Ден и Никита

Как же всё сложно… Ещё год назад я и не думал, что существуют подобные отношения. Сколько себя помнил, мне всегда нравились девочки. Милые создания с озорным блеском в глазах и ласковыми улыбками. В основном я был окружён особами женского пола. Мама, две бабушки, няня. Отец всегда относился ко мне с прохладцей: недовольно кривил губы, презрительно хмурился и отводил глаза. Только в тринадцать лет я понял — почему. Девчонки не воспринимали меня как парня. Высокий брюнет с серыми глазами и по–девчоночьи пухлыми губами. Я был разочарованием в жизни крупного бизнесмена, который мечтал передать свой бизнес сильному и волевому преемнику. Не мне… Я не очень любил учиться. Все предметы давались мне нелегко Мой привычный мир перевернулся, когда отец сообщил, что отправляет меня в закрытый пансионат для парней, находившийся в другом городе. Даже представить тяжело, как я буду без своих друзей, привыкших к моему ядовитому языку, без родных….Я долго пытался достучаться до отца, объясняя, что в шестнадцать лет не хочу менять свой уклад. Просил, требовал, приводил, как мне тогда казалось, убедительные доводы… всё впустую. Мама горестно вздыхала, расчёсывая свои длинные волосы. Я собирал вещи, цедя сквозь зубы неприличные ругательства и стараясь делать это незаметно для неё. Я любил эту миниатюрную женщину, на которую был слишком похож внешне. — Всё будет хорошо, — с грустью говорила она, пряча в уголках глаз непролитые слёзы. Возможно, кто–то скажет, что я веду себя не мужественно. Что в мои годы нужно спокойно сказать в лицо родителя, что не собираюсь выполнять его волю, что остаюсь. Но на самом деле мне хотелось доказать ему, что достоин, что смогу стать для него важным… Не доказал… *** — Ого, вот это куколка! — высокий русоволосый парень примерно восемнадцати лет окинул меня восхищённым взглядом, пошло облизнув свои губы. Нахмурился, в уме обалдевая от такого обращения. Это кто тут куколка? Я?!! — Чего вылупился, как солдат на беременного матроса? — и этот идиот заржал, считая свою шутку оригинальной. Рядом с этим придурком заулыбались ещё двое парней непримечательной наружности. Стоим в длинном коридоре: я — с большой спортивной сумкой, они — с полотенцами на шеях и в одних широких шортах. Как говорится: «Красота среди бегущих, первым в зад от отстающих!» Дебильный день, дебильные нравы, идиотская ситуация. Я не хотел сразу показывать свой характер! Но, клянусь, меня просто вы бесила белоснежная улыбка этого Маугли! — А что делает беременный матрос в таком месте? Мальчики, — махнул рукой в сторону замерших друзей русака, — поздравляю с будущим отцовством! И кто из вас двоих счастливый папочка? Или вы ещё не определились?.. — Чего?! — первоначальное восхищение «шутника» сменилось недоумением. — «Чего», «чего» — да ничего! Другие вон чего, и ничего, а как я чего, так сразу «чего»?!! — скороговоркой отчеканил я, огибая эту троицу и шустро приближаясь к своей двери под номером «двенадцать». — Пацан, да ты влип, — услышал я, уже захлопывая за собой дверь. Да знаю я, что лоханулся, зачем же сразу напоминать? Злые они, не уйду я от них… пусть мучаются! В комнате никого не было. Где носило моего будущего «сокамерника» — было неинтересно. Скинув с плеча лямку от сумки и уронив её на пол, осмотрелся. Две односпальные кровати, один широкий шкаф, две тумбочки, два табурета, стол, на котором находился навороченный ноут, кресло, в данный момент «украшенное» чёрными брюками, и всё! Где телевизор, музыкальный центр и холодильник? Это что за спартанская обстановка? И