа у Бэкхёна была еще нежнее, чем ему запомнилась. — Не люблю красный. Он плохо влияет на мое настроение. — Тогда что за ужасы ты скрываешь от случайных партнеров? — Ничего такого, чтобы им не понравилось. Просто мои предпочтения немного… специфические. — Бэкхён остановился на пороге дома и, не глядя, толкнул незапертую дверь. Она бесшумно открывалась за его спиной. Бэкхён ладонями обхватил лицо Чондэ, огладил его скулы, крылья носа, уголки рта. — Мне нравится римминг, фингеринг и игрушки. И когда я говорю «мне нравится», я имею в виду делать. Понимаешь? Чондэ на миг лишился голоса; брови его против воли поползли вверх. Нет, конечно, он знал, что подобное практикуется — в определенных кругах, — видел соответствующие фильмы, но никогда не думал, что какой-то (хорошо, вполне определенный) омега захочет сделать это с ним. — Ты хочешь… свои пальцы… во мне? — недоверчиво спросил он. Голос выдавал его с головой. Не волноваться не получалось, ибо такие предложения ему делали впервые. — Хочу. И язык, и… все, что ты позволишь. — Дыхание Бэкхёна сбилось, а взгляд, настороженный и слегка испуганный, говорил, что не один Чондэ здесь волнуется до чертиков. — И… обычного секса у нас не будет? Даже во время течки? Бэкхён фыркнул и заметно расслабился. — Я люблю обычный секс, эй. Люблю, когда… когда альфа берет меня, будто я его собственность. Но… я должен знать, что партнер позволит мне делать с ним все, что я захочу. Это вопрос доверия. Ты позволишь? — Бэкхён смотрел Чондэ в глаза, и тот понимал, что не сможет ему отказать. Он убрал с его лица растрепанные ветром волосы и кивнул. — Если тебе это нравится, то почему нет? — Потому что не всех волнует, что мне нравится. Я омега, помнишь? Альфы предпочитают доминировать и подчинять. Очень сложно подчинять и доминировать, когда у тебя в заднице чей-то язык. — Знаешь, это... не то, о чем мне хочется говорить. То есть, мне не очень хочется знать, в чьих задницах побывал твой язык. — Она была одна, да и та омежья. Полегчало? — Глядя Бэкхёну в глаза, было сложно понять, насмехается он или в самом деле беспокоится. — Говорю же, альфам не нравится, когда омега… имеет над ними такую власть. — То есть, я буду первым альфой, который… — Что-то тип того. — А тот омега… он…. вы… — Это было в Италии полтора года назад. Курортный роман, ничего больше. Все же, ни один омега не даст мне то, что можешь дать ты… — Ты говоришь очень… убедительно. Бэкхён кивнул и просительно разомкнул губы. Чондэ тут же накрыл их своими. Пускай так. Пускай не такой, как все. Зато его: от и до и покуда есть силы понимать, принимать и быть рядом. Чондэ согласился бы и на большее, но время признаваться в этом еще не настало. — На первый раз займемся обычным сексом, а потом я покажу, что умеют делать мои пальцы… Чондэ похмыкал на это одобрительно и затолкал Бэкхёна в дом. Дверь за ними бесшумно закрылась. 10-11 марта, 2017