Хватит ошибок

Головка тугая и ощущается шелковистой гладкостью на языке, тонкие губы растягиваются, обхватывая ее плотным кольцом, спускаются по стволу вниз. Язык скользит по кругу, следует за толстыми венками, в которых, если замереть, чувствуется пульс. Но останавливаться нельзя. За короткие пряди волос держаться так неудобно, поэтому чужие пальцы вонзятся прямо в кожу головы короткими ногтями, или сожмутся у основания шеи... И тогда все. Тогда от мощных толчков члена в горле будет темнеть перед глазами, слюна потечет по подбородку на колени и пол, а уголки губ будет щипать от разрастающихся трещин. Но сейчас он спокоен, даже доволен, и подушечки его пальцев поглаживают напряженную шею почти ласково. Ему нравится ощущать как его член двигается в чужом горле. - Ты становишься все лучше, Эдди. Рыжие ресницы слипаются от выступивших слез, но Редмэйн вздрагивает и пропускает еще глубже. Вибрирующая хрипотца в ровном голосе Фаррелла лишает его воли. Все сразу было как-то странно, не так как с другими актерами: Колин был вежлив, крайне профессионален, хвалил фильмы и театральные работы коллег, улыбался. И при этом все равно оставался отстраненным от коллектива. Художник по костюмам была от него без ума, режиссер без устали повторял, что Фаррелл работает с наименьшим количеством дублей, но с другими актерами он, казалось, и не собирался находить общий язык. Как-то, когда они отдыхали в баре отеля, после третьего мартини Эллисон призналась: - Он милый, очень учтивый. Но... Прозвучит глупо. Черт. Кэт, ты же женщина, ты поймешь. От него такая властная аура исходит. Кажется, если он скажет мне встать на колени, я это сделаю, не задумываясь... - Сестренка, ты пьяна, - смеется брюнетка, но в глазах ее проглядывает лишь нежелание признаваться. - Может, нам стоит просто перестать вести себя как школьники и пригласить его присоединиться? - Вперед, Эдди. Позови его, как вы там парни делаете. Вязкое, сладковатое семя стекает по задней стенке горла. В его интересах глотать и ждать разрешения выпустить его изо рта, тогда может и ему перепадет. Пожалуйста, да... Колин отгибает, оттягивает большим пальцем нижнюю губу Редмэйна, смотрит пристально своими черными блестящими глазами, ухмыляется. - Иди сюда. Он целует так, что можно спустить, не прикасаясь к себе, а ведь Эдди давно не шестнадцать. И ведь Фаррелл сдерживает себя, потому что завтра съемки, а профессионалы не срывают сроки и не доставляют проблем гримерам. Брюнет падает на кровать, и матрас прогибается от двух острых коленок по обе стороны от его лица. Эдди выскользнул из брюк за долю секунды, но рубашка все еще была на нем и мешала Фарреллу, отбрасывая тень расстегнутыми полами. - Обопрись на руки. Вот так... - мужчина взял края светлого хлопка, задрал рубашку, обнажая плоский живот и край ребер, и вложил ткань между зубов своего сегодняшнего любовника. - Отлично. Вот так и держи. Теперь, когда его ничего не отвлекало, Колин любовно погладил Редмэйна по внутренней поверхности бедер. От прикосновения горячих ладоней его истекающий предсеменем член дернулся, требуя к себе внимания, а сам англичанин приглушенно застонал. Края рубашки уже пропитались слюной, все происходящее казалось Эдди одновременно отвратительно аморальным и настолько сводящим с ума, что само понятие стыда теряло всякий смысл. - Так возбудился, пока делал минет. Зачем ты женился, Эд? Колин откровенно издевался над ним, даже лежа на лопатках с нависающим над ним Редмэйном, он оставался хозяином положения. Пальцы Фаррелла легли на бледную, усыпанную родинками поясницу партнера, заставляя его прогнуться, разъехаться коленями по белым отельным простыням, чтобы Колину было удобней поймать губами блестящую ярко-розовую головку. Руки Редмэйна задрожали - Фаррелл умел доставлять удовольствие: он не брал глубоко, но работал языком до того виртуозно, что Эдди не заметил, как массировавшие его ягодицы пальцы оказались внутри. По тому, как Фаррелл трахал его в рот, сложно было предположить, что он будет готовить его так тщательно и методично, оставляя плыть на грани оргазма и потери сознания. Но Эдди не обольщался, оглаживающие его изнутри два пальца не шли ни в какое сравнение с поршнем ирландца - будет больно, потому что Колину нравятся срывающиеся с глаз слезы. По-женски тонкие запястья помещаются в одной ладони брюнета, другой Колин прижимает лицо Редмэйна к матрасу, запах синтетики от презерватива впитывается в рыжие волосы. - Твоя дырочка так сокращается... Скажи мне, Эдди, чего ты хочешь? Для этого нужно выплюнуть рубашку изо рта, он абсолютно точно ее больше никогда не наденет. Просто не сможет. - Трахни... меня... Дай мне кончить... Голос даже не узнать, сиплое присвистывающее шипение, на большее нет сил. Мышцы сводит от накопившегося напряжения, пресс сокращается в такт загнанному дыханию, слезы стоят в глазах. - За это тебе бы стоило вручить второй Оскар, Эдди... Фаррелл протискивает свой член внутрь медленно и неумолимо, не останавливаясь и не давая привыкнуть. Наоборот, он принуждает запомнить каждый изгиб рельефа, каждую венку, и выдыхает с восхищенным "воу", прижавшись пахом к круглым ягодицам Редмэйна. Мужчина отпускает его лицо и руки, слегка подтягивает бедра вверх и задает быстрый размашистый темп, от которого его партнер теряет голову окончательно. Колин задевает простату каждым движением, и Эдди кончает, даже не успев дотянуться и обернуть возбужденную плоть ладонью. Фаррелл вылизывает солоноватую от пота шею, вдалбливая его в матрас, и соскальзывает за грань несколькими минутами позже, уперевшись лбом между лопатками англичанина. Редмэйн отрубается мгновенно, стоит Колину выскользнуть из его тела. Мужчина закуривает и убирает с его лица налипшие, потемневшие от пота пряди: узкие треугольнички ресниц, влажные дорожки на щеках, припухшие губы с маленькими ранками в уголках. Очаровательное зрелище, жаль нельзя к этому привыкать. Да и сделать фото на память стало бы очередной глобальной ошибкой, а с него уже хватит. Хватит ошибок.