что за аккуратист у меня в соседях? Быстренько распотрошил на кровати сумку, достав из неё узкие голубые джинсы, дизайнерские порванные в стратегически важных местах — на коленях, и белую футболку со смеющимся смайликом на плече. Раздевшись до трусов, заметил клочок бумаги, торчавший из бокового отделения своей сумки. — Расписание! — хлопнув ладонью по лбу, закричал я. И какая сволочь придумала в день приезда сразу начинать учиться? И не важно, что я сюда попал уже в середине сентября! Войти–то в моё положение они могли? С усердием стал изучать написанное, с удобствами устроившись на кровати и подобрав под себя левую ногу. Что тут у нас? Алгебра, физика, биология, физкультура, обществознание, английский язык, фехтование, плаванье, история… Стоп! Фехтование?! — Вы уже совсем обнаглели? — спокойный голос за плечом заставил подпрыгнуть на полметра, запустив расписанием в лицо говорившего. Тот плавно увернулся, скрещивая на своей груди руки и пристально глядя на меня. — Если так хочется горячего и необузданного секса — подрочи и успокойся. Живо свалил из моей комнаты. И всё это было сказано таким без эмоциональным голосом, что я недоумённо прикрыл глаза, стараясь успокоить готовое уже упасть в обморок сердце и выковырять из пятки вздрагивающую душу. Через пару секунд до меня дошёл смысл его речи! — Это моя комната! — зашипел я, вставая на четвереньки и проваливаясь коленями в мягкий матрас. Волосы тут же занавесили моё лицо, скрывая обзор на этого сексгиганта. — А дрочить на тебя я при всём желании не смогу, боюсь, блевану ненароком! Ну, это я немного погорячился. Пацан был действительно хорош собой с эстетической точки зрения. Не высокий кареглазый брюнет с офигенной фигурой, о которой я мечтал всю свою жизнь. В смысле, иметь мечтал! Блин! — мысленно взвыл я, приподнимаясь и откидывая свою непослушную гриву назад. — У меня крыша поехала, sos! — Сосед, значит, — невозмутимо кивнул чему–то брюнет. — Станешь приставать — шею сверну. У меня пропал дар речи. —Никита, — продолжил он, подходя к креслу и забирая брюки. — Что? — хрипло выдавил я, всё ещё находясь в прострации от его наглости. — Я — Никита, — усмехнулся брюнет, тыкнув себя в грудь пальцем. — А ты? — А я нет, — всё, состояние пришло в норму: чакры очистились, дыхание вернулось, язвительность подбила глаз нерешительности и выгнала последнюю паковать чемоданы. — Хм, — Никита двумя пальцами погладил свой подбородок. — Нарываешься? — Ой, — картинно испугавшись, я соскочил с кровати и встал в полный рост. — Я целенький, нарывов никаких нет, — провожу рукой по бедру и рассматриваю собственную ладонь. Тишина, установившаяся в комнате, немного напрягла. Вскинул голову, чтобы встретиться с пристально рассматривающими меня потемневшими зелёными глазами. Впервые в жизни я смутился! — Ден, — кашлянул, чтобы сгладить неловкость. — Тяжело тебе придётся, Ден, — ответил брюнет, отворачиваясь. Как же он был прав! *** У меня было такое ощущение, что всё окружение — извращенцы! Количество отбитых мною конечностей уже перевалило за сотню. Постоянное внимание, попытки зажать в углу, пощупать моё тельце, потискать задницу вводили в ступор и развивали бешенство. Полгода, шесть уродских месяцев мне не давали прохода! Впрочем, не только мне. Половина записок, что подсовывали под дверь нашей комнаты, была адресована Алексу. Сначала я с ними ознакомлялся, ржал, зачитывал вслух спокойно лежавшему на кровати соседу душещипательные фрагменты, а после — озверел. Даже преподы лояльно относились к подобным отношениям. Как