Меня не будет

Я стояла на краю крыши, слегка наклонившись вперед, чтобы разглядеть всю эту предновогоднюю суету. Через несколько дней Новый год, а я стою вот здесь — на крыше двенадцатиэтажного здания, — и вспоминаю свою жизнь. Почему-то все считают, что раз твои родители живы, и ты не живешь на улице — ты счастлив. Возможно, для кого-то это и счастье… Но для меня это лишь новый повод для слез. Одинокая слеза покатилась вниз по щеке. Мне не нравилось это. Не нравилось просыпаться рано утром и наслаждаться рассветом. Не нравилось изображать радость на лице в свое день рождения, стоя перед тортом, чтобы задуть эти чертовы свечи в присутствии гостей — родственников, которых ты даже и не видела-то никогда, когда буквально полчаса назад твои родители накричали на тебя: мать из-за неровно поставленной тарелки, а отец из-за твоей «невоспитанности». В итоге твое очередное день рождения проходит как обычно: изображаешь из себя счастливую, а затем плачешь, уткнувшись в подушку, потому что все опять пошло не так, как ты хотела. А твоего мнения даже не послушают. Ты ребенок, и ты не должна иметь свое мнение, тебе нужно лишь соглашаться с родителями. Мне не нравились мои родственники, которые при любом удобном случае попытаются унизить родного человека. Если честно, мне ничего не нравилось. Я провела неделю, чтобы понять о своей значимости в жизни людей. И вроде бы все хорошо, но сначала меня просто морально унизили, а вдобавок, придя домой, я услышала, какая я никудышная дочь и достала всех. Наверное, по этой причине я и стою здесь. Не бегаю по магазинам, выбирая подарки родным. На самом деле, подарок для всех уже куплен — моя смерть. Она случится. Сегодня. Сердце должно было кричать: «Остановись! Ты должна жить!». Но оно стихло, намекая, что я все делаю правильно. Скорее всего, когда мои родители вернутся домой, они начнут радоваться. Папа будет безумно счастлив, потому что с утра больше не будут играть любимые песни его дочери, которые ему так осточертели. А мама радостно улыбнется, потому что в их семье не будет больше этого вечно грустного урода. Ведь «в семье не без урода», и этот урод — я. Они обзвонят родственников и устроят «пир на весь мир». А похоронят меня где-нибудь в саду, без гроба. Меня съедят черви, и все забудут об этом. Даже фотографии в рамке с чёрной лентой стоять не будет. Все забудут. А может, сначала придет брат и, увидев мою прощальную записку, начнет радостно кричать на всю квартиру, потому что — О, Боже — младшая сестренка больше не будет доставать его со своими тупыми проблемами и разговорами. А в школе лучшая подруга, которая для вида всегда поддерживала меня, теперь заливисто смеется, потому что я была для нее тем, что вечно тянет вниз, на дно, не давая подняться к вершине. Все были счастливы, но не я. Все будут счастливы, но не я. Меня не будет. Свою куртку я оставила дома. На мне было лишь легкое летнее платье и весенние сапожки, которые мне купили года два-три назад. Моя кожа от долгого нахождения на морозе побледнела, и я подняла свой телефон, который час назад в истерике бросила на пол. Экран был полностью разбит. «Ты никогда не можешь беречь вещи!» — всплыли в сознании слова родителей. Не беспокойтесь. Больше я вас не буду бесить. Больше меня не будет. Бросив телефон обратно на пол, я сделала решительный шаг вперед.