же — «мужской монастырь», нужно же мальчикам сбрасывать напряжение! Уроды! Мне учёба в голову не лезла! Когда дошло до серенад под окном в половине третьего ночи, понял — я готов на убийство. На полном серьёзе продумывая способы расчленения трупов, я поделился одним из них с Никитой. Тот внимательно выслушал, покивал и внёс своё предложение: — Стань моим парнем. Сначала я не въехал. Смотрел на сидевшего за столом ко мне спиной брюнета, а перед глазами мелькали картинки кровавой резни бензопилой. — А? — наконец озвучил свой вопрос я. — Нам обоим это будет выгодно, —он захлопнул крышку ноута и неторопливо обернулся, запуская в свои волосы руку. — Смотри, от тебя сразу отстанут, так как связываться со мной чревато. — Да, это он прав. Лучший фехтовальщик (для меня этот предмет — тёмный лес, а рапира — средство самоубийства), капитан футбольной команды (один раз приходил поболеть — на следующий день слёг с ангиной), предмет мечтаний половины школы. — Да и для меня выгодно… Навострил уши, внимая сенсею. — Отвалят наконец! — впервые слышу от него такой рык. Чуть не полез за календарём, чтобы обвести этот день в кружочек. Пожевал нижнюю губу, обдумывая предложение. А что? Вполне может получиться. Я стану спокойно учиться, не отвлекаясь на записки, шаловливые руки и Саши (беременного матроса, который почему–то решил, что я непременно должен стать его парнем). Да и Никита— неплохой вариант. — Согласен, — отвечаю, падая на кровать и раскидывая по сторонам руки. — Придётся обниматься, чтобы наш обман не раскрыли, — голос Никиты был непривычно глух. — Переживу, — отмахнулся я, уже мечтая увидеть вытянувшуюся морду Саши . Слава Богу, этот придурок учился не вместе со мной. — И целоваться, — голос приобрёл чуть хрипловатые нотки. — Запросто! — представляю, как Никита ревностно закрывает меня своей широкой спиной от преследователей. — Спать в одной кровати… — Чего?! — резко дёргаюсь и переворачиваюсь набок. — Шутка, — улыбнулся он. И едва слышно: — Но попытаться стоило. — Ты о чём? — моя подозрительность включила красный сигнал. — Ты доклад дописал? — сосед встал со стула и потянулся. Майка задралась, обнажив подтянутый живот с кубиками пресса. — Немного осталось, но я его скоро начну, — сглотнул внезапно набежавшую слюну, мгновенно отворачиваясь. Это ещё что за гормональные всплески? Да я с этими озабоченными скоро сам начну к кому–ни будь приставать! Никите , например… вот он «обрадуется»! *** Территория перед пансионатом была полностью укрыта пушистым снегом. Парни собирались группами, чтобы подурачиться, покидать снежки, обсудить важные вопросы. Воскресенье — единственный выходной. Никита сказал, что будет ждать меня на ступеньках, и мы начнём представление. Я двадцать минут выбирал, что надеть! Сам себя не узнаю. Раньше я не задумывался над тем, как выгляжу. Но теперь же ситуация изменилась, верно? Я влюблён, а влюблённый человек всегда стремится выглядеть лучше для своей половинки. Выбор остановил на синих утеплённых джинсах, чёрной водолазке и такого же цвета ботинках. Кожаная куртка на меху, и я готов. Открываю дверь и получаю порцию снежинок за ворот. — Куколка, а я тебя ждал, — голос Саши, стоявшего на самой последней ступеньке, заставил заскрежетать зубами. — Я тоже, — холодным тоном произнёс Никита, отстраняясь от перил и приближаясь к замершему мне. — Привет, — рука парня легла на мою талию, и сосед притянул меня вплотную к себе. — Я скучал. — Я тоже… скучал, — краснея, ответил я. — Скучал по мне? — прошептал он , улыбаясь краешками губ. Я же мысленно дал себе пощёчину. Не всё же только ему отдуваться за двоих? — А то! — обвиваю руками шею парня и прижимаюсь сильнее. Уже представляю реакцию окружающих и не могу сдержать ехидного выражения лица. Никита понимающе хмыкнул и наклонился, касаясь моих губ своими. А потом запустил пальцы в мои волосы и поцеловал по–настоящему. Волна жара вмиг пробежала по телу, когда его язык коснулся самого кончика моего, лаская и дразня. Я отвечал на прикосновения, плавился от ранее неизвестных мне ощущений. — Люблю, — выдох в губы. А я окаменел. — И я, — слова давались мне с трудом. Перед глазами плыло, а ноги так и норовили подкоситься. Ответил и лишь только теперь понял — вокруг невероятная тишина. Даже ветер перестал завывать, как бы прислушиваясь к нашему разговору. — Ты почему без шапки? —Никита сурово нахмурился, сведя брови к переносице. — Я… я… — А что здесь происходит? — голос Саши вывел из ступора, в который я впал от подобной заботы. — Любовь тут, матрос, — хриплым голосом пояснил я, немного отстраняясь от Никиты . Тот отряхнул снег с моих плеч и обернулся к остальным ребятам. — Тебе не понять. — А я? — и столько обиды в голосе. — Прости, не сложилось, — развёл я руками, самостоятельно обхватывая талию Никиты . — Твоя серенада была выше всяких похвал… только я не понял, с какой целью ты исполнял песню «Убери ногу с газа, Маша?», и откуда ты её откопал? Это намёк? — На твою тормознутость, — буркнул он, сжимая кулаки. — Ещё одно подобное выражение, и я тебе обеспечу двухнедельный больничный, — ледяным тоном, от которого у меня мурашки от шеи к копчику побежали, пообещал Никита. — Ты же ни с кем не встречаешься?! — зашипел Саша, делая шаг вперёд, преодолевая ещё одну ступеньку. —Ден для меня — всё! — припечатал сосед. Если бы я не знал, что наши отношения — фикция, сам бы поверил. — Когда он с тобой наиграется, Ден, знай, я всегда рядом, —Саша развернулся и сбежал со ступенек, махнув рукой своим друзьям. — Ноги вырву, — Никита не угрожал, он констатировал факт. *** Мы целовались везде! В столовой, перед кабинетами, на переменах, на уроках рука Никиты неизменно покоилась на моей талии, вгоняя меня в жуткое смущение. Жаркий шёпот на ухо, поглаживание шеи, поцелуи в ладонь (я возмущался — но сосед просил не портить легенду), всё это вызывало во мне странные реакции. Я плавился, сходил с ума… я его хотел! По–настоящему! Через два месяца сосед стал моей навязчивой идеей. Ночами, лёжа в кровати, я представлял, как Никита набрасывается на меня, сжимает в объятиях и целует — напористо и агрессивно. Ворочался, а наутро, не выспавшийся и злой, спешил в душевую, чтобы сбросить скопившееся напряжение. От меня действительно отстали. Нет, восхищённые взгляды остались, но к ним добавились завистливые и с ненавистью. — Эй, Ден, а ты не боишься, что твой Ромео тебя бросит? — язвительно поинтересовался у меня Вова, наш с Никитой одноклассник. Довольно неприятный тип с огненно–рыжими волосами и водянистыми глазами. Он постоянно тёрся рядом с моим соседом, стараясь прикоснуться к нему, погладить… Бесил до чёртиков! — А я что, Джульетта? — фыркаю, подходя к двери туалета, в котором мы сейчас вдвоём находились. — Если тебе интересно, то Никита сейчас окучивает Максима у вас в комнате, — донеслось мне вслед. — Я не ревную, я не ревную, — как мантру повторял я, спеша в комнату. — Чёрт, вырву ему все выступающие части тела, но ревновать не буду! Резко распахнул дверь и застыл. На моей (!) кровати копошились двое. Никита прижимал одноклассника к одеялу, что–то шепча тому на алеющее ухо. — Сука! — зарычал я, в несколько шагов приближаясь к этой парочке. — Убью!!! —Ден? —Никита повернул голову, непонимающе глядя мне в глаза. — Ты же в душ собирался? — А ты сразу же шалаву привести решил? — задыхаясь от злости, заорал я. Максим сжался, испуганно на меня глядя. Видимо, жуткое зрелище я представлял в этот момент: горящие глаза, красное лицо, сжатые кулаки, искривлённый в оскале рот… —Ден, успокойся, ты не так всё понял, — сосед оттолкнулся руками от одеяла и встал, хватая меня за руку и прижимая к себе. Я вырывался! Орал ему гадости, пинал, один раз даже укусил за шею, от чего он вздрогнул и, толкнув, рухнул вместе со мной на кровать. Максим оттуда как ветром сдуло после моего возмущённого вскрика. Только и услышал, как за моей спиной резко захлопнулась дверь, но мне было не до этого. Моя агрессия рвалась наружу, и я не мог сдерживать её. И продолжил, вкладывая в слова всю охватившую меня ярость: — Ты урод, Никита !!! —Ден, в чём дело? — выдохнул он мне на ухо, чуть прикусив мочку. Замираю, боясь пошевелиться. —Де-ен, ты ревнуешь? — Вот ещё! — возмущаюсь, пытаясь выбраться из–под заключившего меня в плен тела. — Мне в лом постельное бельё менять! — Ревну–уешь, — счастливая улыбка и поцелуй в губы. — Отстань от меня, кролик озабоченный, я не намерен слушать твои бредни! — пищал я, старательно елозя по одеялу. —Ден, если не хочешь, чтобы я прямо сейчас показал тебе свои намерения — не шевелись, — хрипло прошептал он. И тут я почувствовал его твёрдые намерения… очень твёрдые… почти как и мои… Замер, стараясь даже дышать через раз. Карие глаза напротив потемнели, а тело Никиты напряглось, когда он ненароком задел мою плоть. —Ден... — простонал парень и сжал мои бока так крепко, что я чуть не вскрикнул. — Хочу тебя… — это что, я сказал? — Любимый… Мир не поплыл, он взорвался! Я провёл пальцами по груди Никиты и, приподнявшись, припал к его губам. Жадные, невероятно горячие касания, почти болезненные объятия, стоны. Не мои, его… — Не передумаешь? —он смотрит неотрывно, словно боится, что я отвечу согласием… Нет уж! Надоело, хочу узнать, почувствовать… Отрицательно качаю головой и облизываю вмиг пересохшие губы. —Дениии… — едва различимый шёпот, в котором смешалось всё — страсть, жажда, отчаянье, мольба. Прикрываю глаза, наслаждаясь желанными прикосновениями. Губы Никиты касаются моих очень нежно и бережно. Приоткрываю их, позволяя его языку проникнуть в мой рот. Горячая ладонь ложится на бедро, сжимая ткань шорт и обжигая. Выгибаюсь, с усилием сдерживая стон, а рука Никиты скользит вверх, сминая и увлекая за собой футболку. Ладонь парня касается обнажённой кожи живота, новый жадный и настойчивый поцелуй. Волна нестерпимого жара, огонь в крови. Приподнимаюсь, позволяя ему освободить меня от одежды. Он дышит тяжело и шумно, словно бежал километровую эстафету. В глазах отражается звериный голод. —Никита… — мой шёпот переходит в стон, когда парень опускается ниже и начинает покрывать поцелуями шею и плечи. Не выдерживаю, запуская пальцы в шёлк его волос. Из горла Никиты вырывается сдавленный хрип, а горячие губы прокладывают дорожку к животу. Моя кровь кипит, а перед глазами всё плывёт. Неосознанно выгибаюсь, когда чужая ладонь касается каменной плоти, сжимая. Секунда, и на пол летит вся оставшаяся одежда, которая раздражает, мешает слиться воедино. Губы Никиты бесстыдно касаются самого сокровенного. А мне приходится сжать зубы, чтобы не закричать. Ласки то медленные и почти невесомые, то напористые и очень жадные. Пылаю, не в силах сдержать дрожь. Собственные пальцы сминают белоснежное одеяло, сердце норовит вырваться из груди, а душа — разлететься на осколки. Связь с реальностью теряется, сознание уплывает, бешеный стук сердца уже не слышен. Ещё немного, чуть–чуть… Пытаюсь отстраниться, но мне не дают, сжимая бёдра. Волна удовольствия была такой силы, что я растворяюсь в ней, погибаю, чтобы через какое–то время вновь вернуться в мир живых. Он осторожно приподнимается, касается губами моего живота, мягко поглаживая руками бёдра. Открываю затуманенные глаза и встречаюсь с такими же напротив. Он улыбнулся. Отодвинулся, чтобы лечь рядом, обвил рукой мою талию и коснулся губами плеча. . Я отодвинулся и провёл ладонью от его груди до живота. Никита в момент напрягся, перехватывая мою руку. — Не делай так, я с ума схожу от желания… Выдёргиваю ладонь из захвата и тянусь к его плоти, тут же её сжимая. Никита глухо стонет и дёргается, словно мои прикосновения причиняют ему боль. Набравшись смелости, провожу по стволу рукой и… запутываюсь в кудряшках! Ответом на мои действия стал глухой, исполненный звериной мощи рык. Один рывок, и я снова опрокинут на спину и прижат к одеялу. Пьянящий и дурманящий поцелуй накрыл рот. Судорожно вздохнул и впился ногтями в его плечи. Кажется, это стало последней каплей… Он уже не сдерживался. Целовал, ласкал, гладил, кусал. Голова кружилась, разум подёрнулся дымкой, и я уже не сдерживал стоны. Тем более что он безмолвием также не страдал. Когда ощутил дискомфорт между ног от движения его пальцев, слегка струхнул. Но дальнейшие действия брюнета полностью затмили всё. Столько нежности, страсти… Боль от вторжения «не пальцев» отрезвила, заставив прикусить кулак и выдохнуть. Чувствуя, как проникает в меня горячая плоть, понял — я его люблю! Всем сердцем. И когда только успел? — Любимый, Дении … — слова Алекса сквозь стон. Движения брюнета болезненные, но очень осторожные, словно он с трудом, но сдерживается, стараясь уберечь, причинить как можно меньше боли. Я же потерялся в ощущениях. Несколько сильных движений, и я умираю вновь, слыша, как рычит он, падая мне на грудь, придавливая. Снова горячие объятия, тяжёлое дыхание и тьма поцелуев. — Ты же понимаешь, что теперь наши отношения перестают быть игрой на публику? — хрипло и интимно шепчет Никита мне на ухо. — Ты меня бросаешь? — притворно ужасаюсь, делая движение бёдрами вверх, намекая, что пора бы уже слезть с меня. —Ден, ты только мой, и никакие Саши, Максимы и Вовы к тебе больше не подойдут! — а сколько суровости в голосе. Я прямо уже бояться начинаю. — А Кириллы? — осторожно интересуюсь. Любопытно же! — Ты на что намекаешь? — Если я увижу хоть одну особь мужского… э–э–э… любого пола рядом с тобой, изменю! Сразу же! С первым встречным! — выбираюсь из–под Никиты и уже сам нависаю над ним. А этот гад улыбается. — Он пришёл, чтобы спросить у тебя решение задачи. Остался дожидаться, потом напал… еле отбился, а тут ты, — пояснил сосед, обхватывая мою талию руками и прижимая. — Я бы и от второго раунда не отказался, только боюсь — не сдюжишь. — Это я–то? — возмущаюсь. — Это предложение? — у Никиты в глазах лукавые смешинки. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Болит! Не сильно, но чувствительно. — Не, давай завтра, — сползаю с горячего тела, укладываясь рядом. — Два раза, — тут же откликается он. — Да хоть три! — Ловлю на слове… Прости, отец, я не оправдал твоих надежд… но ты сам виноват! Не быть мне крутым бизнесменом, что ж, тогда в юристы пойду! Надо же кому–то моего архаровца от тюрьмы отмазывать…